Заколдованный домик
В окрестностях Умхаузена[84] находилась деревушка Остен. В ней было всего двенадцать домов и маленькая церковь. Однажды сюда забрели цыгане. Дело было к вечеру, они искали пристанище на ночь и шли от одного дома к другому, но никто не хотел их пускать. В последний домик они даже не решались постучать, уверенные, что и здесь им откажут, но потом все же постучали, и хозяева их впустили.
Цыгане очень обрадовались, что будут ночевать не под открытым небом, и решили отблагодарить хозяев. Бормоча непонятные слова и делая таинственные жесты, они зарыли что-то в углу и объявили, что этот дом отныне в огне не сгорит и в воде не утонет. В подтверждение этого они сожгли у стены охапку сена, но дом и не думал загораться.
Их предсказание исполнилось. Во время большого пожара вся деревня сгорела, трижды подступал огонь и к этому дому, но обходил его стороной. Часто случались тут, у подножия гор, и разрушительные паводки, от которых страдали и поля, и постройки, но заколдованный домик оставался невредим.
Карлебургские вишни
Старик-прохожий из дальних мест шел однажды по Карлебургу[85]. Он устал, его мучили голод и жажда, а вокруг на вишневых деревьях висели прекрасные спелые вишни. Старик пригнул ветку и нарвал горсть ягод. Вдруг со всех сторон набежали местные жители, накричали на старика, отняли у него вишни и вдобавок побили. Отойдя, старик пригрозил им посохом и сказал: «Отныне сами ешьте свои вишни, – никто никогда у вас их не купит!»
С тех пор карлебургские вишни, как только поспевают, становятся червивыми, и на всех рынках избегают их покупать.
Наказанная жадность
Монастырь Грабов на острове Узедом был основан в 1151 году Ратибором I[86]. Он был расположен у воды и имел свою рыбную ловлю. Предание рассказывает об одном чудесном явлении. Каждый год к монастырскому берегу приплывали два огромных осетра. Одного из них монахи ловили и продавали за большие деньги, а другому позволяли спокойно уплыть. На следующий год он приплывал в паре с таким же огромным осетром, и одного из них монахи опять ловили.
Так продолжалось много лет. Монахи довольствовались этим и были уверены, что на следующий год их ожидает такая же добыча. Но однажды их одолела жадность. Они решили поймать сразу обеих рыб и получить вдвое больше денег, и уже прикидывали, как возрастет их прибыль и в будущие годы. Но монахи просчитались: осетры больше не появились, да и вся их рыбная ловля пришла в упадок.
Альбертус Магнус (Альберт Великий)
Альберт Великий родился в Ланнингене в 1193 году и воспитывался в одном из монастырей города Кёльна. От рождения он был круглым дурачком и тупицей и неустанно молился о том, чтобы на него снизошла премудрость. Наконец ему явилась Матерь Божия и спросила, какой премудрости он желает – божественной или мирской?
Альберт пожелал человеческой мудрости, и Дева Мария наделила его ею, но в наказание за то, что он не пожелал божественных откровений, предрекла, что за три года до смерти он опять утратит разум.
Альберт в совершенстве постиг медицину, математику, архитектуру, изобрел различные машины и даже, как полагают некоторые, огнестрельное оружие.
Зимой 1248 года тогдашний император, двадцатилетний Вильгельм Голландский[87], с внушительной свитой прибыл в Кёльн. Стояли ужасные холода, и вода в Рейне промерзла до дна.
Едва отдохнув от долгого пути, император и его свита захотели увидеть знаменитого Альбертуса Магнуса (тогда ученые переделывали свои имена на латинский манер) и пригласили его на ужин. За ужином император пожелал, чтобы Альберт продемонстрировал свое искусство. Великий мудрец, не заставляя долго себя упрашивать, взял со стола бокал отличного рейнского вина, произнес над ним несколько слов, и в бокале загорелся голубой огонь. Он выплеснул бокал к потолку, и каждая капля превратилась в пеструю птичку. Птицы запорхали по залу и звонко запели. Все были в восторге, но восторг придворных сменился досадой, когда они поднесли ко рту свои кубки, а оттуда им в лица пыхнуло пламя. Император, глядя на них, весело хохотал.
