Подмастерье поблагодарил мастера, повесил суму через плечо, и когда кто-нибудь подходил к нему слишком близко или умышлял на его жизнь, то он, бывало, только скажет: «Дубинка, из мешка!» – и тотчас выпрыгнет дубинка и пойдет выколачивать на спинах платье, прежде чем даже и снять его успеют; да так-то быстро и ловко, что, прежде чем один оглянуться успеет, дубинка уж за другого принимается.
По пути, по дороге молодой токарь пришел под вечер в ту гостиницу, в которой его братья были обмануты плутом-хозяином. Он положил перед собой свою котомку на стол и стал рассказывать, что он видел диковинного на свете во время своих странствований. «Да, – сказал он, – бывают такие столики со скатерками и ослы, из которых золото сыплется само собою, – все это, конечно, само по себе недурно, и я бы от этого всего не прочь, но все это ничтожно перед тем сокровищем, которое я успел приобрести и везу с собою в мешке». Хозяин тотчас и уши насторожил: «Что бы это могло быть такое? – подумал он. – Мешок-то у него, верно, набит одними драгоценными каменьями; недурно бы мне и его прибрать к рукам: недаром говорится, что всего хорошего бывает пó трое». Когда пришло время спать ложиться, гость растянулся на лавке и подложил свой мешок под голову. Хозяин же, когда он мог предположить, что гость его заснул глубоким сном, подошел к нему, ухватился за мешок и стал полегоньку тащить из-под головы гостя, с тем чтобы заменить его другим мешком. А токарь только этого и поджидал, и в то самое время, когда хозяин собирался дернуть мешок посильнее, он воскликнул: «Дубинка, из мешка!» И тотчас же дубинка выскочила из мешка, наскочила на хозяина и давай его по всем швам разделывать! Хозяин стал кричать и молить о пощаде; но чем громче он кричал, тем сильнее выбивала дубинка в такт этому крику дробь по его спине, пока наконец он не упал в совершенном изнеможении. Тогда токарь сказал ему: «Если ты не вернешь мне столика со скатеркой-самовёрткой и осла, что золото сыплет, так я велю дубинке еще раз поплясать на твоей спине». – «Ах нет, – отвечал хозяин чуть слышным голосом, – охотно верну тебе все – вели только этой проклятой дубинке опять вскочить в мешок». Молодец сказал на это: «Ну я тебя помилую, хоть и не следовало бы, но берегись у меня! И, крикнув при этом: «Дубинка, в мешок!» – оставил хозяина в покое.
На другое утро токарь отправился к отцу со всеми тремя диковинками. Портной очень обрадовался, свидевшись с ним, и его также спросил, чему он выучился на чужбине. «Я, батюшка, выучился токарному мастерству». – «Хитрое мастерство, – заметил отец и добавил: – А что ты с собою принес домой из твоих странствований?» – «Дорогую привез я диковинку, батюшка! – отвечал сын. – Привез дубинку в мешке». – «Что такое? – воскликнул отец. – Стоило ли этакую дрянь с собою привозить! Ведь ты дубинку-то можешь из каждого дерева себе вырубить!» – «Ну нет! Такой не вырубишь! Ведь этой стоит только сказать: «Дубинка, из мешка!» – и выскочит дубинка и задаст ходу тому, кто мне недруг, и до тех пор не оставит в покое, пока тот наземь не свалится и не завопит о пощаде. Вот, видите ли, с этой дубинкой я сумел вернуть и диковинный столик, и диковинного осла, которые вороватым хозяином отняты у моих братьев. Прикажите-ка их обоих позвать да пригласите и всех родных: я их напою и накормлю досыта, да еще набью им золотом полнешеньки карманы».
Старый портной не очень этому поверил, однако же созвал всех родных. Тогда токарь разостлал в комнате покрывало, ввел диковинного осла и сказал брату: «Ну-ка, братец, поговори с ним по-своему». Мельник сказал: «Бриклебрит» – и в то же мгновение дождем посыпались на покрывало червонцы и сыпались до тех пор, пока все понабрали себе столько, сколько могли снести. Затем токарь вынес столик и сказал: «Братец, поговори ты с ним по-своему». И как только столяр проговорил: «Столик, накройся!» – столик накрылся, и явились на нем прекраснейшие блюда. Тогда началось пиршество, какого старый добряк-портной еще никогда не видывал в своем доме, и все родственники оставались в сборе до поздней ночи, и все веселились и были довольны. Затем старый портной запер в шкаф свои иголки и нитки, аршин и утюг и зажил со своими сыновьями припеваючи.
А куда же коза-то девалась, которая была виною того, что старый портной прогнал от себя своих троих сыновей? А вот куда. Устыдилась она того, что голова-то у ней была обрита, вбежала в лисью нору да и прихоронилась там. Когда вернулась лиса домой, видит – горят в темноте чьи-то большие глаза; испугалась лиса и прочь побежала. Повстречался ей медведь, и так как лиса на вид была чем-то крепко смущена, то медведь и спросил ее: «Лисичка-сестричка, что ты такую кислую рожу скроила?» – «Ах, – отвечала кума-лиса, – какой-то страшный зверь забрался в мою нору, да так и вылупил на меня огненные глаза свои». – «О! Мы его сейчас турнем оттуда!» – сказал медведь, пошел вместе с лисою и заглянул в ее нору; но, увидев огненные глаза, светившиеся в темноте, медведь тоже струхнул: он не пожелал иметь никакого дела с укрывшимся в норе диким зверем и дал тягу от норы. Повстречалась ему пчела, заметила, что медведю не по себе, и сказала: «Мишенька, чего ты пригорюнился и куда же девалась твоя веселость?» – «Хорошо тебе говорить! – сказал медведь. – А посмотрела бы ты, какой страшный зверь с огненными буркалами засел в норе лисицы – и выгнать мы его не можем». Пчела сказала: «Жаль мне тебя, Мишенька! Я бедная, слабая тварь – вы меня и вниманием не удостаиваете; а все же я думаю, что я могу вам помочь». Влетела она в нору лисицы, села козе на бритую голову и ужалила ее так жестоко, что та вскочила с места, заблеяла: «Бэ-бэ!» – и пустилась как полоумная со всех ног… Так никто ее с той поры и не видывал!
