– Так вот, пока сержант бил коротышку по лицу его же правой рукой в наручнике, левой он схватил со стола нож со стальным лезвием и спрятал в карман.
– Я этого не видел.
– Не видел, – согласился отец. – У каждого человека две руки, Джимми. По крайней мере изначально. Ты должен наблюдать за обеими, если хочешь что-то увидеть.
– А что делали остальные двое? – спросил я.
Отец рассмеялся:
– Я на них не смотрел.
После ланча мы сидели на своих местах, я рассматривал из окна окружающую местность. Не сказать чтобы это было мне интересно, но другого занятия не находилось, а предложить отцу пойти в вагон для курящих, до того как он сам это сделает, мне не хотелось. Он читал, и, полагаю, моя нетерпеливость мешала ему.
– Ты когда-нибудь читаешь, Джимми? – спросил он.
– Мало, – признал я. – У меня нет времени.
– А что ты сейчас делаешь?
– Жду.
– Хочешь туда пойти?
– Да.
– Ты думаешь, мы должны сказать сержанту?
– Нет.
– Это этическая проблема, – отец захлопнул книгу.
– Ты хочешь ему сказать? – спросил я.
– Нет, – ответил отец. – Потому что человек считается невиновным, пока закон не докажет его вины. Он, возможно, не убивал того итальянца.
– Они наркоманы?
– Я не знаю, сидят они на наркотиках или нет, – ответил отец. – Многие их принимают. Но от них люди не разговаривают так, как разговаривали эти двое.
– А от чего так разговаривают?
– Не знаю, – пожал плечами отец. – Что может заставить людей так разговаривать?
– Давай сходим туда. – Я встал. Отец снял с полки чемодан. Положил в него книгу и что-то еще из кармана. Запер чемодан, и мы пошли в вагон для курящих. Шагая по проходу, я увидел, что оба детектива и оба арестованных спокойно сидят. Мы сели по другую сторону прохода.
Коротышка натянул кепку на повязку, его губы раздулись. Он бодрствовал и смотрел в окно. Сержанту хотелось спать. Его глаза закрывались, потом открывались, какое-то время оставались открытыми и снова закрывались. На сиденье впереди них и арестованный, и детектив спали. Арестованный прислонился к окну, детектив отклонился к проходу. Чувствовалось, что им обоим неудобно, и чем глубже становился их сон, тем они сильнее сближались друг с другом.
Коротышка посмотрел на сержанта, потом на нас. Вроде бы не узнал и перевел взгляд на проход. Казалось, хотел пересчитать всех, кто сидел в вагоне для курящих. Пассажиров в этот день было немного. Потом он вновь посмотрел на сержанта. Мой отец достал из кармана другую книгу и читал.
– Сержант, – позвал коротышка. Сержант раскрыл глаза и посмотрел на арестованного.
– Мне надо в сортир, – объяснил коротышка.
– Не сейчас, – сержант закрыл глаза.
– Послушайте, сержант, – не унимался коротышка. – У вас никогда не возникала потребность пойти в сортир?
– Не сейчас, – повторил сержант. Не хотелось ему покидать состояние полудремы, в котором он пребывал. Дышал он медленно и шумно, но, когда открывал глаза, дыхание затихало. Коротышка смотрел на нас, но вроде бы не узнавал.
– Сержант. – Сержант не ответил. Коротышка облизал губы – Послушайте, сержант, мне надо в сортир.
– Хорошо, – ответил сержант. Встал сам, встал коротышка, и они вдвоем двинулись по проходу. Я посмотрел на отца. «Иди, если хочешь», – ответил он на мой молчаливый вопрос. Я пошел следом за ними.
Они стояли у двери.
– Я хочу войти один, – заявил арестованный.
– Нет, не войдешь.
– Да ладно. Пустите меня одного.
– Нет.
– Почему нет? Можете запереть дверь.
– Наручники я с тебя не сниму.
– Да ладно, сержант. Пустите меня одного.
– Давай поглядим, что там. – Они вошли вдвоем, и сержант захлопнул дверь. Я сел на сиденье напротив двери в туалет. Посмотрел на отца. Слышал, как они разговаривают, но не мог разобрать ни слова. Кто-то повернул ручку, чтобы открыть дверь изнутри. Потом я услышал, как что-то упало и дважды стукнулось о пол. Послышался звук, будто кто-то схватил кролика за задние лапы и ударил головой обо что-то твердое, чтобы убить. Я смотрел на отца и призывно махал рукой. Звук повторился три раза, и я увидел, как из-под двери что-то потекло. Кровь медленно растекалась ровным слоем. Я вскочил и побежал к отцу. «Из-под двери течет кровь».
– Сядь здесь, – велел отец. Сам поднялся, пересек проход и коснулся плеча детектива. Тот посмотрел на него.
– Ваш напарник пошел в туалет.
– Понятное дело, – ответил детектив. – Почему нет?
– Мой мальчик ходил туда, и он говорит, что из-под двери течет кровь.
Детектив вскочил и подтащил второго арестованного к краю сиденья. Тот уставился на моего отца.
– Пошли, – приказал детектив. Арестованный не шевельнулся. – Пошли, а не то я разобью тебе башку.
– В чем дело, ваша светлость? – спросил арестованный.
– Пошли, ублюдок, – прорычал детектив.
– Ладно, не кипятитесь, – ответил арестованный.