Затем Альбертус Магнус несколько раз торжественно обошел вокруг стола, и все с изумлением увидели, что вместо однообразных зимних кушаний на столе в изобилии появились свежие, сочные и аппетитные плоды лета. Позабыв обо всем на свете, придворные накинулись на них. В тот же миг Альбертус Магнус исчез, а с ним и все великолепие стола, и придворные оказались в самых смешных и нелепых позах: кто ухватил соседа за нос, иные укусили друг друга за пальцы, некоторые жевали полу собственной одежды. Хуже всех пришлось императорскому шуту, который, сидя под столом, запихнул в рот хвост одной из собак. Каждому было досадно, что он одурачен, но потом все неудержимо расхохотались, и больше всего потешались над шутом.
На другой день император со свитой посетил Альберта Великого в монастыре. После того как они все осмотрели, ученый мудрец предложил показать им свой цветущий сад. Все озябли и дрожали от холода, и предложение было встречено громкими насмешками. Но вот растворились ворота, и император с придворными оказались в прелестном саду, полном цветов. Воздух был напоен благоуханием, между зеленых ветвей порхали диковинные птицы и слышалось их райское пение. Фонтаны вздымались вверх и рассыпались брызгами, а вокруг в солнечных лучах дрожали радуги. Придворные были вне себя от восхищения, некоторые принялись рвать цветы. Больше всех восторгался королевский шут. От избытка чувств он бросил вверх свой колпак, колпак зацепился за ветку дерева, шут со смехом полез его доставать. И вдруг все исчезло. Вместо роскошных букетов в руках придворных оказались пучки сухих веточек и пожухшей ботвы. А сверху послышался жалобный голос шута, повисшего на оконной решетке.
Опять Альбертус Магнус подшутил над ними, и опять им оставалось только смеяться. На этом император и его свита распрощались с ученым мудрецом.
Однажды Альберт Великий произносил проповедь – и вдруг запнулся на полуслове и не смог больше ничего сказать. Потом разум на какое-то время к нему вернулся, но за три года до смерти он окончательно впал в детство.
Фритцль
В местечке Кальс в Кальзертале, неподалеку от горы Гроссглокнер[88], жил один широко известный чернокнижник и волшебник по имени Фритцль. Ему очень нравилось подшучивать над людьми и устраивать забавные проказы, слух о которых расходился далеко по свету.
У домохозяина Заутера в Линце Фритцль однажды выволок через стену на улицу печь, она постояла там некоторое время на удивление всем прохожим, и тогда колдун снова втащил ее обратно в комнату. У другого хозяина, Майера, он поднял печь на соломенную крышу. Тут его увидел из своего окна декан[89] Егер и запретил Фритцлю эти безбожные фокусы, так что ему пришлось идти к декану и просить его позволения опустить печь на прежнее место.
В другой раз, было это в базарный день на главной площади Линца, на крыше одного из домов сидел петух. Фритцль обратил внимание людей, что этот петух держит на хвосте огромный ствол дерева, и все люди действительно это увидели. Но тут из окна напротив выглянула одна тетка и сказала: «Вы дураки! У него на хвосте просто соломинка!» – и все в тот же миг уверились, что это точно была соломинка. Фритцль наказал женщину за ее вмешательство: когда она пошла по улице, то чем дальше шла, тем выше поднимала подол, потому что верила, что идет по воде. И все вокруг посчитали ее сумасшедшей.
Однажды в окрестностях Зальцбурга судебный служащий хотел Фритцля арестовать. Колдун спрятался в печке. Служака схватил его за ногу, чтобы вытащить, но в руке вдруг оказалась только нога.
Также Фритцль умел превращаться в различных зверей. Однажды он превратился в мышь. Вдруг в комнату пришел кот, и дело плохо бы кончилось для волшебника, если бы он мгновенно не юркнул в оказавшуюся рядом дырку.
Он умел и куски пищи превращать в мышей и охотно их съедал, если не было ничего другого.
