разум. Но кроме этого имеют «надо».
У людей солидных здоровых
звериных всегда светится в глазах
желание убить меня. Я им активно не нравлюсь.
Повторим опять. Достаём княжну себе
плывём по Волге. Берём княжну.
Кидаем. Можно перед этим немного
подумать. Раз! Бросили. Княжны нет
Народный герой Степан Тимофеевич
Лимонов с растерянным выражением
лица стоит у церкви Василия
Блаженного то есть сумасшетшего.
Вокруг шумит толпа. кричат за что
княжну из дружественного Афганистана
Изверг.
Я поджимаю бабушкины ехидные
губки и говорю — готов честной народ
смерть принять! Больше не буду рукой
на лире вдохновенной рассеянно бряцать
Палач готовит всё для казни и
наконец приступает приговаривая: не
будешь стишки писать. не будешь
стишки писать
Ах лесочком бы лесочком. И в Париж!
И в Париж! /просто умираю от голода/
Лен. А Лен! накрой меня юбкой
мне нравится твой муж
Я не хочу участвовать в жизни.
Лен! Снизойди! Накрой меня юбкой!
и она кажется накроет
Перегоришь в горниле церкви — говорил
Женя Шифферс /он этого не говорил —
это я придумал/
Да чего вы ко мне прицепились все
— закричал я откровенно. Что Вам
нужно от меня! Вы Вы все сумасшетшие
а я всего навсего провидец
видец увидец себя и вас
Ужасники! Убирайтесь в город Уфу
Доедете туда скажите Уф! и читайте книжки.
Леночка! ну накрой меня юбкой
Договорились что я редкий тип человека и образы
русской истории жизни тесно гуляют
со мной.
У меня рубашка вышита
мной округа много удивляется
Леночка! Леночка! возьми широкую
чёрную юбку с украшениями кистями
душистую юбку и накрой меня я
буду там жить. А внутри ничего не
мой. Вот что называется Лабиринт
и твоё в нём есть Минотавр
Кипарис сын кого — Телефона? Кажется
да. прекрасное греческое имя заглядев
шегося в пруд юноши меня нет
тогда я был Нарцисс. И что я там
смотрю. смотрю не себя а дно. И
рыбки которые потом съест Дарий
Солнце хлынуло сквозь колонны ног
и ты навсегда в бронзе в золоте в
теле жестокая провинциаль —
ная и столичная стоишь
Девчушечка общеевропейская всемирная
голодная
и Азия говорит горда — Эту сделала
Я. Но хорошо одетая Европа корректно
прибавляет — и я.
Милый друг Дима Савицкий Он
вместе со мной участвовал в польском
восстании 1863-го года
И тогда он любил некую Зосю
и она ездила за нашей кавалерийской
бригадой на маленькой лошадке
А я погиб защищая эту Зосю от
хотевших её изнасиловать солдат
уже после поражения восстания —
в подвале. Я как всегда полез очертя
голову под нож. А потом они её всё равно
изнасиловали. Она жила дальше
и умерла в 1900-ом году вспоминая обо
мне с любовью. У неё был
старый дагерротип где я
с каштановыми кудрями
улыбаюсь лихорадочной улыбкой
рано умирающего человека. Дагерротип
можно видеть и сейчас — он продаётся
в складе утиль-сырья на Доминиковской
улице то бишь Маши Порываевой
если идти с кольца то по правой
стороне первый переулок.
Ну накроешь ты наконец меня —
милая Лена. что ж ты медлишь и
ещё не надела той юбки. и когда
это будет через год?
С поэтом Генрихом Сапгиром я познакомился
В 1967 году. тогда же и с Холиным
А с Леной я познакомился 6 июня
1971 года. А перед этим я любил её
знаете как? Не зная её. только по
слухам. И как любил. Но никогда
не пытался встретиться.
И судьба повернулась. она разрешила
встречу.
Дайте мне кто-нибудь есть. Нет.
погодите. Я ещё не кончил писать.
Льются льются чрез руку потоки.
Разве это слова. Это ж длинные нитки
чудес.
Ариадна ну где вы.
Ты где Ариадна!
