ачите!» — и в ярости взбежал наверх да аршином так наколотил сыну спину, что тот сам убежал из дома.
Вот и остался старый портной один-одинешенек со своей козой. На другое утро сошел он в хлев, стал ласкать козочку и сказал: «Ну, пойдем, дорогая моя животинка, я сам сведу тебя на пастбище».
И повел ее на веревке к зеленым изгородям и стал кормить теми травами, которые особенно любимы козами. «Тут ты можешь напитаться, сколько твоей душеньке угодно!» — сказал он козочке и оставил ее пастись до самого вечера.
А вечером спросил: «Козочка, сыта ли ты?»
Она ответила:
Я так теперь сыта-сыта,
Что не могу съесть ни листа!..
Мэ-э!
«Ну, так пойдем домой», — сказал портной, свел ее в хлев и привязал накрепко. Уходя из хлева, он еще раз обернулся и сказал:
«Ну, сыта ли ты теперь?»
Но коза и с ним так же поступила, как с сыновьями его, и отвечала:
С чего могу я быть сыта?
Не съела в день я ни листа!..
Мэ-э!
Услышав это, портной обомлел: он понял, что совершенно напрасно прогнал от себя своих троих сыновей. «Погоди ужо, — воскликнул он, — неблагодарная тварь! Прогнать тебя мало! Я на тебе такую отметину поставлю, что ты честным портным не посмеешь и на глаза показаться!»
Мигом слетал он наверх, принес свою бритву, намылил козе всю голову и выбрил ее глаже ладони. А так как аршином бить ее было бы слишком много для нее чести, то он принес простую плеть и так нахлестал козу, что та пустилась от него большими прыжками.
Портной, очутившись один-одинешенек в своем доме, крепко загрустил и охотно бы вернул к себе своих сыновей, но никто не знал, куда они подевались.
Старший поступил в учение к столяру, был в учении старателен и послушен, и когда время ученья миновало, его хозяин подарил ему столик, в котором на вид ничего мудреного не было, и сделан-то он был из самого простого дерева; но у него было одно хорошее свойство… Стоило только его поставить да сказать: «Столик, накройся!» — и тотчас на том столике явится чистенькая скатерка, а на ней и тарелка, и ножик с вилкою, и блюдо с жареным или печеным, да еще сверх того большой стакан красного вина — глазам на усладу, сердцу на радость.
Молодой подмастерье подумал: «Ну, этого столика хватит мне на всю жизнь!» — и пошел себе бродить по свету, нимало не заботясь о том, в какую он попадал гостиницу: хороша ли, дурна ли она была и можно ли было в ней что-нибудь найти или нельзя.
Если вздумается ему, то он и вовсе не зайдет в гостиницу, а где-нибудь в поле, в лесу, на лугу вытащит столик из-за спины, поставит его перед собою и скажет: «Столик, накройся!» — и явится на столик все, чего душа желает. Наконец пришло ему в голову, что следует ему вернуться к отцу, что гнев у старика уже прошел и что он охотно примет его снова в дом с такой диковинкой, как этот столик.
Случилось при этом, что на обратном пути зашел он однажды вечером в гостиницу, которая была переполнена постояльцами: они его поприветствовали и пригласили сесть за их стол и разделить с ними трапезу. «А то, — сказали они, — едва ли ты что-нибудь здесь достанешь». — «Нет, — отвечал столяр, — зачем стану я у вас отнимать; лучше уж я сам вас угощу».
Те посмеялись и подумали, что он с ними шутит, а столяр поставил свой деревянный столик среди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» Мигом покрылся стол кушаньями, да такими, что их нельзя было бы достать и у хозяина гостиницы, а у гостей уж от одного запаха слюнки потекли.
«Принимайтесь-ка, друзья», — сказал столяр, и никто из гостей не заставил себя просить дважды; все пододвинулись к столику, вытащили ножи и принялись за еду. И более-то всего удивлялись тому, что не успевало блюдо опорожниться, как на его место само собою являлось новое.
Тем временем хозяин гостиницы стоял в одном из углов комнаты и присматривался к этой диковинке; он и сам не знал, что ему сказать, однако же надумал: «Такого повара недурно было бы мне завести у себя, в моем хозяйстве».
Столяр и его гости веселились и потешались до поздней ночи, пока наконец не улеглись спать; и молодой подмастерье улегся также, поставив свой диковинный столик около стенки.
А хозяин все никак не мог успокоиться: ему пришло в голову, что в кладовой у него был столик точь-в-точь такой же, как этот. И вот он тихонько вытащил свой столик и подменил им столик столяра.
На другое утро столяр заплатил за свой ночлег, взял столик, вовсе не думая о том, что он подменен другим, и пошел своей дорогой;
В полдень пришел он к отцу, который принял его с великой радостью. «Ну, милый сын мой, чему ты выучился?» — спросил он у него. «Батюшка, я теперь столяр». — «Доброе ремесло, — сказал старик, — ну, а что же ты из своих странствований домой принес?» — «А вот, батюшка, лучшее из всего, что я принес — вот этот столик».
