Из народной поэзии Кольцов взял не только некоторые особенности речевой структуры и отдельные эпитеты, не только напевность, но и такие символические образы, как, например, образ сокола, рвущего свои путы.
Кольцовские сравнения и по своим конструктивным принципам и по содержанию близки к фольклору. Встречаются у него сравнения при помощи творительного падежа: «хмелем кудри вьются», «соловьем залетным юность пролетела, волной в непогоду радость прошумела», «красным полымем заря вспыхнула»; часто пользуется он в сравнениях союзом «что»: «грудь белая волнуется, что реченька глубокая — песку со дна не выкинет». Обильно представлены в его стихах такие характерные стилевые приемы народной песни, как уменьшительные слова, параллелизмы, тавтологические выражения и т. д.
Можно найти у Кольцова почти текстуальное повторение образов и мотивов народных песен. Вот, например, образ степи («Косарь»):
Ах ты, степь моя,
Степь привольная,
Широко ты, степь,
Пораскинулась,
К морю Черному
Понадвинулась!
В народной песне читаем:
Уж ты, степь моя,
Степь моздокская.
И с чего ж ты далеко,
Ты, степь, протянулася?
Или такая контрастная формула у Кольцова:
Греет солнышко,
Да осенью,
Цветут цветики,
Да не в пору.
Эти стихи опять-таки явно перекликаются с народной песней:
Греет, греет солнышко
Зимой не по-летнему.
Весь поэтический строй кольцовских песен, если даже отдельным художественным средствам и нет прямой аналогии в фольклоре, основан на народной песенной поэтике. Синтаксические и образные параллелизмы, повторения, обращения и восклицания, постоянные эпитеты — все это поэтом использовано и в картине нарастающей грозы («Урожай»), и в стихах об утраченной молодости («Горькая доля»), и в стихах о горемычной доле женщины, выданной за немилого старого мужа. В целом эти стилевые особенности, нисколько не стирая индивидуального своеобразия творчества Кольцова, сближают его очень явственно и ощутимо с народной поэзией.
Широко пользуясь богатствами народной поэзии, Кольцов, однако, не был имитатором фольклора; он творчески перерабатывал народно-поэтические элементы в соответствии со своими внутренними потребностями и замыслами. Полнее, богаче, тоньше раскрыт в его стихах интимный мир героев, их душевные переживания вообще. По справедливому замечанию Белинского «русские песни, созданные народом, не могут равняться с песнями Кольцова в богатстве языка и образов, — чисто русских» (IX, 535).
В новом свете представлена у Кольцова и тема труда, бытующая в фольклоре. Труд выступает у него как источник радости, удовлетворения, поэтических эмоций.
Кольцовские стихи близки к народной поэзии и своей ритмикой. Ритмика Кольцова — явление своеобразное и оригинальное. Анализ ритмических особенностей поэзии Кольцова показывает, что около половины его стихотворений написано обычными разновидностями ямба. Но каждый большой поэт отличается какими-то своими, одному ему свойственными стиховыми интонациями. Какими средствами были достигнуты Кольцовым специфические особенности ритма, которые позволяют отличить его стих от всякого иного? Сразу же отметим, что Кольцов почти всюду пользовался классической силлабо-тонической системой. Но эта система заключает в себе такие богатые ритмические возможности, что Кольцову удалось и здесь сказать новое слово.
Уже в ранних стихах Кольцова мы встречаемся с своеобразными размерами. Таковы стихотворения «Песня» («Увижу ль я девушку. ..») или «Повесть моей любви». Поэт применяет здесь довольно редкие размеры: двухстопный амфибрахий и трехстопный хорей с дактилическими окончаниями.
Чем дальше, тем чаще прибегал поэт к этим размерам. Стихотворения «Что ты спишь, мужичок? ..» и «Товарищу» написаны двухстопным анапестом с мужскими окончаниями. Замечательной песенной певучести добился Кольцов в стихотворении «Пора любви», применив трехстопный ямб с дактилическими окончаниями:
Весною степь зеленая
Цветами вся разубрана...
Следует отметить, что Кольцов часто прибегает к белому стиху, т. е. стиху безрифменному, но зато он очень широко пользуется внутренними созвучиями:
Вся птичками летучими —
Певучими полным-полна.
Наконец, ряд стихотворений Кольцов написал размером, в котором специфическая кольцовская интонация проявилась, быть может, наиболее отчетливо. Это стихотворения «Не шуми ты, рожь», «Урожай», «Косарь», «Лес» («Что, дремучий лес...»), «Русская песня» («Ах, зачем меня...»), «Русская песня» («Где вы, дни мои...»). «Доля бедняка» и другие.
