Большие трудности представляли и цензурные условия: статьи Владимира Ильича урезывались и искажались (как, например, статья «Некритическая критика»), книги конфисковывались («Аграрный вопрос», II том) и пр. и т. п. Но помимо того большие трудности представляла и оторванность от России и невозможность в силу этого завязать часто непосредственные связи с издательствами и т. п. Характерны, например, его многократные попытки устроиться с работой для Энци-
* См. Сочинения, 5 изд., том 19, стр. 319-344. Ред.
** См. настоящий том, стр. 365. Ред.
XXIII
ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.
клопедического словаря Граната. «Хорошо бы иметь работу для Энциклопедического словаря, - пишет он в письме к сестре от 22. XII. 1914 года, - но это, верно, устроить нелегко, если не иметь случая познакомиться с секретарем редакции» . Знакомства этого не было, и когда Владимир Ильич непосредственно обращался в редакцию Граната, то порой не получал даже ответа на свои письма или получал его с большим запозданием. «Нельзя ли там иметь еще работу для Энциклопедического словаря, - пишет он сестре в феврале 1915 года. - Я писал об этом секретарю, но он не отвечает»». «Я здесь, к сожалению, совсем теперь оторван от издательских связей», - пишет он в 1912 году*".
И если бы не большая помощь, которую оказывали Владимиру Ильичу в поисках издателей, в корректировании его работ и пр. товарищи и родные, трудности к выпуску их в свет были бы еще значительно больше. Но сестры и брат не всегда были в состоянии помочь Владимиру Ильичу в этом отношении, особенно, когда они бывали в тюрьме или ссылке. И в 1904 году, например, он просит у матери дать ему адрес Марка Тимофеевича, к которому у него есть «литературное дело» (письмо от 20.1. 1904)
Но если Владимир Ильич умел систематично, усидчиво и крайне плодотворно работать, то он умел и отдыхать, когда для этого, впрочем, представлялась возможность. Лучшим отдыхом для него была близость к природе и безлюдье. «Здесь (в Стирсудде-не, в Финляндии, где он отдыхал, вернувшись «страшно усталым» с пятого партийного съезда. - М. У.) отдых чудесный, купанье, прогулки, безлюдье, безделье. Безлюдье и безделье для меня лучше всего» . Отдых там, где Лидия
* См. настоящий том, стр. 357. Ред.
** Не лучше обстояло дело с ответами на письма Владимира Ильича в те времена и со стороны других издателей. См. по этому поводу письмо 3 (от 27. XI - 01) Ленина Л. И. Аксельрод, Ленинский сборник XI, стр. 326. (См. Сочинения, 5 изд., том 46, стр. 158. Ред.)
*** См. настоящий том, стр. 361, 332. Ред.
**** Там же, стр. 234. Ред.
***** Там же, стр. 238. Ред.
XXIV
M. И. УЛЬЯНОВА
Михайловна Книпович окружила его исключительным вниманием и заботами, был действительно отличный, и позднее он вспоминал о нем, когда в письме к Марии Ильиничне, только что перенесшей тяжелый брюшной тиф, писал: «Вот когда бы в Стир-судден тебя отправить!» .
Владимир Ильич очень любил природу, и в его письмах постоянно встречаются описания ее красот, куда бы ни забрасывала его судьба. «Природа здесь роскошная, - пишет он матери по пути в Швейцарию в 1895 году. - Я любуюсь ею все время. Тотчас же за той немецкой станцией, с которой я писал тебе, начались Альпы, пошли озера, так что нельзя было оторваться от окна вагона». «Гуляю - теперь недурно гулять здесь, - пишет он Марии Александровне, - ив Пскове (а также в его окрестностях) есть, видимо, не мало красивых мест». «На днях... катался... по одному очень красивому озеру и наслаждался прелестными видами при хорошей погоде...», - сообщает он из-за границы. «На днях мы предприняли здесь с Надей и с одним приятелем прекраснейшую прогулку на Салэв. Внизу везде в Женеве туман, сумрачно, а на горе (около 1200 метров над уровнем моря) - роскошное солнце, снег, салазки, совсем русский хороший зимний денек. А внизу под горой - la mer du brouillard, настоящее море тумана, облаков, за которыми не видно ничего, только горы высовываются, да и то только очень высокие. Даже малый Салэв (900 метров) весь в тумане». «... Мы с Надей изъездили и исходили уже порядочное количество окрестностей, нашли и прехорошие места», - читаем мы в письме от 27. IX. 1902. Прав был, вероятно, Владимир Ильич, когда писал: «Единственные из всех здешних товарищей, изучающие все окрестности города, это мы. Находим разные «деревенские» тропинки, знаем ближние места, собираемся и подальше прокатиться» .
* См. настоящий том, стр. 250. Ред.
** Там же, стр. 8, 183, 189, 233, 224, 231-232. Ред.
XXV
ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.
