– Привет, Ник, – поздоровался он, когда Ник вышел из тени сарая.
– Здравствуйте, мистер Грин.
– Собираешься на рыбалку?
– Да.
– Очень жаркий день. Передай отцу, этой осенью у нас здесь будет изобилие птицы.
От кузницы Ник пошел через поле к своему дому, чтобы взять удочку. Когда направлялся к реке, увидел Саймона Грина, ехавшего по дороге на своей двуколке. Ник как раз вошел в заросли кустарника, и Саймон Грин его не заметил. Больше он Саймона Грина не видел. Зимой старик умер, а летом ферму продали. Он не оставил ровным счетом ничего, кроме фермы. Все свободные деньги вкладывались в нее. Один из его сыновей хотел и дальше работать на ферме, но остальные придерживались другого мнения, и ферму продали. За нее они выручили только половину того, что рассчитывали получить. Сын Грина, Эдди, который хотел и дальше работать на ферме, купил участок земли неподалеку от Спринг-Брука. Двое других сыновей купили бильярдную в Пеллстоне. Прогорели и остались без денег. Так уходили индейцы.
Последняя хорошая страна
– Ники, – позвала его сестра. – Послушай меня, Ники.
– Я не хочу этого слышать.
Он не отрывал глаз от дна родника, где песок закручивался маленькими вихрями вместе с пузырящейся водой. Жестяная кружка висела на деревянной рогульке, вбитой в землю у ключа, и Ник Адамс смотрел на кружку и на воду, стекающую вниз и текущую по каменистому руслу вдоль дороги.
Он видел дорогу, по правую и по левую руку, поглядывал вверх, на склон, а потом вниз, на пристань и озеро, на деревянный мост через бухту и открытую водную гладь с белеющими парусами. Ник сидел, привалившись спиной к большому кедру, за которым начиналось поросшее кедрами болото. Его сестра устроилась на мху рядом с ним, обняв его рукой за плечи.
– Они дожидаются, когда ты придешь на ужин, – сообщила ему сестра. – Их двое. Они приехали на двуколке и спросили, где ты.
– Им кто-нибудь сказал?
– Никто не знал, где ты, кроме меня. Много поймал, Ники?
– Двадцать шесть.
– Хорошие?
– Тот самый размер, какой им нужен для обеда.
– Ох, Ники, лучше бы ты их не продавал.
– Она платит мне по доллару за фунт, – ответил Ник Адамс.
Его сестра загорела дочерна, ее карие глаза прекрасно гармонировали с темно-каштановыми волосами, в которых желтели прядки, выгоревшие на солнце. Она и Ник любили друг друга и не любили остальных. Они всегда причисляли других членов семьи к остальным.
– Они знают обо всем, Ники. – В голосе сестры слышалась безнадежность. – Они сказали, что показательно тебя накажут и отправят в исправительную школу.
– Доказательства у них есть только насчет одного, – ответил Ник. – Но, наверное, мне лучше на какое-то время уехать.
– Можно уехать и мне?
– Нет. Извини, малышка. Сколько у нас денег?
– Четырнадцать долларов и шестьдесят пять центов. Я их принесла.
– Они сказали что-нибудь еще?
– Нет. Только о том, что собираются дождаться твоего возвращения.
– Наша мать замучается их кормить.
– Она уже приготовила им ланч.
– И что они делают?
– Сидят на заднем крыльце. Спросили у матери о твоей винтовке, но я спрятала ее в дровяном сарае, как только увидела, что они подъезжают.
– Так ты ожидала их приезда?
– Да. А ты – нет?
– Пожалуй. Черт бы их побрал.
– И я того же мнения, – кивнула сестра. – Разве я еще недостаточно взрослая, чтобы уехать с тобой? Я спрятала винтовку. Я принесла деньги.
– Я беспокоился из-за тебя. Пока я сам не знаю, куда поеду.
– Конечно же, знаешь.
– Если мы уедем вдвоем, они приложат больше усилий, чтобы нас разыскать. Парня с девушкой заметить проще.
– Я могу переодеться парнем, – предложила сестра. – Я же всегда хотела быть мальчиком. Если я подрежу волосы, никто и не подумает, что я девчонка.
– Да, – кивнул Ник Адамс, – это правда.
– Давай что-нибудь придумаем, – взмолилась его сестра. – Пожалуйста, Ник, пожалуйста. Я могу быть помощницей, а без меня тебе будет одиноко. Разве нет?
– Мне одиноко уже теперь, когда я только думаю о разлуке с тобой.
– Видишь? И наша разлука может растянуться на годы. Кто знает? Возьми меня с собой, Ники. Пожалуйста, возьми. – Она поцеловала его и обняла обеими руками. Ник Адамс посмотрел на нее и попытался рассуждать здраво. Получалось с трудом. Но выбора не было.
– Не следовало бы мне тебя брать с собой. Но не следовало и делать всего того, что я сделал. Ладно, возьму тебя. Может, и уехать придется всего на пару дней.
– Все правильно, – закивала она. – Как только ты не захочешь, чтобы я оставалась с тобой, я тут же уеду домой. Обязательно уеду, если стану обузой или на меня придется тратить слишком много денег.
– Давай подумаем.
Ник Адамс посмотрел на дорогу, направо, налево, потом поднял голову к небу, по которому плыли послеполуденные облака, взглянул на белые паруса на озере.