Портной осмотрел его со всех сторон и сказал: «Ну, эта штука не важная — это просто старый и дрянной столишка». — «Да ведь это столик не простой, — сказал столяр, — если я его поставлю и скажу ему, чтобы он накрылся, так на нем тотчас явятся лучшие кушанья и такое винцо, что и на сердце повеселеет. Вот вы и пригласите-ка всех родных и друзей к тебе, пусть полакомятся и потешатся, мой столик их всех накормит».
Когда все гости были в сборе, он поставил свой столик посреди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» А столик и не двинулся и оставался по-прежнему пустым, как и всякий другой, не разумеющий заветного слова.
Тут увидел бедняга-подмастерье, что столик у него подменен, и устыдился того, что он в глазах всех явился лжецом. Родные все его осмеяли и должны были разойтись по домам, не пивши и не евши.
Отец опять вытащил свое тряпье и стал портняжить; а сын определился к мастеру в подмастерья.
Второй сын портного пришел к мельнику и поступил к нему в ученье. Когда миновали годы ученья, хозяин-мельник сказал ему: «Так как ты вел себя хорошо, то я тебе подарю осла особой породы, такого, что ни возок возить не может, ни кулей таскать». — «Так на что же он годен?» — спросил сын портного. — «А вот на что: из него золото сыплется! — отвечал мельник. — Стоит тебе только поставить его на разостланный платок да сказать: »Бриклебрит«, — и посыплется у него золото отовсюду». — «Славная это штука!» — сказал сын портного, поблагодарил хозяина и побрел по белу свету.
Чуть, бывало, занадобятся деньги, стоит ему только сказать ослу: «Бриклебрит», — и сыплется золото дождем, и ему уж приходилось только подбирать его с земли. Куда бы он не приходил, ему подавай только все самое лучшее и чем дороже, тем лучше, потому что кошелек у него был постоянно полнешенек золота.
Побродив некоторое время по белу, свету, он подумал: «Надо бы теперь отца разыскать; ведь если я к нему теперь приду со своим ослом, он и гнев позабудет, и меня примет ласково».
Случилось, что на пути попал он в ту самую гостиницу, в которой был подменен столик у его брата. Сын портного вел осла под уздцы и, когда хозяин хотел у него осла взять и привязать, наш молодец сказал ему: «Не трудитесь, я своего ослика всегда сам ставлю в стойло, сам и привязываю, потому я должен знать, где он стоит».
Хозяину это показалось странно, и он подумал: «Ну, коли сам за ослом ухаживает, значит, не больно много от него наживешься». Но когда приезжий сунул руку в карман да вытащил из него два червонца, да приказал ему закупить всего хорошего, хозяин и рот разинул, побежал и разыскал ему лучшее, что можно было добыть.
После обеда гость спросил, сколько ему следует заплатить, и хозяин не пожалел мела на запись — подвел счет так, что ему приходилось получить с гостя еще пару золотых.
Молодец наш сунул руку в карман, но денег в кармане у него не оказалось. «Погодите с минуточку, господин хозяин, — сказал он, — я сейчас схожу и принесу золота». Пошел и скатерть с собой захватил.
Хозяин не мог понять, что бы это могло значить; захотел узнать, прокрался за ним следом, и так как гость запер дверь конюшни на задвижку, то хозяин стал подглядывать через скважинку.
А гость разостлал под ослом скатерть, крикнул: «Бриклебрит!» — и тотчас посыпалось у осла золото и спереди, и сзади, и порядочно его попадало на землю. «Ах, шут его возьми! — сказал хозяин. — Скоро же он червонцы чеканит! Такой кошель иметь недурно!»
Гость уплатил по счету и лег спать; а хозяин пробрался ночью в стойло, увел оттуда диковинного осла и поставил другого на его место.
На следующее утро ранешенько молодец со своим ослом отправился в путь, не подозревая, что осел у него подменен.
В полдень пришел он к своему отцу, и тот ему обрадовался и принял его ласково. «Ну, сынок, что-то из тебя сталось?» — спросил старик. «А я теперь в мельниках, батюшка», — отвечал сын. «А что же ты, сынок, с собою из странствований своих принес?» — «А всего только одного осла». — «Ослов тут и так довольно, — сказал отец, — по мне хорошая коза была бы лучше осла». — «Да, конечно! — отвечал сын. — Да только мой осел-то не простой, а диковинный; чуть только скажу ослу: »Бриклебрит«, — так он и насыплет мне полный платок золота. Созовите-ка всех родственников, я их сразу обогащу». — «Это мне нравится, — сказал портной, — значит, мне не нужно будет более мучиться с иглой?» — и тотчас вскочил, сам побежал по всем родственникам и всех к себе созвал.
Когда они все были в сборе, мельник, сын портного, попросил их очистить место, разостлал свою подстилку и привел осла в комнату. «Теперь смотрите! — сказал он им и произнес громко: — Бриклебрит!» Однако же никаких червонцев не посыпалось, и выяснилось тотчас, что осел ничего не разумеет в искусстве добывания золота… И то сказать, не всякий же осел обладает таким даром!
Тогда у бедняги лицо повытянулось: он увидал, что его обманули и стал просить извинения у своих родных, которым пришлось вернуться домой такими же бедняками, как прежде. Что же было делать? Пришлось старику-портному опять взяться за иголку, а нашему молодцу — поступить в услужение к соседнему мельнику.