Кроме того, Фритцль был охотник. Особенно любил он стрелять серн, которых видел еще издалека. Однажды егерь из Оберфолльбаха потребовал, чтобы Фритцль вернул всех серн, которых он убил на его территории, и Фритцль с готовностью согласился. Он со всего леса согнал тридцать животных, пригнал их к городку и издевательски крикнул: «На, забери их себе!» И тридцать серн пролетели, как на крыльях, по улочкам насквозь через весь город.
Про Фритцля рассказывали еще немало подобных историй.
Юнкер[90] Мартен
На возвышенности возле Зингена[91] стоял в прежние времена замок Ремхинген, который иногда весь затапливался водами соседних рек. Там хозяйничал юнкер Мартен, жестокий дворянин. Однажды он выдал своему батраку для посева вместо семян мякину. Конечно, на поле ничего не выросло, кроме сорняков, и юнкер приказал замуровать батрака живым в стену. Бедняга умер бы голодной смертью, но его пожалела служанка из замка. Семь лет она каждый день подавала ему через маленькое отверстие в стене еду и питье. Но юнкер проведал об этом и сунул в дыру на острие своей шпаги булку, и когда замурованный схватил ее зубами, он проткнул его шпагой.
В наказание за жестокость и за чрезмерную, безудержную любовь к охоте он был обречен после смерти носиться по округе в образе дикого охотника. Как буря, мчится он со своими собаками, у которых к ошейникам привязаны бубенцы, по полям и лесам; иногда его видят несущимся в карете, запряженной вороными конями, а то он проносится по воздуху со сворой псов, и охотничьи возгласы, лай псов и улюлюканье разносятся далеко кругом.
Лунной ночью его увидел мальчик-рыболов и почтительно приветствовал. Дикий охотник пронесся, ничего не ответив, а одного мужчину, насмешливо что-то крикнувшего, он зашвырнул в Пфинц.
Его могила находилась в Ремхингене, при храме Святого Петра, где была их родовая усыпальница. Там он был изображен лежащим на саркофаге в полный рост, с мечом, луком и щитом, ногой попирающим собаку, а возле его головы и вокруг ног тоже изображено множество собак.
Шлиппенбах и дикая охота
Старого Шлиппенбаха, богача из западного Уккермарка[92], в давние времена частенько встречали в компании диких охотников. Однажды крестьянин из Шенемарка возвращался вечером домой. Вдруг он увидел, что за громадным столом сидит старый Шлиппенбах с охотниками и еще с какими-то незнакомыми господами. На столе перед ними жаркое и пропасть всяческой еды, они выпивают и закусывают в свое удовольствие и при этом играют в карты. Старый Шлиппенбах тасовал карты, держа в руке колоду. Крестьянин возьми да и спроси: «Каково играется, господа хорошие?»
Старый Шлиппенбах оглянулся, увидел крестьянина, схватил со стола бычью кость и сунул ему под нос со словами: «Хочешь с нами поиграть, так откушай с нами!»
Крестьянин со страха упал навзничь в телегу, и лошадь довезла его, полуживого, до Шенемарка. Насилу он пришел в себя и смог рассказать, что с ним приключилось.
Музыкант и дикая охота
Один музыкант в день святого Сильвестра[93] допоздна играл на танцах в деревне возле Темплина[94] и около полуночи пошел домой. Идя через лес, он услышал, что с шумом и гвалтом приближается дикая охота, испугался и спрятался за стволом дуба. Но это его не спасло. Охота мчалась по лесу, все ближе и ближе, и в мгновение ока один из охотников подлетел к тому самому дубу и крикнул: «Вот сюда я воткну свой топор!» В тот же миг музыкант получил страшный удар по спине и ощутил на ней большую тяжесть. В страхе он побежал домой, и дома, к своему ужасу, обнаружил, что стал горбат.
Музыкант был в отчаянии и не знал, что делать. Все соседи приходили посмотреть на него как на чудо. Наконец, один бывалый человек посоветовал ему пойти ровно через год в тот же час на то же самое место и ждать, что будет. Музыканту ничего другого не оставалось, и он не мог дождаться, когда пройдет год. И вот снова наступил день Святого Сильвестра, и он пошел в лес к знакомому дубу. В полночь опять зашумела дикая охота, и тот же самый охотник примчался к дереву и воскликнул: «Год назад я воткнул сюда свой топор, теперь я хочу его забрать!» Музыкант ощутил сильный толчок в спину, и горб исчез.