– Я пойду через лес к харчевне за мостом и продам хозяйке форель. Она заказала ее на сегодняшний обед. Теперь на обед они предпочитают форель курице. Не знаю почему. Форель в хорошем состоянии. Я вычистил внутренности и завернул каждую в марлю, так что она свежайшая. Я скажу ей, что у меня проблема с егерями и они меня ищут, поэтому мне на какое-то время придется уехать отсюда. Я уговорю ее дать мне с собой небольшую сковороду, соль, перец, немного бекона и кукурузную муку. А еще мешок, чтобы сложить в него все. Возьму также сушеные абрикосы и чернослив, чай, много спичек и топор. Но я смогу взять только одно одеяло. Она должна мне помочь, потому что покупать форель так же нехорошо, как и продавать ее.
– Одеяло я достану, – заверила его сестра. – Я обмотаю им твою винтовку, принесу твои мокасины и свои, переоденусь в другой комбинезон и рубашку, а эту одежду получше спрячу, чтобы они думали, что я в ней. Принесу еще мыло, расческу и ножницы, нитки и иголки, «Лорну Дун»[117] и «Швейцарских Робинзонов»[118].
– Принеси все патроны двадцать второго калибра, которые только сможешь найти, – попросил Ник Адамс и внезапно добавил, заметив на дороге двуколку: – Уходим в лес. Чтобы они нас не заметили.
Укрывшись за кедрами, они легли ничком на пружинящий мох, прислушиваясь к мягким ударам копыт по песку и тихому шороху колес. Мужчины, сидевшие в двуколке, ехали молча, но Ник Адамс уловил их запах, когда они проезжали мимо, и запах лошадиного пота. Он и сам вспотел, когда двуколка приблизилась, испугавшись, как бы они не остановились, чтобы набрать воду из родника или просто напиться. Но они проехали дальше, к озеру.
– Это они, малышка? – спросил Ник.
– Да.
– Отползаем дальше, – прошептал Ник и пополз в лес, таща за собой мешок с рыбой. Земля заросла мхом, который мягко пружинил. Ник встал, спрятал мешок за стволом кедра и знаком показал девочке, чтобы шла дальше. Они уходили в глубь леса, передвигаясь бесшумно, как олени.
– Одного я знаю, – сказал Ник Адамс. – Паршивый сукин сын.
– Он сказал, что охотился за тобой четыре года.
– Знаю.
– Второй, который в синей рубашке и жует табак, приехал из центрального управления штата.
– Ладно, – кивнул Ник, – раз уж мы на них посмотрели, мне пора в путь. До дома доберешься?
– Конечно. Пойду через холм, не выходя на дорогу. Где мы встретимся вечером, Ники?
– Я все-таки думаю, что не стоит тебе уходить со мной, малышка.
– Я должна уйти. Ты не знаешь, как мне без тебя плохо. Я оставлю матери записку, что ухожу с тобой и что ты обо мне позаботишься.
– Хорошо, – согласился Ник. – Я буду у большой липы, в которую ударила молния. Над бухтой. Ты ее знаешь? У проселка, что ведет к дороге.
– Очень уж близко от дома.
– Я не хочу, чтобы тебе пришлось нести все барахло слишком далеко.
– Я сделаю все, как ты говоришь. Только не рискуй, Ники.
– Я бы с удовольствием взял винтовку, вышел на опушку и убил бы обоих мерзавцев, пока они на пристани. А потом привязал бы к каждому по железке со старой мельницы и утопил в проливе.
– А что станешь делать после этого? – спросила его сестра. – Кто-то ведь их послал.
– Никто не посылал первого сукиного сына.
– Но ты убил лося, и продал форель, и убил еще то, что они забрали из твоей лодки.
– Я имел полное право убивать.
Ему не хотелось упоминать, кого именно он убил, потому что эта добыча и была той вещественной уликой, которую они могли ему предъявить.
– Я знаю. Но ты не должен убивать людей. Вот почему я и иду с тобой.
– Хватит об этом. Но этих двоих я убил бы с радостью. Сучьи дети!
– Я знаю, – кивнула она. – Я бы тоже их убила. Но мы не будем убивать людей, Ники. Ты мне это обещаешь?
– Нет. Сейчас я даже не знаю, безопасно ли отнести ей форель.
– Я отнесу.
– Нет. Мешок слишком тяжелый. Я понесу его через лес и подойду к ее гостинице с черного хода. А ты зайдешь в гостиницу с главного входа и посмотришь, все ли там спокойно. Если да, найдешь меня около той большой липы.
– Через лес путь очень долгий, Ники.
– Путь назад из исправительной школы тоже долгий.
– Могу я пойти с тобой через лес? Ты останешься у большой липы, а я пойду в отель и, если все тихо, вернусь и отнесу рыбу.
– Хорошо, – кивнул Ник. – Но я бы хотел все же, чтобы ты сделала по-моему.
– Почему, Ники?
– Потому что, возможно, ты увидишь их на дороге и сможешь сказать мне, куда они поехали. Я буду ждать тебя за гостиницей на вырубке, там, где растет большая липа.
На вырубке Ник прождал час, а сестра все не приходила. А когда наконец появилась, было видно, что она чем-то взволнована и очень устала.
– Они в нашем доме, – доложила она. – Сидят на крыльце и пьют виски с имбирным элем. Лошадей они распрягли и пустили пастись. Сказали, что будут дожидаться твоего возвращения. Это наша мать сказала им, что ты пошел рыбачить на речку. Не думаю, что она отправила их туда, зная, что ты там. Надеюсь, что нет.