не было. Когда завечерело, она взобралась на небольшое дерево и думала там провести ночь, чтобы укрыться от диких зверей.
Когда наступила полночь, она увидела издали небольшой огонек и подумала: «Ах, там бы я могла провести ночь спокойно». Слезла с дерева и пошла на огонек, по пути шепча молитву. И вот подошла она к маленькому, старенькому домику, около которого росло много травы, а перед домиком лежала кучка дров. И подумала королевна: «Куда это я зашла?» – заглянула в окошко и ничего не увидела внутри домика, кроме толстых и маленьких жаб, но также и стол, прекрасно накрытый: и вина, и жаркое на столе стояли, и тарелки, и бокалы все были серебряные. Собралась королевна с духом и постучалась. Тотчас толстая жаба послала маленькую жабу отпереть дверь королевне. Когда она вошла, все жабы поприветствовали и усадили ее. Спросили ее: «Откуда ты? И куда идешь?» Тогда она все рассказала им, что с ней случилось и как, вследствие того что она нарушила запрет и сказала более трех слов, печка от нее скрылась вместе с королевичем, – и вот теперь она решилась искать его и бродить по горам и долам, пока не найдет. Тогда приказала старая толстая жаба маленькой жабе, чтобы та принесла ей шкатулку. Затем они королевну накормили и напоили и привели ее к прекрасно постланной постели, и она в ту постель легла и заснула. С рассветом она поднялась с постели, и большая жаба дала ей три иголки из большой шкатулки. «Иголки тебе пригодятся, – сказала старая жаба, – тебе придется через большую стеклянную гору перебираться, да через три острых меча перекидываться, да через большую воду плыть; как через все это перейдешь, так своего милого вновь найдешь». Дала ей она еще про запас три вещи: больших три иглы, колесо от плуга и три ореха. Тут королевна ушла и когда прибежала к стеклянной горе, то взобралась на нее при помощи трех иголок; а перебравшись, вколола эти иголки в укромное местечко, которое постаралась хорошенько запомнить. Потом пришла к трем острым мечам, села на свое колесо да разом и перекатилась через них. Наконец, переправившись через большое водное пространство, королевна пришла к большому, прекрасному замку и стала наниматься там в служанки, отлично зная, что в этом замке живет ее королевич, которого она освободила из железной печи в большом лесу. Она и была принята за небольшое жалованье на место судомойки. А у королевича под рукою была уже другая невеста, на которой он собирался жениться, предполагая, что его избавительница давно уже умерла. Вечерком, когда она всю посуду вымыла и все свои дела переделала, она нащупала у себя в кармане три ореха, данные ей старой жабой. Разгрызла она один орех и собиралась съесть ядрышко – и вдруг видит там в скорлупе чудесное королевское платье. Прослышала об этом невеста, пришла к ней и стала у нее торговать это платье, да при этом и сказала: «Не служанке то платье носить!» Но королевна отвечала, что не желает платье продавать, а даром отдаст ей, коли она дозволит ей одну ночь провести в опочивальне ее жениха. Невеста ей это дозволила – потому у нее на платье глаза загорелись: у нее ни одного такого платья не было. Когда наступил вечер, она сказала своему жениху: «Эта глупая девка хочет сегодня в твоей опочивальне ночь провести». – «Коли ты против этого ничего не имеешь, так и я тоже!» – сказал он. Однако же она поднесла ему стакан вина с сонным зельем, и он заснул так крепко, что королевна не могла его разбудить. Проплакала она всю ночь и все приговаривала: «Я тебя в дремучем лесу из железной печи освободила, по всему свету тебя искала, через стеклянную гору перебиралась, через три острых меча перекатилась, через воду переправилась, прежде чем тебя доискалась, а ты меня и слушать не хочешь». Слуги, сидевшие у дверей опочивальни, слышали, как она всю ночь плакала и причитала, и наутро сказали об этом своему господину. На другой день, убрав посуду, королевна разгрызла второй орех – а там платье лучше первого; как увидела его невеста, так захотела и это купить. Но денег королевна за это платье не брала, а выпросила себе позволенье еще одну ночь провести в опочивальне жениха. Невеста, однако, опять дала жениху сонного питья, и тот опять так крепко спал, что его добудиться было невозможно. Напрасно королевна всю ночь плакала и причитала – он ничего не слышал; слышали только слуги, которые ему о том на другое утро и рассказали. Когда она на третий день разгрызла третий орех, то отыскала в нем платье, еще прекраснее двух первых – так и горело оно золотом. И это платье невеста пожелала, и королевна его уступила ей за разрешение провести еще и третью ночь в опочивальне жениха. Но на этот раз королевич остерегся от сонного питья и пролил его мимо рта. И чуть только она начала плакать и причитать: «Дорогое мое сокровище! Не я ли тебя избавила в дремучем лесу да из железной печи», – королевич вскочил с постели и сказал: «Ты – моя настоящая невеста! Ты моя, а я – твой!» Затем он ночью же уехал с королевной в карете, и у фальшивой невесты увезли все платья, так что она и с постели подняться не могла. Прибыв к большой воде, они через нее переправились, а через три острых меча на колесе перекатились, да и через стеклянную гору на иголочках перелезли. Так добрались они наконец до маленького старого домика, и как в него вошли – он обратился в большой замок; все жабы тоже избавлены были тем временем от чар и оказались заколдованными королевнами и королевичами. Тут и свадьбу сыграли, тут и жить остались, потому что этот замок был побольше того, что у отца королевны. Но так как старик отец ее жаловался на свое одиночество, то они и его к себе перевезли, да и стали жить при двух королевствах да при супружеском добром согласии.
