Есть уже легчайший привкус тленья.
1959
Разрозненная тайна
МОИМ ДРУЗЬЯМ
258
Я не улавливаю знаков
Иных, неведомых миров,
Мой путь с другими одинаков,
Я тоже им идти готов.
Но, принимая непреложность
Назначенного мне пути,
Я верю все-таки в возможность
До невозможного дойти.
Пусть ранит этот путь камнями,
Но я зато богат порой
Таинственными черепками,
В пыли подобранными мной.
Какой чудеснейшей амфоре
Из неизведанной страны,
Сплетаясь в редкостном узоре,
Принадлежать могли они?
Перебирая их несмело,
Твержу я в помыслах моих:
Как хороша должна быть в целом
Разрозненная тайна их!
1964
259
Как пароход подходит к пристани,
Неспешно замедляя ход,
И всматриваешься все пристальней
В тот край, что пред тобой встает -
Так я гляжу в недоумении
На берег странный и чужой,
Что в неизбежном приближении
Сейчас встает передо мной.
Какие-то струятся тени там,
Какие-то скользят лучи,
Но в смутном их нагромождении
Мне ничего не различить.
И лишь одна (прозреньем, бредом ли?)
Надежда промелькнет подчас,
Что кто-то, мне пока неведомый,
На сходнях руку мне подаст.
1964
260
Ужель я землю посетил,
Чтоб, уходя, сказать «не знаю!»
И стать одной из тех могил,
Что здесь от края и до края?
Иль, может быть, как та пчела,
Что потрудилась над цветами
И каплю меда унесла
В далекий улей за холмами -
Так и душа моя возьмет
С собой в далекую дорогу
Тот все-таки душистый мед,
Что здесь собрал я понемногу.
О нет, не знанье! Лишь намек,
Предчувствие, догадки... Что-то,
Чем я разбогатеть не мог...
Но, может, хватит для полета?
1964
261
Пусть не душа, пусть слабое дыханье,
Пусть только затуманено стекло,
Но все-таки мое существованье
Каким-то дуновеньем процвело.
И, может быть, среди далеких странствий,
На рубеже какого-то пути
Смогу я на туманное пространство
Свои инициалы нанести.
И стану наконец самим собою,
Тем, кто познал, что совершилось с ним
И кто пока заботливой судьбою
От непосильной радости храним.
1962
262
Это лучшее, что мне дано:
Благодатное мое незнанье!
С ним я, даже падая на дно,
Страшного не вижу расстоянья.
Думаю: а может быть, меня
Мурава внизу спокойно примет
Иль парить я буду, чуть звеня,
Сохранив свое земное имя.
Ну а если даже разобьюсь -
Может, это тоже не смертельно?
Может, легким облаком взовьюсь
В синеву отчизны запредельной?
О, как это хорошо: не знать!
Мир надежд тогда неиссякаем!
Значит, есть и будет что понять,
Если мы сейчас не понимаем!
1964
263
Сижу в кафе весною,
Сижу ничуть не пьян,
Стоит передо мною
На блюдечке стакан.
Стакан простого чая,
И, для других незрим,
В нем ложечкой мешает
Залетный херувим.
И чай мой все крепчает,
Меняет цвет и вкус,
И вот уже не чай он -
Нектар для жадных уст.
Я пью его, пьянея,
И я пою, пою,
И с песнею моею
В совсем ином краю.
Но спала наважденья
Взметнувшая струя,
В немом недоуменьи
Сижу, очнувшись, я.
И чай в моем стакане,
Как ложкой ни мешай,
Не жгучий и не пряный -
Обыкновенный чай.
Когда ты мне солгало,
Проклятое стекло?
Когда ты просияло
И песней обожгло?
Иль в этот вот бесстрастный
И равнодушный миг,
Когда я так напрасно
К твоим краям приник?
Ах, я судить не смею
(Сужу - так на авось…),
Ведь в маленьком кафе я
Всего лишь мелкий гость.
