Фотограф, представившийся коротко — Слоткин, — тут же взял руководство на себя и на протяжении всего своего пребывания в доме пресекал любые разговоры и действия, не относящиеся к съемке.
— Ну и хитрый-умный у ваз упаков, — сказал он.
— Что? — в недоумении переспросил Эрл.
— Упаковка, — пояснила журналистка. — Видите ли, сюжет нашего материала будет состоять в том, что вы возвращаетесь из кругосветного путешествия, и дом ждет вас в полной «упаковке» — то есть в нем есть все, что может понадобиться человеку для полноценной жизни.
— А-а-а!
— Абсолютно верно, — сказал Лу Конверс, — в доме есть все, вплоть до забитого под завязку винного погреба и кладовки, полной деликатесов. Машины новейших марок. Всё — новейших марок, за исключением вин.
— Ага! Они — побеждайт конкуртс, — догадался Слоткин.
— Он продал завод и ушел на покой, — объяснил Конверс.
— Мы с Мод решили, что можем теперь себя побаловать, — сказал Эрл. — Многие годы мы ограничивали себя во всем, вкладывая деньги в бизнес и все такое, поэтому, когда дети встали на ноги и подоспело предложение выгодно продать завод, мы подумали: почему бы не позволить себе небольшое безумство? Так и сделали: взяли и заказали все, о чем когда-либо мечтали.
Эрл бросил мимолетный взгляд на Чарли Фримена, который стоял в стороне, на его лице играла едва заметная улыбка, свидетельствовавшая о том, что он забавляется происходящим.
— Мы с Мод начинали с маленькой двухкомнатной квартирки в районе доков. Отметьте это в своем репортаже.
— Но мы любили друг друга, — вставила Мод.
— Да, — подхватил Эрл, — и мне не хотелось бы, чтобы кто-то подумал, будто я очередное напыщенное ничтожество, родившееся с мешком денег и кичащееся этим. Нет, господа! Это — окончание долгого и трудного пути. Так и запишите. Вот Чарли помнит меня по старым временам, когда я вынужден был вкалывать, чтобы заработать на учебу.
— Суровые были деньки для Эрла, — подтвердил Чарли.
Став центром внимания, Эрл почувствовал, как уверенность возвращается к нему, и появление Чарли в его жизни именно в этот момент представилось ему щедрым подарком судьбы, прекрасной возможностью свести счеты и избавиться от старых обид раз и навсегда.
— Отнюдь не работа делала их суровыми, — язвительно выпалил он.
Чарли удивила его неожиданная горячность.
— Тебе виднее, — сказал он. — Наверное, работа не была такой уж тяжелой. Столько времени прошло, я мог и запамятовать.
— Я имею в виду, что тяжелей всего было видеть, как на тебя смотрят сверху вниз только потому, что ты не родился с серебряной ложкой во рту, — сказал Эрл.
— Эрл! — воскликнул Чарли, не веря своим ушам. — Болванов в нашем братстве, конечно, хватало, но ни один из них никогда не смотрел на тебя сверху вниз…
— Приготовицца снимацца, — сказал Слоткин. — Начинам з грилл: хлеп, салад и большой кровави кус мясо.
Горничная принесла из холодильника пятифунтовый оковалок говядины, и Эрл занес его над решеткой гриля.
— Поторопитесь, — сказал он с улыбкой, — я не могу целый день держать корову на вытянутых руках.
За улыбкой, однако, скрывалась обида на Чарли, так небрежно отмахнувшегося от его юношеских горестей.
— Держац! — скомандовал Слоткин. Сработала вспышка. — Корошо!
Вся компания перешла внутрь дома, где Эрл и Мод позировали едва ли не в каждой комнате, поливали какое-то растение в оранжерее, читали книжные новинки у камина в гостиной, открывали окна нажатием кнопок, разговаривали с горничной у пульта управления прачечной, обсуждали меню, выпивали, сидя за барной стойкой в танцевальном зале, распиливали доску в мастерской и смахивали пыль с Эрловой коллекции оружия в его кабинете.
И всегда где-то на заднем плане фигурировал Чарли Фримен, ничего не пропускавший и явно потешавшийся над тем, как Мод и Эрл демонстрировали свою упакованную благополучную жизнь. Под взглядом Чарли Эрл все больше нервничал, ему становилось неловко за всю эту демонстрацию, а Слоткин бранил его за фальшивую улыбку.
— Ей-богу, Мод, — сказал Эрл, утирая пот в хозяйской спальне, — если мне когда-нибудь придется снова начать работать — не дай бог, стучу по дереву, — я смогу наняться на телевидение в качестве актера-трансформатора. Хоть бы это уже был последний кадр. Чувствую себя как какой-то паршивый манекенщик.
Однако это чувство не помешало ему еще раз переодеться по команде Слоткина, на сей раз в смокинг. Слоткину требовалась картинка ужина при свечах. Шторы следовало задернуть — с помощью электрического привода, разумеется, — чтобы скрыть дневной пейзаж за окном.
— Ну, полагаю, Чарли вдоволь насладился зрелищем, — сказал Эрл, пристегивая воротник и морщась, так как пуговица не хотела влезать в петлю. — Надеюсь, оно его впечатлило, черт возьми. — Его голосу недоставало убежденности, и он с надеждой обернулся к Мод за подтверждением.
