– Это вряд ли, – покачал головой мистер Джон. – Но подслушивать на улице он может.
– Я думаю, он уже выслеживает Ника, – предположила Сюзи.
– В доме они ничего о нем не говорили?
– Ни разу не упоминали.
– Эванс, наверное, оставил его дома, приглядывать за хозяйством. Думаю, из-за этого мы можем не беспокоиться, пока они не приедут к Эвансу.
– Когда я буду плыть на лодке к дому, я могу попросить одного из наших мальчишек узнать, не нанял ли Эванс кого для работы по дому. Это будет означать, что своего сына он отправил на поиски Ника.
– Оба мужчины слишком стары, чтобы кого-то выследить.
– Но этот парень – сущий дьявол, мистер Джон, и он слишком много знает и о Нике, и о том, куда тот может пойти. Он их найдет, а потом приведет мужчин.
– Пошли в почтовое отделение, – позвал ее мистер Джон.
Оказавшись среди абонементных ящиков, видя регистрационную книгу и плоские альбомы с марками, подушечки для их смачивания и окно выдачи, Сюзи вновь ощутила все великолепие этого заведения, где она хозяйничала, когда помогала в магазине.
– И куда, думаешь, они пошли, Сюзи? – спросил ее мистер Джон.
– Я действительно не знаю. Но наверное, место это не очень и далеко, иначе бы он не взял с собой малышку. Они знают и о форели для гостиничных обедов, мистер Джон.
– Этот мальчишка?
– Конечно.
– Может, нам что-то сделать с младшим Эвансом?
– Я бы его убила. Я практически уверена, что малышка пошла с братом по этой причине. Чтобы Ники его не убил.
– Ты спроси, о чем она говорила, чтобы мы знали, где он.
– Обязательно. Но вы должны что-то придумать, мистер Джон. Миссис Адамс, она просто раздавлена. Лежит с головной болью, как всегда. Возьмите это письмо.
– Брось его в почтовый ящик, – ответил мистер Джон. – Это почта Соединенных Штатов.
– Я хотела убить их обоих, пока они спали.
– Нет, – покачал головой мистер Джон. – Не говори так и даже не думай.
– Разве вы никогда не хотели кого-то убить, мистер Джон?
– Хотел. Но это неправильно, и лучше от этого не становится.
– Мой отец убил человека.
– Ему от этого лучше не стало.
– Ничего не мог с собой поделать.
– Надо учиться мочь, – ответил мистер Джон. – Ты иди, Сюзи.
– Я зайду к вам вечером или завтра утром. Мне бы так хотелось по-прежнему работать здесь, мистер Джон.
– Я бы не возражал, Сюзи. Но у миссис Паккард другое мнение.
Ник и его сестра лежали на подстилке из молодых побегов в шалаше, который они соорудили на опушке соснового леса, смотрели на пологий склон, уходящий к болоту, и синие холмы за ним.
– Если не очень удобно, малышка, мы добавим сосновых иголок. Сегодня мы устали, сойдет и так. Но завтра матрас станет мягче.
– И так хорошо, – ответила его сестра. – Не лежишь, а словно паришь.
– Это хороший лагерь, – кивнул Ник, – и незаметный. Мы будем жечь только маленькие костры.
– Костер можно увидеть с тех холмов?
– Пожалуй. Огонь виден издалека. Но я буду завешивать его одеялом. Тогда его точно не увидят.
– Ники, как было бы хорошо, если бы никто за нами не гнался и мы пришли сюда ради удовольствия.
– Так думать слишком рано, – ответил Ник. – Мы только-только начали. И потом, если б мы отправились в поход ради удовольствия, то пошли бы не сюда.
– Извини, Ники.
– Извиняться тебе не за что. Послушай, малышка, я пойду к речке. Поймаю несколько форелей на ужин.
– Могу я тоже пойти?
– Нет, оставайся здесь и отдыхай. День выдался трудным. Почитай или просто полежи.
– С завалами нам пришлось попотеть, правда? Вот уж где было трудно. Я все делала правильно?
– Не то слово. И ты очень помогла мне с лагерем. Но теперь тебе надо отдохнуть.
– У нас есть название для лагеря?
– Давай назовем его Лагерь Номер Один, – ответил Ник.
Он спустился по склону почти к самому берегу, остановился, чтобы срезать ивовый прут длиной фута четыре, обрезал все ветки, кору оставил. Он видел чистую, быструю воду речки. Узкой и глубокой. Здесь, недалеко от того места, где речка вливалась в болото, берега покрывал мох. Течение было таким быстрым, что прозрачная вода пузырилась. Ник не стал подходить к самому берегу, зная, что вода всегда немного его подмывает, и не хотелось распугать рыбу, встав на самый край.
А рыбы, он думал, здесь хватает. Все-таки лето подходило к концу.
Ник достал катушку с шелковой ниткой из кисета для табака, который носил в левом нагрудном кармане рубашки, отрезал кусок чуть короче ивового прута, завязал его на аккуратно надрезанном кончике. К концу нити привязал крючок, который вынул из того же кисета. Потом, подергав за крючок, проверил прочность нити и гибкость ивового прута. Положил удочку на землю и пошел к тому месту, где лежала маленькая береза, уже несколько лет как вывернутая с корнем. Рядом росли другие березы и кедры. Ник отодвинул ствол в сторону и увидел под ним нескольких земляных червей. Не очень больших, но живых и красных. Положил их в круглую жестянку с дырками в крышке, в которой когда-то был нюхательный табак «Копенгаген». Добавил в жестянку щепотку земли и вернул ствол березы на место. Третий год подряд он добывал приманку на одном месте и всегда оставлял ствол в том же положении, в каком его нашел.
