от из вас королевство наследует, кто мне принесет лучшее кольцо!» – и поставил их перед замком и выпустил на воздух три перышка, за которыми они должны были направиться вслед.
Двое старших опять пошли на восток и на запад, а перо простака королевича полетело перед ним прямо и опять упало рядом с дверью в подземелье. И опять сошел он туда и сказал толстой жабе, что ему надо бы разыскать самое лучшее, самое дорогое кольцо. Та тотчас приказала принести себе свой сундучок и оттуда вынула кольцо – и то кольцо блистало драгоценными каменьями и было так прекрасно, что ни один мастер на земле не мог бы смастерить такого кольца. Оба старшие брата смеялись между тем над братом-простаком, который взялся разыскать золотое кольцо, и нимало не приложили труда на поиски кольца, а просто-напросто взяли обод со старого колеса, выбили из него гвозди и принесли его к королю. Когда же простак показал отцу свое кольцо, отец опять повторил: «Ему следует быть моим наследником!» Однако же двое старших не переставали приставать к отцу до тех пор, пока он не согласился на третий уговор и не высказал, что тот ему наследует, кто привезет себе в замок невесту всех красивее». Еще раз пустил он три перышка по воздуху, и они полетели точно так же, как и в прежние разы.
Вот и пришел простак-королевич прямехонько к толстой жабе и сказал ей, что он должен привезти домой красавицу себе в жены. «Эге, что задумал! – сказала жаба. – Красавицу! Да ведь она не всегда под рукою найдется… А впрочем, я тебе поищу». И дала ему выдолбленную желтую репу, запряженную шестериком мышей. Простак запечалился и спросил ее: «Куда мне это добро?» Жаба отвечала: «А вот возьми да посади туда одну из моих маленьких жабок». Тогда он наудачу выхватил одну из маленьких жаб и посадил ее в желтую повозочку из репы; и чуть только посадил, как жабинка превратилась в девицу-красавицу, повозочка – в коляску, а шестерик мышей – в шестерик лошадей. Простак-королевич поцеловал девицу, ударил по лошадям и привез невесту к королю-отцу. За ним пришли и его братья; те красавиц искать и не потрудились, а просто подхватили первых встречных баб и привели их во дворец. Как увидел их король, так и решил: «Младший сын должен мне наследовать!» Но двое старших тотчас завопили: «Можем ли мы допустить, чтобы простак был королем!» И потребовали, чтобы тому было отдано предпочтение, чья жена лучше прыгнет через кольцо, повешенное среди залы. Они про себя думали, что их-то бабы легко это выполнят, потому что они сильны, а эта слабосильная девица-красавица наверно убьется, как прыгнет. Король и на эту просьбу согласился. Тогда две бабы прыгнули через кольцо, но так тяжело и неловко, что попадали наземь и перешибли себе свои грубые руки и ноги. Вслед за ними девица-красавица прыгнула легко и ловко, как серна, и никто уже не стал ей перечить. Так благодаря ей младший королевич получил венец королевский и правил страною долгие годы мудро и справедливо.
64. Золотой гусь
Жил да был на свете человек, у которого было три сына, и самый младший из них звался дурнем, и все его презирали и осмеивали и при каждом удобном случае обижали. Случилось однажды, что старший должен был идти в лес, дрова рубить, и мать дала ему про запас славную драчёну и бутылку вина, чтобы он не голодал и жажды не знал. Когда он пришел в лес, повстречался ему старый седенький человечек, пожелал ему доброго утра и сказал: «Я голоден, и жажда меня мучит – дай мне отведать кусочек твоей драчёны и выпить глоток твоего вина». Умный сын отвечал: «Коли я дам тебе отведать своей драчёны да отхлебнуть своего вина, так мне и самому ничего не останется! Проваливай!» – И, не обращая на человечка внимания, пошел себе далее. Когда же он стал обтесывать одно дерево, то вскоре ударил как-то топором мимо да попал по своей же руке так неловко, что должен был уйти домой и перевязать свою руку. Так отплатил ему маленький седенький человечек за его скупость.
Затем пошел второй сын в лес, и мать, точно так же как старшему, дала и этому про запас драчёну и бутылку вина. И ему также повстречался старенький, седенький человечек и стал у него просить кусочка драчёны и глотка вина. Но и второй сын отвечал ему весьма разумно: «То, что я тебе отдам, у меня убудет – проваливай!» – И, не оглядываясь на человечка, пошел своей дорогой. И он был также за это наказан: едва успел он сделать удар-другой по дереву, как рубанул себя по ноге, да так, что его должны были снести домой на руках.
Тогда сказал дурень: «Батюшка, дозволь мне разочек в лес сходить, дров порубить». – «Что ты в этом смыслишь? Вот братья твои и поумнее тебя, да какого себе ущерба наделали! Не ходи!» Дурень, однако же, просил да просил до тех пор, пока отец сказал: «Да ну, ступай! Авось тебя твоя беда уму-разуму научит!» А мать про запас только и дала ему что лепешку, на воде в золе выпеченную, да бутылку прокисшего пива. Пришел он в лес, и ему тоже повстречался старенький, седенький человечек и сказал: «Мне и есть и пить хочется, дай мне кусочек твоей лепешки и глоточек твоего питья». Дурень и ответил ему: «Да у меня только и есть, что лепешка, на воде замешенная, а в бутылке прокисшее пиво; коли это тебе любо, так сядем да поедим вместе». Вот они уселись, и каково же было удивление дурня, когда он полез за пазуху за своею лепешкою, а вынул отличную драчёну, откупорил бутылку – а в бутылке вместо прокисшего пива оказалось доброе винцо! Попили они, поели, и сказал человечек дурню: «Сердце у тебя доброе, и ты со мною охотно поделился всем, что у тебя было; за то и я хочу тебя наделить счастьем. Вот стоит старое дерево; сруби его и в корневище найдешь находку». Затем человечек распрощался с дурнем.
