Задворки забвенья, где молча наш путь изнемог…
А небо скудеет, и ветер, холодный и резкий,
Нас жесткой метлою с чужих выметает дорог.
511
Нет, конечно, это не пророчество,
Это лишь подслушанная весть,
Та, что боль земного одиночества
Помогает легче перенесть.
Ангелы ко мне не наклонялися
И созвездия меня не жгли.
Как и всем, мне зори улыбалися,
Пели ветры и поля цвели.
Но из этой каждодневной малости,
Этой скудной милостыни я
Сделал песню - пригорошню радости -
Песню о бессмертьи бытия.
Хорошо в моей вечерней комнате.
Всем, когда открою дверь мою,
И, быть может, обо мне вы вспомните
В мною вам подсказанном краю.
512
Тяжело, конечно, здесь и горько,
Ничего не удержать в руке…
И одно освобождает только -
Холодящий иней на виске.
Вот уйду и звездному глаголу
Научусь (в который раз!) опять,
Чтобы все, что было здесь тяжелым,
Самым легким именем назвать.
513
Тот день? Он мне давно не нужен.
Он просто стал каким-то днем,
Затерянным средь многих дюжин,
И скучно вспоминать о нем.
А между тем, в какой-то связи
С вмешательством недобрых сил,
Подобно медленной заразе
Он все другие иссушил.
Я это чувствую, когда я,
И неохотно, и с трудом,
Бессонной ночью вспоминаю
Тот город, улицу и дом.
Там совершилось преступленье:
Тот легкий и веселый грех,
В котором только искаженье
Нездешних, неземных утех.
И с той поры в любой улыбке,
В любом прикосновенье губ
Мертвящий привкус той ошибки
Я не заметить не могу.
1956
514
Я с давних пор в моих мечтах
Желанье это сохранил:
Чтоб на моих похоронах
Хотя б один ребенок был.
Чтоб он глядел по сторонам,
Обрядом строгим не смущен.
И то, что огорченье нам,
Как некий праздник принял он.
И этим бы, один из всех,
В прощание со мной принес
Улыбку, радость - даже смех! -
И никаких ненужных слез.
1956
515. Стихи о Петербурге
1
Среди всего, чего не надо
Перечислять (не перечтешь!),
Был оснеженным Летним Садом
Наш Город Северный хорош.
Там, за оградою ажурной,
Легка, по-девичьи стройна,
Встречала мраморная урна,
…Стоит ли и сейчас она?
А сад? Его сожгли, конечно.
В те безысходные года,
А от ограды (мнилось - вечной!)
Наверно, нету и следа.
И все же, все же верить надо
В освобождающую ложь:
В то, что давно сожженным садом,
Давно разрушенной оградой
И урной, той, что не найдешь,
По-прежнему и всем в усладу
Наш Город Северный хорош.
516
Три часа на ближней церкви пробило.
Ночь, конечно, комната, кровать.
Почему я никогда не пробовал
В ночь такую ангела позвать?
Но позвать не плача и не сетуя,
Не томясь, как до сих пор я звал
(Может быть, он именно поэтому
Никогда мне и не отвечал!),
А позвать спокойно, тихо, бережно,
Зная, что ему ведь не легко
Уверять людей, что он всамделишный
И что он совсем недалеко.
И всех тех, что жаждут утешения,
Утешать, кривя душой, хотя
Их судьба давно уже решением
Мечена, хотят иль не хотят.
Ангел мой, со мною будь иначе ты,
Говори со мною напрямик,
Назови все то, что мне назначено,
Не жалей, как ты жалеть привык!
Подойдет ли он ко мне? Завяжется ль
С детством развязавшаяся нить?
Как мне знать! Но почему-то кажется,
Что вот так с ним надо говорить.
Приложение. Предгорье
517
Неумолимы ангелы в ночи,
Какое б им ни приносили пенье,
И зажигают первые лучи
Ненагражденное изнеможенье.