Юнкер Ганс
Точно известно, что его звали Ганс, но к какому роду он принадлежал, легенда не сообщает. «Юнкер» – это не фамилия, юнкером звался каждый дворянин, еще не посвященный в рыцари. В XVI–XVII веках, когда настоящие рыцари повывелись, в народе всех господ стали называть юнкерами или помещиками. Одним из таких господ, от которых не жди добра, был юнкер Ганс. Больше всего он любил охоту и со своей свитой носился по окрестным полям и лесам, точно заправский дикий охотник. Силен он был необыкновенно. Однажды подвели к нему могучего благородного оленя. Юнкер так схватил зверя за рога, что тот задрожал и не смог сделать ни шагу вперед. Но больше всего Гансу нравилась охота на волков, как самая опасная. Когда он выслеживал крупного зверя, то созывал своих крестьян и использовал их в качестве загонщиков.
Даже в воскресенья и в праздники юнкер Ганс являлся в Эбнат[95], выгонял крестьян из домов и заставлял идти с ним в лес. Ради охоты он не жалел ничего, ни садов, ни полей, уж не говоря о людях. С теми, кто ему противоречил, у него была короткая расправа. Подземелья его замка были постоянно полны, он бросал туда тех, кого подозревал в браконьерстве. Крестьяне его ненавидели, браконьеры не раз покушались на его жизнь.
Если идти из Эбната одной из пешеходных троп, то на границе округа, у пограничного рва, видна каменная статуя с датой 1611. Предание рассказывает: однажды юнкер Ганс целый день гонял людей по лесам и полям, вечером был в Эбнате на пирушке, а когда ночью возвращался домой, то здесь, у рва, его поджидали трое парней. У него был при себе только меч, но он так умело им владел, наносил направо и налево такие удары своей мощной рукой, что его противники, израненные, обратились в бегство.
После этого боя юнкер Ганс широко прославился. Почтение перед его бесстрашием и страх перед его мечом еще больше возросли, и он уже ни в чем не знал удержу. Бедные крепостные от души проклинали его. После смерти он был обречен скитаться по округе. Люди рассказывают, что он скачет из Кохенбурга через горный хребет до Хохенберга, или из Валлентайха через поля до садов и огородов Эбната, оттуда через Хельхау вниз в долину и снова наверх, прямо по скалам в свой замок. В глубоких сводчатых подвалах разрушенного замка он обитает, пока снова не приходит его время. Тогда он выезжает и носится со свитой и сворой собак по окрестным лесам, распугивая зверье, и шум от его приближения похож на шум надвигающейся бури.
Браконьеры из Ауфхаузена
Жили в Ауфхаузене[96] несколько человек, про которых шла недобрая слава, что они заядлые браконьеры. Говорили, что перед тем, как идти в лес, они заговаривают себя, и никакая пуля не может их убить или ранить.
Самым опасным из них был старый каменщик. Рассказывают, что однажды вечером он направился со своими приятелями в район Нижнего Кохена. Но лесничий и его егеря узнали об этом и устроили на браконьеров облаву. Спутники старого каменщика разбежались, а ему пришлось вытерпеть целый град пуль. Они попадали в него, но не причиняли вреда, потому что он был заговорен. Кохенский лесничий тщательно прицелился и попал ему прямо в грудь, досадив больше всех, и каменщик поклялся ему отомстить.
Отделаться от погони было не просто, и каменщик изрядно устал. Вернувшись домой, он стал стряхивать с себя пули. Пуля лесничего застряла в груди, пришлось ее оттуда выковыривать, и на этом месте осталось голубое пятнышко.
Некоторое время спустя каменщик подстерег лесничего на тропе, ведущей из Нижнего Кохена на Гейзельванг. Лесничий ехал верхом, браконьер выстрелил и попал ему в бок. Лесничий повернул лошадь, помчался обратно в деревню, сумел добраться до гостиницы и умер на ее пороге.
