Нашу душу пронесли.
Но запомним промедленья
Завлекающую глушь,
Вещий знак оцепененья -
Смутное предупрежденье
Опоздавших к жизни душ!
1970
371
Во ржи не видно больше маков,
Ни лебеды, ни васильков -
Полей повсюду одинаков
Благонамеренный покров.
Усердные добились люди,
Что больше нет теперь во ржи
(И никогда уже не будет!)
На солнце рдеющей межи.
Крестьянин рад, что приумножил
Свой урожай отныне он,
Лишь я, медлительный прохожий,
И удивлен, и огорчен.
Вот так и мы все чаще губим
Цветенье лучших чувств своих:
Скучней живем, беднее любим,
Не пламенеем для других.
И, может быть, иной прохожий
Из ангельских дозорных сил
Вздохнет и пожалеет тоже,
Что ты, колосья приумножа,
Меж ними маки погасил.
1970
372
Ты брошен в жизнь, ты меришь сроки,
Ты познаешь свои пути,
Ты даже к истине высокой
Порою можешь подойти.
Но шаг один - и слишком много,
Не одолеть уже, и ты
Опять идешь тропой пологой
Сквозь запыленные кусты.
Ну что ж, иди по ней, покуда
Твоя душа еще слаба,
Но верь, пускай еще не в чудо,
А в то, что есть к нему тропа.
1969
373
Сколько пело, плакало, любило,
Радовалось, обжигало, жгло -
Только где ты, вечность, схоронила
Все, что прозвенело и ушло?
Неужели просто все пропало?
Или где-то, в непонятном «где»,
Навсегда большим богатством стало,
Новой жизнью на иной звезде?
В сонме звезд она для нас не диво -
Ведь еще не знаем мы пока,
Что бессмертье каждого порыва
Нам она сулит издалека.
1969
374
Поменяться, что ли, с птицей
Тем, чем оба мы богаты?
Станет трудною страницей,
Я же - легким и крылатым.
Только что найду я в этом
Небывалом превращеньи?
Хорошо ли быть поэтом
С поднебесным только пеньем?
Я земле моей поручен,
Всем земным ее заботам,
Всем ее болотам, кручам,
Нетерпеньям и дремотам.
И в лазурном поднебесьи
Все земное забывая,
Легкокрылой, дальней песней
Помогу ль кому - не знаю.
1970
375
Нет, я не верю, что дано
Нам бытия живое пламя
Как промежуточное зло
Между двумя небытиями!
Как всякий мост всегда ведет
На берег противоположный -
Так жизнь, бегущая вперед,
Без продолженья невозможна!
Нам две догадки вручены:
Губительная и живая.
Любую мы избрать вольны,
Надеясь или отвергая.
Но если две догадки есть -
Разгадки тоже две возможны!
Так будем же покамест здесь
В своем неверьи осторожны!
1970
376
Нади, Любочки и Верочки!
Дорогие имена!
В редком доме эти девочки
Не мелькнули! Хоть одна!
Кто, учась любовной грамоте,
С гимназических времен
Не был в Верочку без памяти
Или в Любочку влюблен!
От Хабаровска до Винницы,
От столицы до села
Пол-России именинницей
В сентябре всегда была.
Но теперь у нас на родине
Редки эти имена,
И плохой на них пародией
Запорошена она.
Та - Нинелью, эта - Жанною
Стали девушки подряд,
И на всей Руси (не странно ли!)
То сказалось, говорят.
Словно жребий тот же вынула
Вся страна, и, хмуря бровь,
Вслед за верой Русь покинули
И надежда, и любовь.
Вот стоим перед отчизною
Обокраденной своей...
Ах, когда, откуда сызнова
Эти три вернутся к ней?
Не тогда ль, когда, прозревшая,
Станет девочек опять
Теми милыми, утешными
Именами называть!
1970
377
На полотнах треченто,
Что в музеях хранимы,
Краски светят, как ленты
В волосах у любимой,
Словно взгляд ее ясный,
Алость губ ее спелых,
На подушках атласных
Золотистое тело.