Следившим золота и серебра
Торжественно распахнутые крылья
И распятым до самого утра -
Я говорю о подвиге бессилья.
В нем боль, и глубина, и тишина,
И женщина, которой страшно имя,
И утешенье лишь одно: она
Нас всех нежней целует меж другими.
1918
518
Нет мира дому моему,
Бедны и черны ночи эти…
Я рук моих не разожму
Для приходящей на рассвете.
Боюсь, она увидит в них -
А их не должен оправдать я -
Следы от двух гвоздей тупых
Тобой решенного распятья.
И как сказать сумею ей,
Что я еще скитаюсь тенью,
Что это первый день из дней,
Трех долгих, перед воскресеньем?
1918
519
Мой дорогой! Ты помнишь давних дней
Неизгладимо сладкую усталость
И царство неоплаканных теней,
Где слишком много светлого осталось?
Ты помнишь край, где пели берега,
Страну, где нежно обнимались рощи?
Мы вместе выбегали на луга,
Молились вместе, радостней и проще.
Теперь мы только слушаем. Зовет
Какой-то голос… Розовеют крылья…
И только смерти нам недостает, -
Последнего, щемящего усилья.
1918
520
Я ездил вот в этом вагоне,
Я входил вот в эти сады.
Все прошлое - в стуке и звоне,
В шуме листьев и плеске воды.
Ты не знала (ведь нет на свете
Незаметнее нищеты),
Как стучали колеса эти
И желтели эти листы.
Я был гостем в любимом доме,
Только раз пришел за тобой
И вернулся в пустом вагоне
С желтой веткой - моей судьбой.
Царское Село
1918
521. Васильевский Остров
Зеленые, малиновые, синие -
Но каждое едва, едва, едва -
Уходят здания до Первой Линии,
И тихо рядом плещется Нева.
И небо нежными полно туманами,
И металлическая трость Петра
Вслед за собой таинственными странами
Поэтов бледных водит до утра.
1918
522
Моей любви в твоей судьбе
Не отзвучать!
Я верю, ты таишь в себе
Мою печать.
Как тот, кто был в краю алоэ
И узких глаз,
На коже пороха с иглой
Хранит рассказ,
Узор, где между якорей
И тонких пчел
Цветок из Розовых Морей,
Большой, расцвел:
Все то, чем канувший навек,
Забытый им,
Далекий бредил человек,
Чужой - живым.
1918
523
Не будет башен, и не станет нас,
И звезды смогут плыть, как плыть хотели,
И пастухи опять начнут рассказ,
Неприхотливый, на своей свирели.
Я их люблю. Им будут вручены
Крушеньем судьб и грохотом трагедий
И мурава и зори той страны,
Где плуг прошел по пажитям наследий.
И, бережно держа свирель в руках,
Они повторят песни… - наши песни,
Незримо крепнущие в голосах,
Неспешно становящихся чудесней.
1918
524
Я прохожу вдоль стен монастыря.
Он на холмах недаром был построен,
И Князь сказал, доспехи мне даря:
«Сегодня инок, завтра будешь - воин!»
С высоких стен гляжу я. Вдалеке
Дымит, гудит татарское становье,
И странный парус виден на реке,
И даль красна пожарами и кровью.
А завтра утром - запоет стрела,
Кривой кинжал мою отыщет келью,
И в старый храм, где тишина и мгла,
Влетит верхом Татарское Веселье.
Лишь Книга Книг останется лежать
Раскрытой на неконченой странице,
Чтоб, возвратясь, сумел бы я опять
По Ней молиться и у Ней учиться.
1918
525
Не с теми, что дрожащими руками
Перебирают переплеты книг,
Не с теми, что склоняют вечерами
Истерзанный и искушенный лик,
Не с теми, что обмануты борьбою
И золотым, бродячим огоньком -
Ты говоришь, о небо голубое,
Внимательным и добрым языком.
А если с теми, кто ломают соты,
И рассыпают жаркое пшено,
И засыпают, воротясь с работы,