Что люди есть? Спрошу с великой страстью
и свесив голову свою назад
Что люди есть?
Они не есть ли к счастью
Примерно то ж что злак иль виноград?
Они не есть ли заяц быстротелый
Медведь с пушистыми окороками
Они не есть ли камень как гранит?
И нет я думаю. И люди есть иное
Какая ж цель плодит их умножает
И сзади светится и спереди манит?
…Ничто… Вот. И сознаться должно
что не имеем цели никакой…
Количество колеблется двуногих
Немало между нами умных строгих
И смертен я. Придёт вослед другой…
Но от прихода этого сюда
умрёт медведь и высохнет вода
Зачем зачем здесь бездны человеков?
Но низачем. Для заполненья ве́ков
«Милый Эдик говоришь ты…»
Милый Эдик говоришь ты
Что безумие прошло?
Но совсем недавно было
Не вернулось бы оно
Что ты бледный примирённый
Появился аппетит
Что природой восхищённый
И всё близкое лежит
Это я тебе не верю
Да и ты не веришь сам
Был ведь ты подобен зверю
Спутан жуток и упрям
Успокоенность недо́лга —
Снова ты начнёшь кричать
Биться в пене биться в слю́нях
О кровать свою опять
Ты не можешь сдаться сдаться
Сей природе на поклон
И продолжишь ты метаться
И возможно прыгнешь вон
Да — сознательно сказал я —
Чувствую что это так
Не могу я примириться
Что совсем уйду во мрак
Не хочу ни с кем сливаться
Я единою душой
Буду буду возмущаться!
Я один один такой!
«Этот рабочий безумно уставший сегодня…»
Этот рабочий безумно уставший сегодня
Тяжко он дышит. Сидя на ветер боком
Лет ему много. Его уважать я должен?!
Я? Но за что? За его на работе муки
За натужность с какой подымает он жирный
Железный переносить кусок
Я? Испытавший такие голод и холод
Я? Умиравший и вновь возвращавшийся жить
Я — тот который и счас умирает по вашей вине
Нет государство. Любить уважать не заставишь
Редким явлением мира себя ощущаю
Десять династий пройдут
Чтобы родить одного
«Ах на вершине чудес…»
Ах на вершине чудес
Были б и мы мастерами
Были б и мы силачи
Чёрного мира гиганты
Я бы держал на плече
А ты бы мне помогала
Сильной рукою своей
Я бы легко заиграл…
Кажется нам не дано…
Хотя ещё выясню это
Кое поеду куда
Проверю ещё приметы
Если сойдутся они
И опять без ошибки укажут
Что же тогда я смирюсь
Руки я вниз уроню?!
Честно признаюсь что нет
Биться начну головою
О стену твёрдую я
дряблыми биться руками
Тело мое пропадёт?
Но оно бы пропало и так бы
Буду упорен. А что?
Это получше тоски
«Погибшая поверхность трав……»
Погибшая поверхность трав…
Глазами первыми глядим мы на ночь
Какая ясная явлений цепь!
Висит у дальних гор крыло большое…
Возьми глазами лист и обними его
Как брата чудного и с курткою малиновой
И с шарфом на плече
Из дальних стран
С листом так длинно
Так давно мы не видались
Вы почернели милый мой и денег нет у вас
И только крошки…
Внутри кармана шарила рука
И он стоял с витиеватой болью
И на плече такая струйка дыма —
Что всё уже
И он уже пришёл!
Да мельница крутится
И на месте
Смешной и белый дом и тихий сад
И даже может быть красивые качели
До самых пор висят
Я ноги истоптал — он говорит
Состарились и сделались короче
Больших явлений карусель плывёт
Меня же забавляет знание тужурки
Я в ней любые уголки люблю
И про себя их повторяю
Что же
Они достойны тишины глубокой
И шёпота её посередине
«ты гордый да…»
ты гордый да
чем же ты гордый?