В злодейском убийстве скоро заподозрили старого каменщика. Уголовный суд направил несколько человек в Ауфхаузен, чтобы его арестовать. Когда стражники подступились к старику, он заявил: «Я не пойду с вами. Но я уйду из этих мест и больше не вернусь. Первый из вас, кто прикоснется ко мне, будет мертв». Он приказал стражникам построиться словно в почетном карауле, повесил на оба плеча по ружью, третье взял под мышку и отправился в добровольную ссылку на Рейн.
Каменщик и там не бросил своего промысла, был наконец арестован и посажен в тюрьму. Из тюрьмы он бежал в разгар зимы в одной рубашке, долго шел пешком, пока не добрался до знакомого крестьянского двора, где его обогрели и приютили. Вскоре после этого каменщик умер. Вражеские пули не смогли причинить ему вреда, но поход босиком по снегу оказался гибельным.
Еще про этого старика рассказывали, как однажды он увлекся погоней за дичью и не сразу заметил, что навстречу ему по узкой тропе приближается егерь. Свернуть в сторону было уже невозможно, и старик поспешно превратился в куст орешника. Подошедший егерь остановился возле куста и стал обирать с него орешки. «Он выдергивал у меня волосок за волоском, было так больно, что я чуть не закричал», – рассказывал каменщик своим приятелям. Через некоторое время браконьер снова встретил егеря. «Эй, приятель, – сказал ему старик, – в следующий раз, как увидишь куст орешника, не тронь на нем ни веточки, не то тебе худо придется!»
Другого браконьера прозвали Гусаром. Он не охотился в одиночку, всегда держался компании. От остальных он отличался тем, что умел разыскивать подстреленную дичь. Он прикреплял к шляпе перо и после выстрела спрашивал приятелей: «Перо дрожит?» – «Да». – «Значит, добыча поблизости». – «Перо спокойно?» – «Да». – «Ну, тогда пошли, дело безнадежное».
Третьего звали Однорукий. Однажды он по неосторожности отстрелил себе правое предплечье, и его пришлось ампутировать. Как злорадствовали егеря! Еще бы, отъявленный браконьер не сможет больше стрелять! Но радовались они напрасно. Однорукий примащивал ружье на культю и стрелял не хуже, чем прежде.
Четвертый, Ганс, умел приманивать оленей. Однажды они шли по долине и заметили олененка. Ганс крикнул: «Эй, детка! Подойди сюда, не убегай!» Приблизившись к олененку, они увидели, что у него из глаз катятся слезы. «Ладно, оставь его, – сказал старик, – от него пока проку мало!»
Предание о маркграфе Гансе
Давным-давно жил в Шведте[97] могущественный маркграф Ганс. Он был сведущ в волшебстве, и в здешних местах до сих пор рассказывают, какие он творил чудеса. Многие уверяют, что он заключил сделку с чертом, и тот научил его разным хитростям. Другие рассказывают, что жил в Шведте человек по имени Шульце, и он-то и обучил маркграфа волшебству. Когда маркграф постиг все, что знал его учитель, он захотел избавиться от него и стал искать повод к ссоре. При первом же разногласии маркграф схватил ружье, заряженное золотой пулей, и выстрелил в Шульце. Тот и глазом не моргнул, поймал на лету пулю и сказал: «Эту штучку я возьму на память». Маркграф увидел, что ему еще далеко до Шульце, и снова стал с ним водиться.
Маркграф мог в своей карете проехать и по воде, и по воздуху. Однажды ночью он мчался во Фрайенвальд. Он торопился и приказал кучеру подхлестнуть лошадей. Кучер взмахнул кнутом, но кнут зацепился за какой-то столбик и выпал из рук. Кучер хотел было за ним спрыгнуть, но маркграф прикрикнул на него и велел сидеть на месте. Через несколько дней они возвращались в Шведт и ехали по дороге, как обычные путники. В одном из сел кучер вдруг увидел свой кнут – он висел на церковном шпиле.