Видно, мастер, томимый
Красотой, безотчетно
Все сиянье любимой
Перенес на полотна.
1970
378
Я здесь узнал мельчайшие цветы,
Их называют «луговая пена».
Они в глаза не бросятся, но ты
Их, проходя, заметишь непременно.
Они цветут вперегонки с весной
И островками вкраплены густыми
В зеленые лужайки, а порой
Канавы у дорог пестреют ими.
Они так умилительно легки
И, сорванные, так поспешно вянут,
Что на букеты или на венки
Их даже дети обрывать не станут.
Своей и белизной и синевой
Они подобны той эгейской пене,
Откуда Афродита сквозь прибой
На мраморные поднялась ступени.
А если любишь средние века
И хороводы девушек в апреле -
Сядь на траву и обожди, пока
Тебе их дорисует Боттичелли.
1969
379
Как прельщает нас порой
Суетою праздной
Хлопотливый, звонкий строй
Жизненных соблазнов!
Долетят ли с высоты
К нам слова простые:
«Отойди от Марфы ты,
Обожди Марию!»
380
Если вера моя права -
Дай мне правильные слова,
Чтоб о ней рассказать другим,
Чтоб она не ушла, как дым,
С отгоревшей моей душой
В тот обещанный мне покой,
Где, у вечности под ключом,
Не скажу уже ни о чем.
1970
381
Нет, с Богом говорить я не умею!
Его обитель мне едва видна.
Ни в дверь к Нему я постучать не смею,
Ни дотянуться до Его окна.
Другое - ангел. Он в прихожей Бога
Меня принять и выслушать готов,
И мы порой беседуем немного,
Словами - я, а он - без всяких слов.
Он понимает все мои заботы,
Не сердится, пусть даже буду я неправ,
Он иногда через мою дремоту
Проходит ночью, строчку подсказав.
Но мне порой вот этот путь окольный
К живому Богу кажется грехом,
И мне тогда и совестно, и больно,
И начинаю я мечтать о том,
Что, может быть, когда-нибудь наскучат
Ему беседы эти за стеной,
И выйдет Он и скажет мне: «Не мучай
Себя! Войди! Поговори со мной!»
1969
382
Ангелам живется тяжело
Меж людьми, что ими же хранимы.
Слишком велико земное зло
И так часто непреодолимо!
И бледнеет лик их иногда
От сознанья своего бессилья,
Опускаются у них тогда -
Нет, конечно же не руки! - крылья.
«Можешь?» - «Да!», «А это можешь?» - «Нет...» -
Прозвучит то радостно, то глухо.
Вслушайся в нездешний их ответ,
Вслушайся своим нездешним слухом!
И пойми: им больно отказать,
Горько им и за тебя тревожно,
И старайся их не огорчать
Просьбами о том, что невозможно!
1970
383
На кладбище живым занятий много,
Там можно целоваться, красть цветы,
Грустить о том, что вот умрешь и ты,
Писать стихи и объясниться с Богом.
Но что там делать мертвым? Спать и спать!
Прохожего спугнуть? Неинтересно!
Кто нынче верит в призрак бестелесный?
Напрасно будешь ты костьми стучать!
Ну разве новичка втянуть в допрос:
Как было, очень иль не очень больно?
И как ушел: насильно или вольно?
Автомобиль? Аэроплан? Склероз?
Но это тоже надоело им,
И в равнодушии своем им слаще
Досуг свой проводить в дремотной чаще,
Передоверив кладбище живым.
1969
384
Есть всегда такие вещи дома,
Что с тобой почти всю жизнь прошли:
Ложки, бритвы, ножницы, альбомы -
Мелочи заботливой земли.
Ты сроднился с ними и, конечно,
Иногда досадою томим,
Что, когда умрешь, они беспечно
Подружатся с кем-нибудь другим.
Я решил: со мной, в моей могиле
Я велю их всех похоронить,