оженное число раундов, но ничем особенно себя не проявил. Только думал о том поединке с Кетчелом. Какое-то время незнакомые люди подходили к Эду и говорили, какой он молодец, но потом все забыли о поединке, и очень многие заявляли, что недоумевают, как Эд вообще мог это сделать.
Боб Уайт
Боба Уайта призвали в армию и приписали к полевому госпиталю. За три дня до перемирия он прибыл во Францию. Вернувшись, Боб много чего рассказал о войне всем, кто хотел его слушать.
Показывал Железный крест, который снял с убитого им немецкого офицера. И пусть ближе чем на сорок миль к передовой не приближался, много чего рассказал об окопной жизни. Бобу не нравились французы. Некоторые использовали быков для вспашки земли, а у всех француженок были черные зубы. И совсем они не походили на наших девушек. Боб общался с лучшими семьями Франции, поэтому знал это наверняка. Согласно Бобу, французские солдаты никогда не воевали в этой войне. Что с них взять – одни старики, пригодные только для патрулирования дорог. И морские пехотинцы тоже особенно не воевали, говорит Боб. Он видел множество морпехов, и все они болтались в портах и в Париже.
У жителей Бухты не было определенного мнения как о Франции, так и о морской пехоте. Боб все видел собственными глазами, так что ему они верили.
Старик Херд и миссис Херд
Лицо старика Херда выглядит неприлично: бакенбард нет, подбородок маленький, веки красные, глаза слезятся, из носа течет. Ферма Херда рядом с нашим домом, в низине, и мы слышим, как он клянет лошадей, когда пашет землю. Он маленького росточка и приходит за помоями, которые мы оставляем для его свиней в большом чане. Если находит в помоях что-то, по его мнению, несъедобное для свиней, он клянет и нас, и помои, но только тихо.
Он евангелист и регулярно ходит в церковь и на молельные собрания. Никто не видел его улыбки, но иногда мы слышим, как он распевает:
Осчастливила религия меня,
Осчастливила религия меня,
Осчастливила религия меня –
Не могу я без нее прожить и дня.
Миссис Херд – крупная женщина с большим, добродушным, простым лицом, и она на двадцать лет моложе старика. Сейчас ей около сорока, но было лишь восемнадцать, когда умер ее отец и оставил ей в наследство ферму Амакеров. Она попыталась управляться ею сама, но у нее ничего не вышло. Денег на переезд в Гранд-Рэпидс у нее не было, и в то время на летний отдых сюда никто не приезжал, так что наняться к кому-то в прислуги она не могла. И однажды она сказала моей матери, что «тогда я выглядела очень даже ничего».
Херд едва ли не каждый вечер приходил на ферму Амакеров и ничего не говорил, просто смотрел, чем заканчиваются ее жалкие попытки самостоятельно вести хозяйство. Не предлагал ей помощи даже в колке дров. Просто стоял и смотрел, как ее все глубже засасывает трясина бесхозяйственности. А по прошествии какого-то времени предложил: «Сара, тебе лучше выйти за меня замуж».
Через какое-то время они поженились, и, как она сказала моей матери, «самое ужасное то, что тогда он выглядел точно так же, как и сейчас».
Билли Гилберт
Билли Гилберт, индеец из племени оджибве, жил рядом с озером Сюзан. Миссис Билли многие считали самой красивой индианкой в верхнем Мичигане. Их толстых, смуглых маленьких детей звали Бьюла и Пруденс. Билли и миссис Билли ходили в школу в Маунт-Плизант, и Билли был хорошим фермером. В 1915 году – в Бухте никто не знал, какова причина – Билли поехал в Су-Локс и записался в Черную стражу[204].
Этим летом Билли вернулся домой. С двумя ленточками на форме над сердцем и тремя золотыми нашивками на левом рукаве. Никто в Бухте понятия не имел, что эти ленточки свидетельствуют о награждении Билли «ВМ»[205] и «МЗБС»[206]. Все парни возвращались с ленточками, некоторые с тремя или четырьмя, они продавались в лагерях, где проводилась демобилизация, но все вдоволь посмеялись над его килтом.
«Посмотрите на индейца в юбке!» – кричали зеваки. А когда он клал на землю вещмешок и закуривал, кто-нибудь обязательно говорил: «Вы только посмотрите на нее! Она курит!» Этого вполне хватало для того, чтобы всех захватил смех. Такого приема Билли никак не ожидал.
До озера Сюзан он добирался на попутках и нашел свой домик пустым. На двери висел замок, огород и молодой яблоневый сад заросли сорняками, душившими те яблони, которые не обглодали зайцы. Билли перешел дорогу. Постучался в дом соседа.
– Миссис Гилберт? – Мужчина в дверях с улыбкой смотрел на килт Билли. – Она сбежала с сыном Саймона Грина. Продала ферму Г. из Шарлевуа. В этом году землю не обрабатывали. Так ты – Билли, да? Что ж, они живут где-то в штате, но не знаю, где именно. – Сосед стоял в дверях с лампой в руке – уже спустились сумерки.