Пошел дурень к дереву, подрубил его и, когда оно упало, увидел в корневище дерева золотого гуся. Поднял он гуся, захватил с собой и зашел по пути в гостиницу, где думал переночевать. У хозяина той гостиницы было три дочери; как увидели они золотого гуся, так и захотелось им посмотреть поближе, что это за диковинная птица, и добыть себе хоть одно из ее золотых перышек. Старшая подумала: «Уж я улучу такую минутку, когда мне можно будет выхватить у него перышко». И при первом случае, когда дурень куда-то отлучился, она и ухватила гуся за крыло… Но увы! И пальцы, и вся рука так и остались у него на крыле, словно припаянные! Вскоре после того подошла и другая; она тоже только о том и думала, как бы ей добыть себе золотое перышко, но едва только она коснулась своей сестры, как прильнула к ней, так что и оторваться не могла. Наконец подошла и третья с тем же намерением; и хоть сестры кричали ей, чтобы она не подходила и не прикасалась, но она их не послушалась. Она подумала: «Коли они там, при гусе, так отчего же и ей там тоже не быть?» И подбежала, и чуть только коснулась своих сестер, как и прильнула к ним. Так должны были они всю ночь провести вместе с гусем.
На другое утро дурень подхватил гуся под мышку и пошел своею дорогою, нимало не тревожась о том, что вслед за гусем шли и три девушки, которые к гусю прильнули. Среди поля, на дороге, повстречался им пастор, и когда увидел это странное шествие, то сказал: «Да постыдитесь же, дрянные девчонки! Как вам не совестно бежать следом за этим молодым парнем? Разве так-то водится?» При этом он схватил младшую за руку и хотел отдернуть; но едва он коснулся ее, как и прильнул к ее руке и сам был вынужден бежать за тремя девушками. Немного спустя повстречался им причетник и не без удивления увидел господина пастора, который плелся следом за девушками. Он тотчас крикнул: «Э, господин пастор, куда это вы так поспешно изволите шествовать? Не забудьте, что нам с вами еще придется крестить сегодня». И он тоже подбежал к пастору и ухватил было его за рукав, но так и прильнул к рукаву… Когда они все пятеро плелись таким образом вслед за гусем, повстречались им еще два мужика, которые возвращались с поля с заступами на плече. Пастор подозвал их и просил как-нибудь освободить его и причетника из этой связки. Но едва только те коснулись причетника, как и они пристали к связке, и таким образом их уже побежало семеро за дурнем и его гусем.
Так пришли они путем-дорогою в город, где правил король, у которого дочь была такая задумчивая, что ее никто ничем рассмешить не мог. Вот и выдал король указ, по которому тот, кому удалось бы рассмешить ее, должен был и жениться на ней. Дурень, прослышав о таком указе, тотчас пошел со своим гусем и всей его свитой к королевской дочке, и, когда та увидела этих семерых человек, которые бежали за гусем, она разразилась громким смехом и долго от смеха не могла уняться. Тогда дурень потребовал, чтобы она была за него выдана замуж, но будущий зять королю не понравился, и тот стал придумывать разные увертки, а наконец сказал, что отдаст за него дочь только тогда, когда он приведет ему такого опивалу, который бы мог один целый погреб выпить. Дурень вспомнил о седеньком человечке, который, конечно, мог ему в этой беде оказать помощь, пошел в тот же лес и на том месте, где он срубил дерево, увидел того же самого человечка, и сидел он там очень грустный. Дурень спросил его, что у него за горе на сердце? Тот отвечал: «Меня томит такая жажда, что я ее ничем утолить не могу; холодной воды у меня желудок не переносит; а вот бочку вина я выпил; но что значит эта капля, коли выплеснешь ее на раскаленный камень?» – «Ну так я могу тебе в горе пособить, – сказал дурень, – пойдем со мною, и я утолю твою жажду». Он привел его в королевский погреб, и тот набросился на большие бочки вина и пил-пил, так что у него и пятки от питья раздуло и, прежде чем миновали сутки, успел уже осушить весь погреб. Дурень вторично потребовал у короля своей невесты, но король рассердился на то, что такой дрянной парнишка, которого каждый называл дурнем, смеет думать о женитьбе на его дочери; поэтому король постановил новые условия: прежде чем жениться на королевне, дурень должен был ему добыть такого объедалу, который бы мог один съесть целую гору хлеба. Дурень, недолго думая, прямо направился в лес, там увидел он на том же месте человека, который подтягивал себе что есть мочи живот ремнем и корчил весьма печальную рожу, приговаривая: «Вот сейчас съел я полнехоньку печь ситного хлеба, но что может значить этот пустяк, когда такой голод мучит! Желудок у меня пустехонек, и вот я должен стягивать себе живот ремнем как можно туже, чтобы не околеть с голоду». Дурень-то и обрадовался, услышав эти речи. «Пойдем со мною, – сказал он, – я тебя накормлю досыта». Он повел его ко двору короля, который велел свезти всю муку со своего королевства и приказал испечь из той муки огромную хлебную гору; но лесной человек как пристал к той горе, принялся есть, и горы в один день как не бывало! Тогда дурень в третий раз стал требовать у короля своей невесты, а король еще раз старался увильнуть и потребовал, чтобы дурень добыл такой корабль, который и на воде, и на земле может одинаково двигаться. «Как только ты ко мне на том корабле приплывешь, – сказал король, – так тотчас и выдам за тебя мою дочь замуж». Дурень прямехонько прошел в лес, увидел сидящего там седенького человечка