37. Мальчик-с-пальчик
Бедняк-крестьянин сидел однажды вечерком у очага и подгребал уголья, и жена его рядом с ним сидела и пряла. И сказал он жене: «Как это жалко, что у нас детей нет! У нас в доме такая тишина, а в других-то домах и шумно, и весело». – «Да, – отвечала со вздохом жена, – хоть бы один был у нас ребеночек, хоть бы самый малюсенький, вот с мизинчик – я была бы уже довольна; мы бы его как любили-то!» Случилось вскоре после того, что жена заболела и родила ребенка – и ребенок родился здоровый и телом складный, но зато ростом был не больше пальца. И отец с матерью сказали: «Мы такого точно себе и желали, и он должен быть нам милым дитятком!» И назвали они его за его рост Мальчик-с-пальчик. Они кормили его не жалея, а ребеночек все же не вырастал и оставался таким же маленьким, как родился; но глазенки у него светились разумом, и вскоре он показал себя умным и правдивым малым, которому притом же была во всем удача.
Случилось однажды крестьянину в лес собраться для рубки дров, и он сказал про себя: «Хорошо было бы, кабы кто-нибудь потом, как нарублю дров, подъехал в лес с повозкой». – «Батюшка! – сказал Мальчик-с-пальчик. – Повозку вам я возьмусь доставить; положитесь на меня: она будет в лесу вовремя». Отец рассмеялся и сказал: «Где же тебе это сделать? Ты слишком мал и потому не можешь вести лошади под уздцы». – «Это ничего не значит, батюшка! И если только матушка запряжет лошадь в повозку, я заберусь лошади в ухо и стану ей указывать, куда ей следует идти». – «Ну что ж? Пожалуй, попробуем разок», – сказал отец. Когда пришло время, мать запрягла лошадь в повозку и посадила сыночка лошади в ухо, и стал оттуда малютка править лошадью – покрикивать на нее, то понукая, то сдерживая. И все пошло как по маслу, и повозка направилась прямым путем в лес. Случилось между прочим так, что в то время, как повозка заворачивала за угол и малютка кричал лошади: «Правей, правей!» – шли мимо какие-то два незнакомца. «Что бы это значило? – сказал один из них. – Вот едет повозка, и возчик покрикивает на лошадь, а самого его не видать». – «Тут нечисто дело, – сказал другой, – пойдем-ка за повозкой следом и посмотрим, где она остановится». А повозка-то въехала в лес и подъехала как раз к тому месту, где отец рубил дрова. Когда Мальчик-с-пальчик завидел своего отца, он крикнул: «Видишь ли, батюшка, вот я и приехал к тебе с повозкою; сними же меня и опусти наземь». Отец левою рукою ухватил лошадь под уздцы, а правою вынул из уха лошади своего милого сыночка, который и опустился, веселый-превеселый, и уселся на соломинку. Когда двое незнакомцев увидели малютку, то они не могли опомниться от изумления. Один из них отвел другого в сторону и сказал: «Послушай, ведь этот мальчик-крошка мог бы нас осчастливить, если бы мы стали его показывать за деньги в большом городе? Давай-ка купим его!» Подошли они к крестьянину и говорят: «Продай-ка нам этого маленького человечка; ему у нас будет хорошо». – «Нет, – отвечал отец, – не продам: это – дитя моего сердца, не возьму за него всего золота, что есть на свете». А Мальчик-то-с-пальчик, услышав разговор отца с незнакомцами, вскарабкался по складкам платья к отцу на плечо и шепнул ему на ухо: «Батюшка, продай ты меня, уж я вернусь к тебе!» Тогда отец и отдал его за крупную сумму денег этим обоим незнакомцам. «Как нам тебя посадить?» – спросили они у него. «А вот посадите меня на поля вашей шляпы: там могу я расхаживать и местность кругом осматривать и все же не упаду оттуда». Они так и сделали, и, когда Мальчик-с-пальчик простился с отцом, они пустились в путь. Так шли они до самых сумерек; тогда малютка сказал им: «Спустите-ка меня на минутку!..» – «Зачем?» – «Нужно». – «Ну стоит из-за этого слезать, – сказал человек, у которого малютка сидел на шляпе, – не беспокойся, ничего; ты что птица, а от них кому не попадает!..» – «Нет, – сказал Мальчик-с-пальчик, – я знаю, как себя держать следует, поскорее спустите меня». Делать нечего! Пришлось незнакомцу снять шляпу и опустить малютку на придорожное поле; там он прыгнул разок-другой, да прополз в сторону между комьями пашни, да и скользнул в мышью норку, которую разыскал тут же, и со смехом крикнул незнакомцам: «Добрый вечер, господа, можете и без меня идти домой подобру-поздорову». Те стали бегать и взад и вперед и тыкать палкою в мышиную нору, но все было напрасно: Мальчик-с-пальчик все дальше и дальше забирался в нору, а так как вскоре совсем стемнело, то они должны были отправиться домой с досадою и с пустым кошелем.