Они пошли по проходу: детектив впереди, с револьвером в правой руке, а прикованный к нему арестант сзади. Пассажиры поднимались, чтобы посмотреть. «Оставайтесь на своих местах», – посоветовал им мой отец и взял меня за руку.
Детектив увидел вытекающую из-под двери кровь. Повернулся, чтобы посмотреть на арестованного. Тот увидел, что на него смотрят, и застыл. «Нет», – вырвалось у него. Детектив, держа револьвер в правой руке, так сильно дернул левой, что арестованный упал на колени. «Нет», – повторил он. Детектив, который смотрел и на дверь, и на арестованного, перехватил револьвер за ствол и рукояткой внезапно ударил арестованного в висок. Арестованный повалился вперед и ткнулся головой о пол. «Нет, – шептал он. – Нет».
Детектив ударил его еще дважды, и арестованный затих. Лежал на полу лицом вниз, почти прижимаясь подбородком к груди. Не отрывая глаз от двери, детектив положил револьвер на пол, отцепил наручник от запястья арестованного. Потом поднял револьвер, встал. Держа револьвер в правой руке, дернул левой за шнур, чтобы остановить поезд. Потом взялся за ручку двери.
Поезд начал сбавлять ход.
– Отойдите от двери, – услышали мы голос, донесшийся из туалета.
– Открой дверь, – приказал детектив и отступил на шаг.
– Эл? – спросил голос. – Эл, ты в порядке?
Детектив стоял справа от двери. Поезд притормаживал.
– Эл, – тот же голос. – С тобой все в порядке?
Ответа не последовало. Поезд остановился. Тормозной кондуктор открыл дверь в вагон. «Какого черта?» – спросил он. Увидел лежащего на полу мужчину, кровь под дверью, детектива с револьвером в руке. Проводник приближался с другого конца вагона.
– Там парень, который убил человека, – детектив указал на дверь.
– Как бы не так, – ответил тормозной кондуктор. – Он вылез через окно.
– Следите за этим, – детектив указал на арестованного. Открыл дверь на площадку. Я пересек проход, подошел к окну. Вдоль железнодорожных путей тянулся забор. За забором начинался лес. Я посмотрел направо, налево. Детектив бежал вдоль состава. Больше я никого не увидел. Детектив вернулся в вагон, и они открыли дверь в туалет. С большим трудом, потому что сержант лежал на полу. Увидели, что окно поднято. Сержант чуть дышал. Его перенесли в вагон, арестованного подняли и усадили на сиденье. Детектив приковал его к ручке большого чемодана. Никто, похоже, не мог решить, что делать, то ли помогать сержанту, то ли искать сбежавшего коротышку, то ли что-то еще. Все высыпали из поезда и осматривали железнодорожные пути и опушку леса. Тормозной кондуктор видел, как коротышка подбежал к забору, перемахнул через него и рванул в лес. Детектив пару раз углублялся в лес. Потом возвращался. Арестованный прихватил с собой револьвер сержанта, поэтому разыскивать его в лесу было опасно. Наконец они решили добраться до ближайшей станции, где могли известить о случившемся местного шерифа и разослать приметы коротышки. Мой отец помогал им с сержантом. Он промыл рану, нанесенную между ключицей и шеей, послал меня за бумагой и полотенцами в туалет, сложил в несколько слоев, накрыл этой «пробкой» рану и привязал рукавом от рубашки сержанта. Они устроили его поудобнее, и отец вымыл ему лицо. Он по-прежнему был без сознания, но отец сказал, что рана не опасная. На станции сержанта сняли с поезда, и детектив вышел вместе со вторым арестованным. Его лицо стало белым как мел, а на виске вздулся огромный синяк. Он тупо смотрел перед собой, когда выходил из вагона, и спешно делал все, что ему говорили. Мой отец вернулся в вагон после того, как убедился, что больше ничем не может помочь сержанту. Его положили в автомобиль и повезли в больницу. Детектив рассылал телеграммы. Мы стояли на площадке, когда поезд тронулся, и я увидел, что арестованный стоит на платформе, прижавшись затылком к стене. Он плакал.
От всего случившегося меня мутило, и мы пошли в вагон для курящих. Тормозной кондуктор раздобыл ведро и тряпки и отмывал кровь.
– Как он, док? – спросил он моего отца.
– Я не врач, – ответил отец. – Но, думаю, с ним все будет в порядке.
– Два здоровенных детектива, – тормозной кондуктор пожал плечами, – и не смогли справиться с одним мозгляком.
– Вы видели, как он вылезал из окна? – спросил мой отец.
– Конечно, – кивнул тормозной кондуктор. – Или я видел его, когда он бежал к забору.
– Узнали его?
– Нет. Когда увидел – нет. Как ему удалось зарезать его, док?
– Наверное, набросился на него сзади, – ответил отец.
– Интересно, где он раздобыл нож?
– Не знаю, – ответил мой отец.
– А второй бедолага. Он даже не попытался бежать.
– Не попытался.
– Этот детектив сильно его отделал. Вы видели, док?
– Да.
– Бедолага. – Пол тормозной кондуктор отмыл дочиста, и в вагон мы прошли по влажной поверхности. Потом двинулись дальше, к нашим местам в другом вагоне. Отец сел, долго молчал, и мне оставалось только догадываться, о чем он думает.
– Так вот, Джимми, – наконец нарушил он тишину.