Его опытные пальцы прошлись по пальто Десницы, достали оба пистолета, из кармана и из плечевой кобуры, а потом Фаррелл рассмеялся прямо ему в лицо.
– Нет слабого места, так? Не позволишь себя даже ущипнуть? Убьешь любого, кто к тебе притронется, да? – Он защелкнул стальные браслеты на запястьях Десницы. – Теперь можешь их опустить. Теперь у нас на них много чего есть, и Роки может ничем не рискуя рассказать все, что ему известно о Скотти Дункане.
Десница Эванс застыл как памятник, глядя на Фаррелла с ненавистью гремучей змеи, которой перебили позвоночник.
– У тебя не было слабого места, – продолжил Фаррелл, широко улыбаясь. – Выпивка тебя не брала. Женщины прельщали не больше, чем игровые автоматы. И завтра ты собирался меня убить. Но слабое место у тебя все-таки нашлось. Твоя настоящая фамилия Гуардалабене, так? – Десница с момента ареста не произнес ни слова, распирающая его ненависть застыла в глазах. Лицо оставалось каменным.
– Его фамилия Гуардалабене, Роки, – Фаррелл повернулся к бармену. – И от кармана его руку мог оторвать только голос того итальяшки. И твоей эшиллесовой пятой, мистер Гуардалабене, оказалась музыка. Роки, позвони в участок, пожалуйста.
Течение
Стайвесент Бинг улыбнулся служанке, которая открыла дверь, и, как это обычно происходило, она улыбнулась ему в ответ.
– Мисс Дороти сейчас спустится, мистер Стайвесент. Позвольте взять ваши вещи? – Она смотрела ему вслед, и в глазах читалось нечто большее, чем одобрение. Женщины практически всегда так смотрели на Стайвесента. Этим вечером по пути к Дороти Хэдли он проходил мимо телефонной будки, когда из нее выпорхнули две девушки и принялись подталкивать друг друга локтями, глядя на него.
– Этот птенчик точно радует глаз, – заметила первая, провожая его взглядом, и достала из сумочки помаду.
– Да, слишком красивый, будто ненастоящий. Боюсь я таких красавчиков. Они не для меня. Мне подавай обычного Генри из литейки, который платит за то, что получает, и получает только то, за что заплатил. – И она невесело рассмеялась. – Пошли, Эвелин, нечего таращиться ему вслед. Милашка Гарри нас покинул.
– Похоже на то. – Первая закончила подкрашивать губы, одобрительно глянула на себя в зеркальце. – Но такая душка. Этим вечером я бы с удовольствием с ним куда-нибудь пошла.
– И я бы хотела быть леди Астор[212], но мы из другого теста. Мы ходим в «Пессарраро» и, возможно, достойны того, чтобы нас угостили ужином. Пошла, старая боевая лошадка. Сколько можно мяться.
Стайвесент Бинг не имел об этом ни малейшего представления. Он не знал, что женщины частенько смотрят ему вслед и обсуждают его, а в этот вечер тем более ничего такого не замечал, потому что шел к Дороти Хэдли с весьма важной целью. Он собирался сделать Дороти предложение и наверняка не знал, каким будет ее ответ.
Стай уже предлагал девушкам выйти за него. Однажды в каноэ, на озере, под располагающим к положительному ответу светом луны, а потом – в своем автомобиле, на скорости пятьдесят миль в час, с одной лишь рукой на руле. Но ему всегда удавалось выйти сухим из воды, а в последний раз его спас старший брат. Подробности этого случая до сих пор стояли перед глазами. Он сделал предложение на борту яхты Гарри. Луна опять пришла ему на помощь, и он нисколько не сомневался, каким будет ответ. Что будет в этот вечер, он совершенно не знал. Он собирался предложить руку и сердце Дороти Хэдли, но предчувствовал, что она его отвергнет. Он закурил, и сигарета на какое-то время прервала процесс мышления. Стайвесент Бинг уделял раздумьям не так много времени, а когда курил, совсем не утруждал мозг.
И тут в комнату вошла Дороти, протягивая к нему руку. «Привет, Стай», – и улыбнулась ему.
– Добрый вечер, До. – Он улыбнулся в ответ и бросил недокуренную сигарету в горящий камин.
У Дороти были прекрасные волосы. Золотистые, редкого оттенка, напоминающего деревенские полированные медные котелки, они сверкали, словно языки пламени. Восхитительные волосы! Все остальное мало чем уступало волосам, и Стай смотрел на девушку с обожанием.
– Ты всегда выглядишь потрясающе, До, – сказал он, когда Дороти опустилась в одно из глубоких кожаных кресел, стоявших перед камином. Сам присел на подлокотник кресла, рассматривая ее роскошные волосы.
– И что ты поделывал после того, как вернулся, Стай? Тебя не было целую вечность. – Она смотрела на него снизу вверх. Стай задумался.
– В прошлом августе мы плавали по Нипигону. Сэм Хорн, Мартин, Дантли и я. Потом мы с Сэмом Хорном двинулись дальше, к Квебеку, и подстрелили лося. По правде говоря, подстрелил Сэм. И до недавнего времени я оставался в Пайнхерсте. Там мало кто бывает.
Стай достал портсигар, предложил Дороти. Она покачала головой. Из знакомых девушек Стая не курила только Дороти, но ее отказ всякий раз согревал душу. Она считала, что повторяющееся вновь и вновь предложение закурить – проявление невнимательности.
– И что теперь привело тебя в город, Стай, раз уж ты так любишь дикую природу? – Дороти улыбнулась и погладила его по руке. Это поглаживание отличало Дороти от других. В ее случае жест этот не означал ровным счетом ничего, кроме поглаживания. У других девушек означал. Она же просто поглаживала руку.