«Никто не знает, какая это большая речка, – думал он. – Какое огромное количество воды собирает она и приносит в болото». Ник посмотрел вниз по течению и вверх – на холм, где рос сосновый лес и где они разбили лагерь. Потом вернулся к тому месту, где оставил удочку, осторожно насадил приманку на крючок и плюнул на нее, чтобы сопутствовала удача. Держа удочку с насаженной на крючок наживкой, осторожно, не торопясь, подошел к берегу быстрого узкого потока.
Такого узкого, что концом ивового прута он мог достать до противоположного берега. Вода шумно неслась мимо. Став на берегу так, чтобы из воды его нельзя было увидеть, Ник достал из кисета две надрезанные свинцовые дробинки, посадил на шелковую нить примерно в футе от крючка и сжал зубами.
Взмахнул удочкой и, когда крючок с двумя насаженными на него червяками оказался над водой, осторожно опустил удочку, позволив потоку утащить часть нити и крючок с наживкой под берег. Почувствовал, как нить натянулась. Вскинул удочку вверх, и ивовый прут согнулся чуть ли не пополам. Он тянул его на себя, а на другом конце нити, сопротивляясь, рывками кто-то тянул удочку в глубину. Потом рыба сдалась, показавшись из воды вместе с нитью. Быстрый и узкий поток в одном месте забурлил, и форель, вырванная из воды, пролетела по воздуху, описав широкую дугу над плечом Ника, и шлепнулась на берег за его спиной. Ник видел, как рыбина блеснула на солнце, и потом нашел ее бьющейся среди папоротника. Сильная и тяжелая рыбина источала приятный запах, и Ник видел, какая черная у нее спинка, какие яркие на ней крапинки, какие белые кончики плавников, отделенные черной полоской, какое золотистое брюшко. Ник держал рыбину в правой руке, и она едва в ней умещалась.
«Великовата для нашей сковородки, – подумал он, – но я ранил ее и теперь обязан убить».
Он резко ударил форель головой о рукоятку охотничьего ножа и положил рядом со стволом березы.
– Черт, – вырвалось у него. – У этой форели идеальный размер для миссис Паккард и ее любителей форельных обедов. Но для малышки и меня она слишком велика.
«Пожалуй, пойду вверх по течению, найду более мелкое место и постараюсь поймать пару штук поменьше, – подумал Ник. – Интересно, что чувствовала эта форель, когда я вытаскивал ее из воды? Можно говорить что угодно о рыбалке, но люди, которые сами никогда не рыбачили, не могут знать, что ты ощущаешь, когда вытаскиваешь рыбину из воды. И даже если ощущения эти длятся недолго, что с того? Начинается все с того момента, когда рыба совсем не настроена сдаваться, но потом ты ломаешь ее сопротивление, и какие незабываемые ты получаешь переживания, когда она выдергивается из воды и летит по воздуху!
Странная эта речка, – думал он. – Довольно странно искать место, где ловится рыба поменьше».
Ник поднял с земли удочку. Крючок погнулся, и его пришлось поправить. Потом Ник подхватил тяжелую рыбину и двинулся вверх по течению.
«Мелкое, с камешками, место есть дальше, где речка вытекает из верхнего болота, – подумал он. – Там и поймаю рыбу поменьше. Эта большая может не понравиться малышке. Если она затоскует по дому, мне придется отвести ее. Интересно, что делают сейчас эти двое мужчин? Не думаю, что этот чертов Эванс что-то знает об этом месте. Сукин сын. Не думаю, что здесь рыбачил кто-нибудь еще, кроме индейцев. Мне бы родиться индейцем. Сразу избавился бы от стольких забот».
Он шел вверх по течению, держась достаточно далеко от берега, но однажды ступил на тот участок, где вода уходила под берег. Большая форель выпрыгнула на поверхность, подняв фонтан брызг. Такая большая, что вроде бы и не развернулась в потоке.
– Сколько же тебе лет? – спросил Ник у рыбины, когда та исчезла выше по течению под берегом. – Ну ты и здорова!
На мелководье он поймал двух форелей поменьше. Тоже отличных, крепких и упругих. Почистил все три форели, бросил внутренности в поток, промыл рыбу в холодной воде, сунул в вылинявший мешочек из-под сахара, который достал из кармана.
«Хорошо, что девочка любит рыбу, – подумал Ник. – Надо было нам нарвать ягод. Впрочем, я знаю, где они растут». Он начал подниматься по склону, направляясь к лагерю. Солнце опускалось за дальние холмы, но вечер выдался теплым. Он посмотрел за болото, туда, где находилось озеро, потом на небо и увидел медленно кружащую скопу.
К шалашу он подошел тихонько, и сестра его не услышала. Она лежала на боку, читала. Увидев ее, он заговорил мягко, чтобы не напугать:
– Что делала, обезьянка?
Она повернулась, посмотрела на него, улыбнулась и тряхнула головой.
– Я их отрезала.
– Как?
– Ножницами. А что ты подумал?
– Как же ты смогла это сделать без зеркала?