Однажды маркграф мчался через Укерзее. Тем же путем следом за ним поехал один крестьянин, который рассудил: «Где может проехать такая большая карета, проедет и моя легонькая повозка», – и погнал лошадь вслед за каретой маркграфа. Они мгновенно перелетели через озеро и уже выезжали на противоположный берег, но тут крестьянин оглянулся, и сразу же задние колеса его повозки провалились в воду, хорошо, что лошадь уже твердо стояла на берегу и вытянула ее. Маркграф обернулся и крикнул: «Сегодня я взял тебя с собой, но не вздумай еще раз за мной увязаться, это для тебя добром не кончится!»
Однажды маркграф Ганс познакомился с человеком, который тоже умел колдовать. Маркграф, желая похвастать своим искусством, велел подать на ужин блюдо рыбы, съел несколько рыбешек, аккуратно обсасывая косточки, потом бросил скелетики в котел, и рыбы ожили и начали плавать. Он ожидал, что гость удивится. Но гость сохранил равнодушный вид и не сказал ни слова, затем тоже съел несколько рыбешек, причем нарочно разгрызал и переламывал косточки, чтобы не осталось ни одной целой, и сбросил их в котел с водой. И рыбы ожили и стали плавать так же бойко, как и маркграфовы. А гость сказал: «Сделай так же, если можешь!»
В Ноймарке у маркграфа Ганса было большое поле. Посреди него бил родник и заболачивал всю местность. Маркграф решил осушить поле, запряг в плуг двух черных быков и провел прямую борозду до Ниппервизе, а там почему-то бросил и плуг, и быков и исчез. Чтобы выбраться из болота, быки стали метаться туда-сюда, поэтому образовавшийся ручей идет от того места невообразимыми зигзагами.
Два волшебника
Если ехать от Баутцена на Нешвиц, вскоре за поворотом дороги видно три креста, а от них до моста через реку тянется узкий каменистый холм, похожий на гигантскую дамбу, заросшую соснами и березами. О его происхождении рассказывают следующую легенду:
В старые времена здесь жили два волшебника, старый и молодой. Владения старшего начинались в районе нынешней Малой Ольши, и подчинялись ему духи земли. Младший обитал возле Луги на Черноводье, и ему были подвластны водяные духи. Оба жили дружно и часто ходили в гости друг к другу. За трапезой всегда прислуживали духи, подчиненные хозяину дома.
Однажды старый волшебник пригласил молодого. Земные духи принесли вдоволь еды и питья, волшебники пировали в свое удовольствие и немного хватили лишнего. Они стали похваляться друг перед другом своим могуществом и поспорили, кто сильнее, спор перешел в ссору, а затем и в потасовку. Молодой был сильнее и начал одолевать, но старый позвал на помощь духов, и они изрядно намяли гостю бока. Он бросился бежать и, оказавшись за чертой владений старого волшебника, обернулся и крикнул: «Я отомщу тебе, еще посмотрим, чья возьмет!»
Молодой волшебник собрал подчиненных ему водяных духов и пожаловался им на соседа. Он приказал направить все воды на владения старика, всем речкам, ручьям и источникам велел выйти из берегов, а тучам лить дождь что есть силы. И вот родники забурлили, речки переполнились, тучи загромоздили небо, хлынул небывалый дождь. Жилищу старого волшебника стал со всех сторон угрожать потоп. Старик вышел из дому, увидел, какая ему угрожает опасность, испугался и созвал своих духов, приказав им срочно насыпать со всех сторон дамбы. Работа закипела, духи принялись таскать песок, камни и глину и построили огромную плотину. Старик помогал им, ругаясь и проклиная соперника. Но ничто не помогло: в том месте, где теперь мост, вода размыла дамбу, обрушилась на домик и снесла его. Старый волшебник утонул. После этого вода успокоилась, уровень ее начал падать, и скоро вокруг опять стало сухо. В том месте, где была прорвана дамба, остались глубокие промоины от водоворотов. Большинство их давно затянуто илом и песком, но некоторые сохранились. Жившие в них водяные духи еще долго требовали человеческих жертв, и немало народу утонуло в этих омутах.