Если не удавалось выбраться летом на время за город, где устанавливалась сразу «деревенская жизнь» («рано вставали и чуть не с петухами ложились» ), Владимир Ильич и Надежда Константиновна отправлялись иногда, когда жили в Швейцарии, пешком в горы. Описание одного такого путешествия мы находим в письме Надежды Константиновны к Марии Александровне от 2. VII. 1904 года. «Уже с неделю, как выбрались из Женевы, - читаем мы там, - и отдыхаем в полном смысле этого слова. Дела и заботы оставили в Женеве, а тут спим по 10 часов в сутки, купаемся, гуляем - Володя даже газет толком не читает, вообще книг было взято минимум, да и те отправляем нечитанными завтра в Женеву, а сами в 4 часа утра надеваем мешки и отправляемся недели на 2 в горы. Пройдем к Интерлакену, а оттуда к Люцерну, читаем Бедекера и тщательно обдумываем свое путешествие... Мы с Володей заключили условие - ни о каких делах не говорить, дело, мол, не медведь, в лес не убежит, не говорить и, по возможности, не думать» .
Но такие путешествия бывали очень редко и предпринимались только тогда, когда работа и фракционная трепка слишком плохо отражались уже на здоровье и на нервах, как после зимы 1903-1904 года, следовавшей за II съездом партии и ее расколом. Обычно же, если Владимир Ильич выезжал на лето в деревню, он продолжал работу и там, после нескольких дней полного отдыха, когда это удавалось. Если же уехать за город было невозможно или эта поездка бывала непродолжительна, предпринимались прогулки за город, иногда в горы, пешком или на велосипедах, обычно по воскресным дням. «... Как-то невольно выходит все по-заграничному, что именно в воскресенье гуляем, хотя это неудобно, ибо везде полным-полно», - пишет Владимир Ильич в письме к матери от 29. III. 1903 . Предпринимая такую прогулку, брали обычно с собой бутерброды вместо обеда и
* См. настоящий том, стр. 339. Ред.
** Там же, стр. 2Ъ5.Ред.
*** Там же, стр. 231. Ред.
XXVI
M. И. УЛЬЯНОВА
отправлялись на целый день. Немудрено, что и Владимир Ильич и Надежда Константиновна попали в партию «прогулистов» (любителей прогулок), тогда как другие товарищи были в партии «синемистов» (любителей ходить в «синема» ), как шутили они между собой.
И действительно, Владимир Ильич мало любил различные увеселения, в которых другие товарищи находили себе отдых от напряженной работы. Он никогда, кажется, не ходил в кинематограф, особенно, когда жил за границей, редко бывал и в театрах. Был он в Берлине на «Ткачах» в первый свой приезд за границу, ходил в театр и когда жил за границей в эмиграции, больше, однако, когда жил там один «довольно одиноко» (т. е. без семьи) или когда после усиленной работы ему удавалось попадать по какому-нибудь делу в большой город и он использовал эту поездку и для того, чтобы немного «встряхнуться». Но заграничные театры мало удовлетворяли Владимира Ильича своими постановками (иногда они с Надеждой Константиновной уходили из театра с первого действия, подвергаясь за это шуточным упрекам товарищей за напрасную трату денег), и из позднейших его посещений театра, кажется, только постановка «Живого трупа» произвела на него впечатление. Но ему очень понравился Художественный театр, в котором он был еще в бытность свою в Москве, до эмиграции, вместе с Лалаянцем («Колумбом»), и в письме к матери в феврале 1901 года он пишет, что «до сих пор вспоминает с удовольствием» это свое посещение. «... Хотелось бы в русский Художественный, посмотреть «На дне»...», - читаем мы в его письме от 4. П. 1903 . Посмотреть «На дне» ему удалось уже много лет спустя, когда он жил в Москве после революции.
Сравнительно редко бывал Владимир Ильич и в концертах, хотя и любил музыку. «Недавно были первый раз за эту зиму в хорошем концерте, - читаем мы в том
* «Синема» - кинематограф. См. настоящий том, стр. 229. Ред.
XXVII
ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «ПИСЬМА К РОДНЫМ» ИЗД. 1930 г.
же письме, - и остались очень довольны, - особенно последней симфонией Чайковского (Symphonie pathetique)». «Был на днях в опере, слушал с великим наслаждением «Жидовку»: я слышал ее раз в Казани (когда пел Закржевский) лет, должно быть, 13 тому назад, - пишет он матери 9. П. 1901, - но некоторые мотивы остались в памяти» . И нередко потом он насвистывал эти мотивы (со своей особой манерой насвистывать сквозь зубы). Позднее за границей Владимир Ильич редко бывал в опере и концертах. Музыка слишком сильно действовала на его нервы, и, когда они бывали не в порядке, а это бывало так часто при трепке и сутолоке эмигрантской жизни, он плохо выносил ее. Не мало влияли на уединенный (в смысле развлечений) образ жизни Владимира Ильича его большая занятость и скромный бюджет.
Мало сравнительно внимания уделял Владимир Ильич и различным достопримечательностям: «я вообще к ним довольно равнодушен, - пишет он в письме из Берлина в 1895 году, - и большей частью попадаю случайно. Да мне вообще шлянье по разным народным вечерам и увеселениям нравится больше, чем посещение музеев, театров, пассажей и т. п.» . Для этого «шлянья» по разным местам Владимир Ильич использовал обычно вечера, когда жил в Берлине в 1895 году, и это давало ему возможность «изучать берлинские нравы и прислушиваться к немецкой речи» . Однако не только будучи в Берлине, в первый раз за границей, занимался он этим изучением нравов - в его письмах к родным есть не мало мест, которые показывают, что, и живя в Париже или попадая туда наездом, он с удовольствием присматривается к тамошней жизни, отмечая ту непринужденность, с которой парижская публика держит себя на улицах и бульварах. «Париж - город очень неудобный для жизни при скромных средствах и оч