– Приехал послушать оперу, – улыбнулся Стай.
Дороти звонко засмеялась, словно зазвенели китайские ветряные колокольчики. «Ты никогда в жизни не ходил в оперу по собственной воле. Тебя приходилось тянуть туда за уши. Так почему ты здесь, Стай?»
– Ладно, Дороти. Не буду тянуть резину. – Его тон изменился, рука легла ей на плечо. Она не отпрянула, но теперь смотрела ему в глаза. – Я тебя люблю, До. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Его рука оставалась на ее плече, она снова рассмеялась, но уже не так весело, по-прежнему не сводя с него глаза. «Ох, Стай! Ты такой забавный. Я не могу стать твоей женой. И на самом деле ты не любишь меня по-настоящему». На слове «забавный» рука упала с ее плеча.
– Забавный не в том смысле, – мягко добавила она, накрыв его руку своей. – Я о тебе самого хорошего мнения. Мы всегда были друзьями. Но за время нашего знакомства ты влюблялся не меньше двадцати раз. А в действительности не влюблялся ни разу. И потом, ты слишком красив. У меня короткий нос, Стай. Я не смогу выйти замуж за такого красавца, как ты. Не хочу, чтобы люди говорили: «Кто эта рыжая девушка? Рядом с тем удивительно красивым молодым человеком?»
– Ты самая прекрасная девушка на свете! – искренне воскликнул Стай.
Дороти ему улыбнулась и сжала руку. «Даже интересно, сколько раз ты это говорил, Стай? Ты такой влюбчивый, такой непостоянный. – Она говорила очень ласково. – Я знаю, что причиняю тебе боль. Делаю это сознательно. Ты ничего не воспринимаешь серьезно. Ты хорошо играешь в поло. Но для тебя это лишь игра. Однажды ты занял второе место в открытом чемпионате, а в следующем даже не участвовал. Ты играешь в поло гораздо лучше, чем два моих знакомых профессионала, и мог бы многого достичь в гольфе. Но ты ни на чем не концентрируешься, Стай. И так у тебя во всем. Ты ветреник, Стай. Я знаю, это очень старомодное слово, но иначе тебя не назовешь». – И она вновь погладила ему руку.
– Позволь мне кое-что тебе сказать, До. – Стай раскраснелся и был так красив, что Дороти жаждала оказаться в его… в общем, очень он был красивый. – Я всегда любил тебя, Дороти, с самого детства. Любил тебя и маленькой рыжеволосой девчонкой, люблю и теперь. В моей жизни нет никого важнее тебя. Это чувство как мощное течение. Как река. И ветер приводит к появлению на ее поверхности белых барашков, и может создаться впечатление, что река течет в другую сторону. Но белые барашки только на поверхности. А само течение – глубже. Моя любовь к тебе всегда была этим течением, а остальные девушки – мелкими волнами на поверхности. Или ты не видишь этого, дорогая?
– Я вижу, дорогой Стай. Но видеть – не значит верить, – говорила Дороти очень нежно, и, обними ее Стай в этот момент, для читателя история на том бы и закончилась. – Но я дам тебе шанс. Ты никогда ни за что не цеплялся. Тебя всегда несло ветром. Выбери себе какое-нибудь занятие и добейся в нем абсолютного, невероятного успеха. Покажи, что ты победитель, а не участник. Сосредоточься на чем-нибудь, Стай. А потом приходи и снова попроси меня стать твоей женой.
– Ты имеешь в виду бизнес? – уныло спросил Стай.
– Не обязательно. Это не сложнее какого-то другого дела, а денег у тебя и так предостаточно. Зачем тебе больше? Что-то посложнее, Стай. И добейся в этом успеха. Поднимись на самую вершину.
– Клянусь богом, До, я это сделаю. – Стай встал, мягко сжал руку Дороти в своей здоровенной лапе. – Я это сделаю, До. А потом…
– …вновь придешь сюда, – закончила она за него, и он вышел из комнаты, наслаждаясь запечатленной в памяти ее прощальной улыбкой.
Вернувшись домой, он позвонил Сэму Хорну, своему лучшему другу. Сэма не застал. «Попросите его прийти ко мне, как только он появится. Дело важное». – Он положил трубку и принялся мерить комнату шагами. Через какое-то время подошел к погребцу и налил себе стакан. А тут появился и Сэм.
– Зачем я понадобился тебе в столь поздний час, о безумный Бинго? Пьешь в одиночестве, так? Что ж, от этого есть лекарство. Есть еще стакан? Что случилось? Поделись с дядюшкой Сэмом. Какая-то девушка отказалась выйти за тебя? – Он провел рукой по кромке стакана и закинул ноги на стол.
– Я должен стать чемпионом, Сэм! – с жаром воскликнул Стай.
– Легко! – ответил Сэм. – На Нипигоне никто лучше тебя не ловит на муху.
– Ее это не устроит, – покачал головой Стай.
– Она? – переспросил Сэм. – Ах да, конечно, Она! Так кто эта Она? И почему ради Нее тебе внезапно понадобилось стать чемпионом?
Стай подробно все объяснил. Сэм, не снимая ног со стола, сдвинув цилиндр на затылок, налил себе еще стакан, а когда Стай потянулся к бутылке, отодвинул ее. «Тебе хватит. Этот напиток чемпионам противопоказан. Давай поглядим. В теннисе тебе ничего не светит. Против Джонстоуна и Джонса и их команды тебе не устоять. Когда-то ты мог добиться нужного результата в гольфе, но не теперь. Поло сезонный спорт. Не повезло тебе, Бинго».