Всегда всему млечно и молью нырял в себя был он заведомо как
И Сорь могла видеть /пенис/ только по фотографиям
— Что, пьедестал ли важен тебе?! — в ответ на упрёк
о волнах моря шумящих и о мужских голубых штанах…
/Туалетный стол/
Всякое некое пустое рождает отзыв семисекундный бравого бога туалетного стола:
Экс вода для протирания лица. Экс наполнители
Составляющие даровой воды много стоящие.
Экс посуда двоякая: како: таз, глубиной весь глубокий
Материализованный. С крыльями. И кувшин без крыльев
Переливание вечернее сколько можешь третий раз —
Ряд свидетелей в окна как ты проводишь рукой по лицу вечер.
Ночь ли в стекло кладёшь воду на щёки и всё
Известно деревянно передаётся.
Муллер мыло местное сильно что им проводит тебя Сорь.
Муллер мыло номер два что имеет плакатность жизни
Что имеет запахенцию как май в определённом месте.
Квартум щёточек для зубных покровов не пахнуть
Животных семандритику никогда без никаких и с
Какими едами медведей даже с шкурами
Следует для окрашения пенных бровей и солнечно
Волос иных в цвет моря при следующем деле пожарном
В трёх коробках ватных с гривкой воды
Семь одеколонов маленьких пастей жестокого друга
Чтоб низко утерян цвёл цвет мужловидного геркулесового — чпх —
Громадовидные баночные стержни возвышены над
Головой весом в шестая часть бань… тут и там
Краснеют эти поддавки губам кого? Чего? Конечно же Семандритика.
Сорь говорит вслух тайна что сильная доза
Белого смелого сухого порошка есть шутка леса
Над нами: едва нанесёшь не-уже молод или стар
Или же не стар или ещё что стар бездонно.
Всё же верить нужно что для ещё годится по Сорь выражению
Пиницет нескольких волосков караковых
Державший в плену. Чему светлопурховобегомудрия
Отвечает — Да! — под натиском шума.
Карандашик требует особого распила. Следует следить
Верно ли и правда ль.
Промокательное никогда не полотенце должно висеть
Над пустой головой от скованно пятой мысли. А в четвёртую
Как раз попадать засветло как никто.
/Покупание Сорь/
Дальше семандритик сидя в панаме шляпе и грызя ноготь
От дел своих схватил верно и крепко рукою
За шейный стояк её — Сорь девушкенцию с затылкоманцией
И умрёт если не состоится.
Коммерция подобного рода.
Что же происходит?
Он торгует её по отдельности части для себя.
Наконец-то решился.
— Такконтерпит замусленная Сорь.
— Крайне важно сколько дашь за бескрайнюю грудь на несколько твёрдом грунте
— возле кийоска купель восьми цирковых попугаев сколько грудь твоя просит?
— Я хочу весемь рубляков — Сорь мучительно прогадывает грудь ещё свою мня.
Он же — семандритик жмёт жженскую грудь Сорь
С проницновением её обследуя и примеряя
Обхваты своих пальцев.
Он даёт ей шесть рублярей.
А сходятся и выходит семь рублярей. На том и хлопают.
Грудь можно ему теперь тянуть тащить держить ловить.
Следущим возвев шляпу тиковую высоко под лоб
Семандритик уже полностью выйдя из семандритии
И войдя в бенгамию стал покуплять две ноги
И тот дырку что есть женщ. В употреблении
И найдя достаточной привёл к себе за пятнадцать рублярей
Эту дыруду. Ибо меньше не отдавала
Хоть и луна то всё её осяявала.
Ноги ж не забыть купил до основания каждую по четыре рубляра.
Живот закупил за семь рублярей. За пупок отдельно
Семандритик отдал один рубль.
Сорь предложила сократить торговельные общие сроки
Заплатить за остальные части тела семьнадцать рубляков
Он торговал до пятнадцать
И подсчитать что стоило всё — пятьдесят три.
Рубляреония
Он выдохнул зойк жаль но ещё попа мой ты не куплял
Меж тем нужна будет и пришлось а это нужно отдать десять.
Всё она взяла а он тотчас же перешёл в состояние Гирляндии.
Войсковая ухмылка сразу стала ему до лицуэнции
Подошёл гладить бодрую но мубонную Сорь
И та была блеем и гава-гава и переух.
И вернул шею гладнул пару разов.
— Так в освобождении членом моих от одежды будете
принимать участие? — спрошено было Сорь у его
/что он стал в том положении много/ Гладка моя кожа
на шее и руках. Я хочу взъесться и выкусить.
Семандритик заплачел человечьими молоковыми слезами.
— Сколько мне места сим боле что вернее.