Билли повернулся, закинул вещмешок за плечо и в сдвинутой набок шотландской шапочке зашагал по дороге, его голые колени покачивались под килтом, совсем как на другой дороге, во Франции, соединяющей Бапум и Камбре. Его лицо оставалось высеченным из камня, а глаза смотрели куда-то далеко-далеко вперед. Потом он начал насвистывать. И насвистывал он мелодию песенки:
Далеко идти до Типперари[207],
Далеко идти, ох, далеко…
Портрет влюбленного идеалиста
Поднятые над землей рельсы проходили чуть ниже окон офиса. На другой стороне располагалось еще одно офисное здание. Поезда катились по рельсам, останавливались на станции и закрывали вид на другое здание. Иногда голуби садились на подоконник, а потом слетали вниз, к рельсам. Движущиеся поезда не закрывали здания на противоположной стороне, они лишь искажали изображение, потому что смотреть приходилось сквозь окна вагонов. В офисе Ральф Уильямс пребывал в гордом одиночестве: все ушли на ланч. Он же заканчивал письмо сестре девушки, с которой обручился. Вытащил из каретки последний лист и перечитал письмо:
«Моя дорогая Изабель!
Я пользуюсь этим средством общения с Вами, потому что наши представления о многом очень разнятся и нам крайне трудно прийти к какому-то взаимоприемлемому решению в ходе разговора.
Я заметил, как что-то зреет между нами, что-то такое, чего я не хочу замечать. Если я в чем-то вел себя неправильно, то я готов исправить допущенные ошибки. Эти чувства причиняют мне бо́льшую боль, чем Вы можете себе представить. Большую, чем те колкости, которые Вы говорили мне, когда я только начал приходить к Ирме. Те дни были для меня волшебными, потому что я пробудился от глубокого сна, который считал вечным, и, возможно, поэтому пренебрегал маленькими знаками внимания по отношению к Вам: я только-только нашел любовь, которую так долго искал, и, найдя ее, не хотел потерять. Я попытался изменить свое поведение по отношению к Вам в лучшую сторону после того, как Вы сказали мне, что несколько месяцев назад они сидели в отеле «Северный берег». Я сожалею о робости этих попыток и искренне извиняюсь за пренебрежение Вами. С другой стороны, все мои усилия, похоже, пошли прахом, не принеся результата. Мне больно думать, что член семьи, с которой я познакомился через Ирму и которую полюбил, настроен крайне недоброжелательно к человеку, который надеется войти в эту семью, став Вам зятем. Это не означает, что мои чувства к Вам меняются к худшему. Вы просто позволяете себе так думать.
Образ моей жизни, мой опыт, чувства, идеалы привели к тому, что я склонен уделять размышлениям несколько больше времени, чем обычный мужчина моего возраста. И я знаю, почему у Вас возникли такие мысли.
За двадцать три года жизни у меня сложился, пусть и точных причин я назвать не могу, трепетный идеал в отношении человечества, идеал, занимающий столь важное место в системе ценностей, что даже малейшее отклонение от него вызывает во мне негодование, которое проявляет себя помимо моей воли. Я его ощущаю и изо всех сил и со всей решимостью стараюсь сдержать в себе, но это не всегда получается и может ранить.
Разница человека, имеющего идеал, и того, кто обходится без оного, – это разница между человеком, который в жизни руководствуется тем, что он думает и что видит перед собой, и человеком, которому хватает фантазии, чтобы принять в качестве поводыря мечту, которая еще не осуществилась и, возможно, не осуществится никогда. Я следую своей мечте. Состоит она в том, чтобы отдавать чуть больше, чем я могу получить взамен. Я всегда думал, и, возможно, думал слишком много, но непременно ставил себя на место другого человека и пытался понять, как поступил бы, оказавшись в аналогичных обстоятельствах и его положении, а потом продолжал идти по тропе, которую считал истинным путем. Если человек продолжает делать то, что считает правильным, он никогда не сможет сильно сбиться с пути. Вы читали о людях, богатых людях, которые завоевали место под солнцем, и власть, и счастье средствами и методами, вызывавшими негодование их современников, но эти люди с безразличием относились к мнению других, потому что стремились к своему идеалу.
Милосердие, глубокомыслие, забота и добрая воля благословляют и тех, кто отдает, и тех, кто получает. Эти добродетели нужно совершенствовать и практиковать не только на Рождество, но и с января по декабрь тоже. Это была и есть моя политика. Вы, возможно, не согласитесь со мной. Вы можете сказать, что я сам этого не практикую. Если Вы по-прежнему так думаете, что ж, мне очень жаль. Я больше ничего не могу сделать… Когда человек выказывает доброту по отношению к другим, когда о своем счастье он думает меньше, чем о счастье других, когда не подвержен эгоизму, когда учитывает интересы других и в максимальной степени повинуется заповеди: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».