Эти стихи отличаются тем, что двухстопный хорей замыкался дактилическими окончаниями. Это сочетание образует некий новый пятисложный размер: каждая строка состоит из пяти слогов, объединенных одним ритмическим ударением на третьем слоге. Такая ритмическая организация была столь необычайной, что создавалось впечатление, будто стихи этого рода вообще лишены всякого размера.
Таким образом, своеобразие интонации достигалось Кольцовым по преимуществу тем, что он применял короткую певучую строку, часто без рифм, но с богатыми внутренними созвучиями, широко пользовался дактилическими окончаниями, смело вводил пятисложник. Внутренний смысл этих особенностей кольцовского стиха состоял в том, что Кольцов, опираясь на богатство русской книжной поэзии, приближал свой стих к народной песне, не имитируя ее, а органически постигая ее внутренний строй.
Эта замечательная песенная музыкальная стихия кольцовской поэзии подтверждается и тем разительным фактом, что на 92 произведения Кольцова 300 композиторов создали 700 романсов и песен. При этом среди композиторов, положивших на музыку тексты Кольцова, мы видим таких корифеев, как Глинка, Римский-Корсаков, Даргомыжский, Мусоргский, Рубинштейн. Многие из песен Кольцова до сих пор поются народом.
Такова поэзия Кольцова и по своему внутреннему содержанию и по своим художественным особенностям.
Были в творчестве Кольцова и слабые стороны: известная ограниченность политического горизонта, религиозные и фаталистические мотивы, но в целом демократическая поэзия Кольцова сыграла огромную положительную роль.
Перед русской литературой в дальнейшем встала задача — демократическую поэзию превратить в революционно-демократическую.
Эту великую задачу выполнил Некрасов. Некрасов унаследовал революционные традиции Радищева, Рылеева, Пушкина, Лермонтова.
В то же время на пути к революционно-демократической поэзии творчество Кольцова было важным и нужным этапом. В 1860 году в статье «Стихотворения Ивана Никитина» Добролюбов, со всей доступной в подцензурной печати ясностью, выдвинул-новое требование к литературе: «Нам нужен был бы теперь поэт, который бы с красотою Пушкина и силою Лермонтова умел продолжить и расширить реальную, здоровую сторону стихотворений Кольцова».[37] Нет сомнения, что, говоря о «реальной, здоровой» стороне кольцовской поэзии, Добролюбов имел в виду ее демократическую устремленность и правдивость изображения жизни народа. Подлинное знание народа, глубокое проникновение в психологию крестьянина, сочувствие его труду, его горестям и радостям, умение открыть поэзию в самых, на первый взгляд, прозаических проявлениях крестьянской жизни, мотивы молодецкой удали как проявление «жгучего чувства личности», блестящее использование фольклорной поэтики, огромный песенный дар — все эти черты кольцовской поэзии в том или ином виде вошли в качестве существенных элементов и в революционно-демократическую литературу.
Вся поэзия, связанная с крестьянской темой, испытала влияние кольцовского творчества. Это относится и к Некрасову, и к Никитину, и к Сурикову, а также и к ряду советских поэтов — от Есенина до Исаковского и Твардовского.
Предсказание Белинского сбылось в полной мере: произведения Кольцова действительно известны и любимы на всем пространстве нашей родины.
Л. Плоткин
СТИХОТВОРЕНИЯ
СИРОТА
Не прельщайте, не маните,
Пылкой юности мечты!
Удалитесь, улетите
От бездомной сироты!
Что ж вы, злые, что вы вьетесь
Над усталой головой?
Что вы с ветром не несетесь
В край неведомый, чужой?
Были дни — и я любила
Сны о радости земной;
Но надежда изменила;
Радость — сон в судьбе моей.
Наяву же — в облегченье
Только слезы проливать,
И не верить в обольщенье,
И покоя не вкушать.
Не прельщайте ж, не маните,
Светлой радости мечты!
Унеситесь, улетите
От бездомной сироты!
1827
РОВЕСНИКУ
О чем, ровесник молодой,
Горюешь и вздыхаешь?
О чем серебряной струей
Ты слезы проливаешь?
О чем бессменная печаль
И частые стенанья?
Страшна ли жизни темна даль
И с юностью прощанье?
Или нежданная беда
Явилась и сразила?
Житейская ль тебя нужда
Так рано посетила?
Иль сердца тайная любовь
Раскрыла в нем желанья
И юным пламенем вся кровь
Зажглась без упованья?
Я вижу думу на челе,
Без слов, без выраженья;
Но есть во взорах, как в стекле,
Востока отраженье —
Заметное волненье.
Ах, то любовь, любовь!.. Она
В твоей душе играет;
Она в пиру, на ложе сна
Покой твой разрушает.
Я отгадал. Дай руку мне!