— Хм-пл-пл — тронь нет прости
и это было предвещением начала семандритии.
Тут Сорь не была рада и сама.
Сказала — прости — почти белому семандритику.
Вновь нужно было налаживать верт. отношения с начального
Периода.
Да. Да. Нет? Да.
Плавающие слёзы семандритики опускались.
А в это время стояли многовесные яблони
С вырезанными сердцами под каждовой лежало по полновесной
Красавице и на всяческой прыгал губчатый молодок.
— Фра-фра-фра зменовая жизнь местами.
Это житип житиплака житиплача житипупля. Житимухи.
— Оскольки даю тебе сейчас уже за все прелестные
уголковые тайны дать даю сколько что пять рублярей в звоне.
Вот выкладел и вот вот осторожно подходить к теплу.
— Да нет. О тож то то ти так ногою в носке сюда.
— Ну где ж это твоё давай?!
А он тычет ей ручку в пудре муке свою и сейчас улыбается.
Не поймёт… Сорь заводит патефон где указано как быть.
Семандритик не плачет. Но говорит спеша следующее:
— Я могу сделать свой деле-бом специальный.
— Как специальный деле-бом. Может что неткак где твои принадлежности?
— Мои принадлежности сложены и тихи чтоб не висло надо
мной — я знаю где они… Сорь ты не взглядом их если
захочешь поймёшь а твоим пеплом.
— Что же ты не применишь моё тепло — мал. семандрит?
Я испортился на фаникулитете когда глядел как пускают
В вас нас
Сильно же я зелень не сильную симпатично обидел
Главные слова твои все высыхают.
Семандрит прошёл к верёвке и ножку и сапеге.
Он мохнатую сапегу одевать направился
Для известий летучей комнаты.
Несколько больше намного ль меньше и запели песню так:
След теряется в сосках в пупках и в волосах
И между ног играют свадьбу ударяя в барабан /детячий/
Но вот ложится семандритик
И ветер волосы оставит
Шпагатом тело перетянет и редьку затолкает в рты
Где гвозди гвозди гвозди он хочет сделать шурля-мурля
А всё выходит к деле-бому
Повёрнут он
К тому же точно деле-бому
Каким ушли Михал Коняков и толстый Гриша Хомяков
А след теряется в сосках пупках
Но это пара рара рара
А есть гортензья в головах — она на всё даёт ответы
Припарки маслом не могут…
У сливы косточки подохли…
Пара-ра-ра съел лилипут да лилипуткину жопенку
И сам заперся в комнатёнку
А чтоб не выбили его при помощи жёлтого дымы
Он умер там в связи с травой и пистолетом и кинжалом
И то был Барик Бережнов… она была Ольга Объятьева
Чему же плачет семандритик готовясь сам деле-бом-бом
Чтоб вылетело дыму столько-то и пороху расход таков-то
А освидение такое… А Сорь осталась бы одна…
В се в самом банном нежном мире-с…
В окне накована луна… На галерее врёшь подсолнух
А в сердце коски от мослов
А в это время улябийцы работают впотьмах серьёзно
И мозок сыплется в песок. Три капли — и всё.
В небе был борд. Мужчины и амфибии сочли это нужненцией
В фигуфиглярной амуниции враскачку немец пролетал
Завидно — говорили пожилые…
В то время семандритик умирал…
Он наполом жёлтым теперь владел
И Сорь его обниминая читала что он баринобол
Ушедя загуляел
Елькое браво его истекло…
Что кто ж это делает
Женщину одну оставляет
И каково придётся ей избрать ремесло
— Не сдирай все те повязки что я навязала
— Не прячь себя — дай говорить. Не ползи в угол — остановись
но всё лицо его скотинело.
— Я финарей уже становлюсь — сказал —
и правда — спустя —
реял меж фонарями
Бедная Сорь играет в красную игруку домино с голыи
Но всё-таки в стене прорезаны дыры…
«Русское»: из сборника «Прогулки Валентина и другие стихотворения»(1968)
Азбука
— А — сказал Андрей
Барышня пришла в новом платье
Весело дочку погладил
Горькие горячие волосы поцеловал ей
Детка моя — подумал — ты без мамы
Если б была жива не нарадовалась бы
Жалобно на её могиле прежде прутики деревья прямо
Завтра пойду туда — поплачу в траву судьбы
И с тем он скользнул взором по Наташе
Которая за последнее лето стала ещё краше
Лицо у Наташи было сегодня странное
Маленькие уши горели цветом алым
Но за рекой закричала птица нежданная
Общее внимание отвлекать стала
Перед уходом отец пил молоко
Раньше чем к сну отправляться — вино
Старый стал Андрей — ему не легко