— я думаю что я ещё бодрый
смелый не верю никаким словам
что я всего достигаю сам
— Чего достигаешь того ты не знаешь
Вот видишь какое природы время
Летает над всеми
И помыкает как знает
Людмила ужасна Татьяна несчастная
Безумная Ольга прекрасна
А друг Михаил однобок жесток
И белый ему достался висок
— Вот видишь все мысли все ужасы драмы
столкновения и перерезки вен
— Ты гордый напрасно — тебе это ясно
ты хорош я хорош тем чем…
«Когда весенний ходит ветер…»
Когда весенний ходит ветер
Вдоль по тропе в порыве кратком
Берет лиловый он волнует
На этой маленькой головке
Глядит из-под берета в тени
Глаза опущенные важно
Пучок волос как бы растений
Завёрнут весело и влажно
«Спустися и оденься…»
Спустися и оденься
Навек себя забудь
Не ты ведь есть на свете
А твой ужасный друг
Пора идти на вечер
К знакомым для бесед
Там выпивши и съевши
С хозяйкой юных лет
Полно вести бесед
Ужасному же другу
Остаться дома нужно
Он никуда не ходит
Он ест голодный ужин
И пальцами двумя
Снимая рыб с тарелки
Зубами хлеб давя
А зубы очень мелки
Замыслил он давно
Такой свой мрачный свет
А если стукнет кто
То он ответит нет
«Как открытая калитка…»
Как открытая калитка
человеку мир распахнут
Выйдешь ну-ка куда хочешь
Влево или вправо. Рядом
Но все хотят недалёко
Только разве в отпуск дальше
Почему бы этой ночью
мне бы в лес пешком не двинуть
Но боюсь и обмираю
если вспомню: пруд мне минуть
на мосток ступить и доски
сразу же начнут трещать
Будет трудно трудно очень
чтоб без скрипа наступать
Убежишь оттуда? Нет?!
Полем полем выйдешь к лесу
Ну допустим в лесе дед
спит под дерева навесом
Ты об его ногу — хлоп!
Просто нищий отдыхает
А тебе среди чащоб —
он убийца! убивает!
Ты — бегом но потерял
ту — приведшую дорогу
и в кустах каких-то пал
дышишь воздухом помногу
А со всех сторон щелчки
свисты шорохи удары
змеи будто бы шуршат
и лесные па́дут чары
Цепенеешь ты в одном
положеньи неудобном
как бы звук не произвесть
не будить… в загробном…
Утром ты пришёл домой
переживши столько страху
что все волосы твои
цветом с белую рубаху
«и нескоро ещё ты…»
и нескоро ещё ты
вдруг оправишься для жизни
в клинике лежишь — кусты
и деревья тебе грозны́
а профессор говорит
тихим тоном убеждая
не боитесь вы лесов
не боитесь — ведь я знаю
не боюся я лесов
ты повто́ришь удивляя
не боится он лесов!!
— сёстры хором запевая
Ты не выпущен пока
а почти был на свободе
взял из вазы три цветка
и вчера съел при народе
Но профессор говорит
что надежды не теряет
Безусловно убедит
в том что леса не бывает
«Всё в том же виде…»
Всё в том же виде
в той же самой кофте
моя живёт на свете мать
Не соберусь уже давно я
её ещё раз повидать
Я сын ужасный нехороший
А сочинения мои
когда б она могла прочла
то думаю бы умерла
Она совсем не ожидала
что сын её такой «дурной»
И что рассказывает сам
то что другие прячут в ям
«Величавые дни величавые буйные ночи…»
Величавые дни величавые буйные ночи
Холод дальний от неба по ногам сквозняки
В деревянных колодцах попадаются листья
И мученья светлы и страданья легки
Воду в белом графине
пьёшь ты скупо и ровно
Всколыхнётся вода и определится назад
И рука в белой мягкой манжете
будет прежде лежать
так как прежде дышать
«Много нарядов красавицы этой лежало…»
Много нарядов красавицы этой лежало
Много висело на спинке широкого стула