Уйду и перестану
(Так проще, может быть!)
Из страшного стакана
В недоуменьи пить.
1962
264
Хотел бы я (мы все в мечтах
Художники своей судьбы!),
Чтоб на моих похоронах
Хотя б один ребенок был.
Чтоб он смотрел по сторонам,
Обрядом строгим не смущен,
И то, что огорченье нам,
Как некий праздник принял он.
Как праздник воссиявших риз,
Свечей, взлетающих кадил,
И золотое слово «жизнь»
Один ничем не заглушил.
1964
265
Как трудно на живой душе
Носить мертвеющее тело,
Душою даже хорошеть,
А тело знать окаменелым.
А в юности, наоборот,
Душа за ним не поспевала,
И если подытожить счет -
Побыть вдвоем пришлось им мало.
Почти во всем, всегда, везде
Их разлучало расстоянье,
И слишком кратким было здесь
Их благодатное слиянье.
1962
266
Мы ангелам не молимся совсем,
Мы, с детством распростясь, о них забыли.
Мы лишь тогда дружили с ними все,
Так радостно, так хорошо дружили.
А между тем, он так недалеко,
Наш позабытый ангел! Он порою
И просто и легко (почти рукой!)
Коснется нас и нашу жизнь устроит.
Но мы не замечаем, и пойми:
Ему, наверно, все-таки обидно,
Что вот он здесь, проходит меж людьми,
А им его не слышно и не видно.
Поговорим же с ним хоть иногда,
Его почуя верное соседство,
Без громких слов, без тайного стыда -
На языке утраченного детства.
1962
267
После смерти будет по-иному,
Новым зовам будем мы послушны,
И, наверно, ко всему земному
Стану там я вовсе равнодушным.
Буду вспоминать без сожаленья,
Без тоски, без радости, без боли
Все улыбки, все прикосновенья,
Все земные воли и неволи.
Лишь одно (я тайно в том уверен)
Сердце сладкой потревожит болью -
Это горсть земных стихотворений,
Окрыленных строчек своеволье.
Встречный ангел мне легко ответит,
Объяснит волнующее чудо:
«Это потому, что строчки эти
Были на земле уже отсюда!»
1964
268
Чем глубже ночь - тем утро ближе,
Нам это сказано давно.
Но если утра не увижу,
А ночь врывается в окно?
Но если на последней грани
Меж сном и явью естества
Мне не прочесть еще в тумане
Неразличимые слова?
Что мне тогда обетованье,
Прекрасный, но напрасный зов,
Неуловимое сиянье
Непостижимых берегов!
Но почему порой оттуда,
Где просиять потом должно,
До нас доходит, вестник чуда,
Уже какое-то тепло?
И как задолго до рассвета
Перекликаются дрозды,
Как, до зари проснувшись, летом
Зашелестят уже сады,
Как послушник к обедне ранней
Встает, едва забрезжит свет -
Так и меня тот проблеск ранит,
Которого еще здесь нет.
1964
269
Попеременно выли, грохотали,
Сходились, разбегались поезда,
Но не было окна на том вокзале,
Где не свила бы ласточка гнезда.
И я поверил в смутное преданье,
Гласящее издревле, что, одна
Из всех созданий рая, в час изгнанья
Лишь ласточка осталась нам верна.
Стоял архангел, грозный и разящий,
Но ей была преграда нипочем:
Она метнулась из соседней чащи
И проскользнула под его мечом.
Мы ничего ей дать взамен не можем,
Вот разве этот угол за окном,
Но никогда ее не потревожим
И с каждым маем из Египта ждем.
Крылатый друг! Напоминанье рая!
Лети, скользи, черти своим крылом
Тот ломкий путь от края и до края,
Которым мы, блуждая и плутая,
К какой-то трудной истине идем!
1962
270
Я много молчал и ждал,
То верил, а то не верил.
Я словно всю жизнь стоял