Мышка мимо пробежала,
Сказку кончить приказала.
128. Ленивая пряха
Много лет назад в одной деревне жили да были муж с женой, и жена была так ленива, что ничего делать не хотела; что муж давал ей прясть, того она, бывало, никогда не выпрядет, а что и выпрядет, то не смотает, а так на гребне и оставит. Если, бывало, начнет ее муж бранить, она в карман за словом не полезет, а тоже кричит на него: «Да как я тебе пряжу смотаю, когда у меня и мотовила-то нет! Прежде в лес сходи да мотовило мне выруби». – «Коли на то пошло, так я же съезжу в лес и дерево на мотовило тебе из лесу вывезу». Вот жена-то и перепугалась: как вывезет муж из леса дерево на мотовило да мотовило из него сделает, так придется ей всю пряжу смотать и опять прясть начать. Подумала она, подумала – пришла ей в голову хорошая мысль, и она потихоньку побежала в лес за мужем. Когда он влез на дерево, чтобы выбрать себе сук попригоднее, жена пробралась под то дерево, засела в кустах, так что он ее видеть не мог, и крикнула мужу:
Мотовило вырубишь – умрешь,
А мотать им станешь – пропадешь.
Муж прислушался, отложил топор в сторону и стал обдумывать, что бы это могло значить? «Ну что за вздор? – проговорил он наконец. – Что там такое? Просто что-то послышалось – чего еще тут пугаться!» Схватил топор снова и собирался рубить, и опять то же раздалось под деревом:
Мотовило вырубишь – умрешь,
А мотать им станешь – пропадешь.
Он опять приостановился; стал его страх пробирать, и стал он опять об этом странном случае думать. Однако оправился, в третий раз схватился за топор и собирался рубить. Но и в третий раз послышался тот же голос и громко крикнул:
Мотовило вырубишь – умрешь,
А мотать им станешь – пропадешь.
Тут уж он не вытерпел: прошла у него охота вырубать мотовило; он поспешно слез с дерева и пустился в обратный путь домой. Жена окольными путями тоже проворно домой бежала, чтобы поспеть раньше мужа. Когда он вошел в комнату, она прикинулась такой тихоней, словно бы ничего не случилось, и сказала: «Ну что же, принес ты мне хорошее мотовило?» – «Нет, – сказал он, – вижу, что с мотаньем не ладится дело». И рассказал ей, что с ним в лесу случилось; да с тех пор и оставил ее в покое.
Вскоре после того муж стал опять выражать недовольство на беспорядок в деле. «Жена! Да ведь это просто срам: напрядена шерсть, а не смотана и лежит кучей!» – «Знаешь ли что, – сказала она ему, – так как мы не добрались до мотовила, так ты ступай на чердак, а я останусь внизу, стану тебе шерсть бросать, а ты – мне; вот и размотаем ее». – «Ну что ж, пожалуй», – сказал муж. Размотав шерсть, муж сказал жене: «Теперь надо шерсть выкипятить». Жена опять испугалась, что ей много работы будет, и хоть сказала мужу: «Завтра ранешенько выкипячу». А у самой на уме другое было. Рано утром вставши, она развела огонь и поставила рядом котел; но только вместо шерсти положила в котел паклю и стала ее вываривать. Затем пошла к мужу, который все еще лежал в постели, и сказала: «Мне надо отлучиться, а ты встань да присмотри за шерстью – я ее в котле на огонь поставила. Только, смотри, не прозевай: как пропоет петух, а ты недосмотришь – вся шерсть у тебя в паклю превратится». Муж сейчас поднялся, не мешкая сошел в кухню и чуть только подошел к котлу, то с ужасом увидел в нем комок пакли. Тут уж он прикусил язычок, подумал, что тут по его вине дело испорчено, и уж потом ни о шерсти, ни о пряже – ни гугу! А ведь плутовата была эта баба – надо правду сказать!
129. Четверо искусных братьев
Жил-был на свете бедняк, и было у него четверо сыновей. Когда они подросли, он и сказал им: «Детки мои, вам пора идти повидать белый свет; у меня нет ничего, что бы я мог вам дать; сбирайтесь в путь, ступайте на чужбину, выучитесь ремеслу и сами себе пробивайте дорогу». Тогда собрались дети в путь, простились с отцом и все вместе вышли из ворот. Пространствовав некоторое время, пришли они к перекрестку, от которого путь лежал в четыре разные стороны. Тут старший сказал: «Здесь мы должны расстаться; но в этот же день, через четыре года, мы должны сойтись на этом самом месте и тогда попытаем своего счастья».