Она сидела за туалетным столиком, с безжалостным видом изучая свое отражение в зеркале и примеряя разные драгоценности.
— М-м-м? — промычала она.
— Я говорю: надеюсь, все это произвело впечатление на Чарли.
— На него? — безразлично переспросила она. — На мой взгляд, он слишком невозмутим. После того кáк он третировал тебя, заявиться к нам и демонстрировать светские манеры, улыбаться…
— Да, — вздохнул Эрл. — Черт возьми, в его присутствии я бывало чувствовал себя дешевкой, и сейчас чувствую, когда он смотрит на нас так, словно мы выставляем себя напоказ вместо того, чтобы просто помочь журналистам делать свое дело. А ты слышала, что он ответил, когда я прямо заявил, чтó мне не нравилось в колледже?
— Он вел себя так, словно ты все это придумал, как будто это плод твоего воображения. Да, он, конечно, ловкач, но я не позволю ему разозлить меня, — сказала Мод. — Нынешний день начался как самый счастливый в нашей жизни, таким он и останется. А знаешь что еще?
— Что? — Поддержанный Мод, Эрл почувствовал, как крепнет его моральный дух. Сам он не был так уж уверен, что Чарли в глубине души куражится над ними, а вот Мод была, и это ее бесило.
Понизив голос до шепота, она сказала:
— При всем его чувстве превосходства, при всех шуточках насчет нашего телевизора и тому подобном, мне кажется, что великий Чарли Фримен на мели. Ты видел его костюм — вблизи?
— Слоткин так подгонял все время, что у меня не было времени рассмотреть.
— Зато я рассмотрела, Эрл, будь уверен. Костюм поношенный, лоснится, а обшлага!.. Ты бы видел! Я бы со стыда умерла, если бы ты ходил в таком костюме.
Эрл насторожился. Он так сосредоточился на своих обидах, что ему и в голову не пришло: ведь состояние Чарли могло и поубавиться со студенческих лет.
— Может, это его любимый костюм, с которым он никак не хочет расстаться? — вымолвил он наконец. — У богачей бывают причуды такого рода.
— Ага! И еще любимая старая рубашка и пара любимых старых туфель.
— Поверить не могу, — пробормотал Эрл.
Отдернув занавеску, он посмотрел на чудесную террасу с грилем, возле которого Чарли Фримен непринужденно болтал с Конверсом, Слоткином и журналисткой. Манжеты на брюках Чарли, как с удивлением увидел Эрл, действительно были обтрепанными, а каблуки туфель стоптанными. Эрл нажал на кнопку, окно спальни плавно заскользило и открылось.
— Приятный городок, — говорил Чарли. — Я мог бы поселиться здесь, как и в любом другом месте, поскольку у меня нет особых причин жить в какой-то определенной части страны.
— Оччень дорого! — вставил Слоткин.
— Да, — согласился Чарли, — возможно, было бы благоразумней переехать куда-нибудь в глубинку, где моих денег хватило бы на дольше. Черт, невероятно, как дорого все стоит в наше время!
Мод положила руку мужу на плечо.
— Что-то сомнительно все это, — прошептала она. — Ты слыхом не слыхивал о нем сорок лет, и вдруг он объявляется, явно обедневший, только для того, чтобы нанести нам теплый дружеский визит. А что дальше?
— Он сказал, что просто хотел повидаться, в память о прошлом.
Мод фыркнула.
— И ты ему веришь?
Обеденный стол выглядел как открытый ларец с драгоценностями; всполохи свечей играли на тысячах идеальных поверхностей — на столовом серебре, фарфоре, гранях хрусталя, на рубинах Мод и в исполненных гордости глазах Мод и Эрла. Горничная поставила перед каждым дымящуюся тарелку с супом, приготовленным специально для фотосессии.
— Превосхотно! — сказал Слоткин. — А теперь — говорить!
— О чем? — спросил Эрл.
— О чем угодно, — ответила журналистка. — Просто чтобы картинка не получилась постановочной. Поговорите о вашем путешествии. Какова сейчас ситуация в Азии?
На эту тему Эрл не был склонен болтать легкомысленно.
— Вы были в Азии? — спросил Чарли.
Эрл улыбнулся.
— Индия, Бирма, Филиппины, Япония. В общей сложности мы с Мод потратили два месяца на наблюдения за тамошней ситуацией.
— Мы с Эрлом совершили все местные экскурсии, какие там предлагались, — подхватила Мод. — Ему было просто необходимо увидеть собственными глазами, что там происходит.
— Беда Государственного департамента в том, что они живут в башне из слоновой кости, — заметил Эрл.
За бликами объектива и вспышками магния Эрл видел глаза Чарли Фримена. В колледже обсуждение международных проблем со знанием дела было коньком Чарли, Эрл же мог только слушать, кивать и удивляться.
— Да, сэр, — сказал Эрл в заключение, — всем участникам круиза ситуация представлялась почти безнадежной — кроме нас с Мод, и нам потребовалось время, чтобы понять, почему так. Мы осознали, что мы с ней — едва ли не единственные среди них, кто самостоятельно пробил себе дорогу в жизни, кто понимает: с какой бы низкой точки ты ни стартовал, ты можешь пробиться на самый верх, если тебе достанет смелости и решимости. — Он сделал паузу. — В азиатской ситуации нет ничего, что нельзя было бы исправить, имея определенную смелость, здравый смысл и умение делать дело.