Дождь что ли стучит. Я не вижу. Кровь бы
из меня пошла тогда б был счастлив
Ликую что жив. что гляжу. что глаза
я имею. И что вижу её. Достойно как видеть её
Что не умер
не счас
что красивая будет могила
если будет
что в русской истории нравом и танцами
и языками
я — мужчина — соперничаю с королевой
Елизавет.
Эх — Элизабэт — сизокрылая птичка
Взять бы за головы твоих рабов и об
стенку. Ох забылся — ведь я мирный житель.
Ах если б немирным побыть
какие бы трюки придумал.
но молча.
С шапкой седых волос стою на Красной
площади. Льют дожди. В сердце — память
смех. всякие Голгофы и Галилеи.
И на сердце собственно а не где
иначе сидит птичка прыгает и так
приятно
Нет вложу-ка я своё счастье в ножны
и пойду воровать у Елены виноватые взоры
Ах накроешь ты меня наконец юбкой!
той заветною юбкой твоей
Эх исчадие модного магазина и хохота
бритых актёров с зубами. Именно за это
и любовь. Она не испаряется канительная
от моего имени. положения. местоимения
Я которое заключает меня такое нелепое
создание в скобки и смеётся над ним.
а создание ругается брыкается
Не тащите меня в постель. Я уже был!
Действительно чего вы его тащите. Он и так
пойдёт.
Идёт дождь. Я хочу есть мяса. Но как
мне выйти вдруг она позвонит по штуке
называемой телефон и скажет. А
сегодня вечером я накрою тебя юбкой
именно такая у меня есть.
А я крикну: не забудь широкополую шляпу
и иголку и ленту. конфету
и выбрось из сердца Петра или Павла…
а мама… что ж мама. Мама мамой
а длинные дни на Голгофе одному
и с разбойниками по бокам. Обрамление
Бедные бедные дети мы
Я лежал во внутренностях дома
Как ребёнок виноватый чем?
Золотой век. Идиллия(1971)
Мои знакомые самых различных времён сидели за столами
Они спутались и смешались как волосы влюблённых или как песок или как что то
Нравились друг другу удивительно разные люди
Подпрядов беседовал с Сапгиром рассказывал ему как он вытаскивает утопленников
Сапгир слушал его и с восхищением бил себя руками по животу. К их беседе прислушивался Брусиловский рядом с которым сидела Вика Кулигина и умильно смотрела на него льстивым преклонным взором. круглыми коленками
На дереве олеандр сидел замаскированный художник Миша Басов с лицом лося или Александра Блока и вслушивался в шум олеандровых деревьев
Из пещеры на склоне горы выходил голый серьёзный задумчивый Игорь Холин. Его губы двигались. очевидно он говорил стихами
Вдруг по центральной аллее с криком гиканьем проскочил верхом на белом коне художник Михаил Гробман. За ним ехала коляска где сидела разомлев от жары жена Гробмана — Ира — его сын Яшка и что то завёрнутое
Улеглась трава. из за облака вышло солнце и берег моря усеялся гуляющими. С большим белым зонтом в сопровождении испуганного поэта Лимонова вышла погулять несравненная очаровательная Елена. Она шла важно и прямо и волны лизали её ноги. Далеко отлетал её дикий шарф
За большим зелёным камнем на сухом песочке сидел Цыферов и протирал очки. он посмотрел на Елену и поэта Лимонова и Цыферов улыбнулся. Он подумал о какой то сказке которую он ещё не успел написать
Влево от моря в зелёных зарослях был виден угол небольшого питейного заведения где тихо расположившись с бутылками ел котлеты поэт Владимир Алейников. Рядом с ним отвернувшись к сиреневой девице с живописным лицом сидел художник Игорь Ворошилов и говорил «Признайся ты же меня хочешь!» Бедный художник! Он был уже изрядно пьян. Его нос шевелился
За клумбою с деревенскими ситцевыми цветами прогуливалась румяная Наташа. на ступеньках питейного заведения сидел пьяный художник Вулох и что-то пытался сказать
Вдруг воздух огласился ругательствами и вообще произошло замешательство. В лисьей шапке с волчьим взором взбудораженный и тоже нетрезвый появился поэт Леонид Губанов. За ним шёл поэт Владислав Лён и пытался осторожно урезонить его. ничуть не удавалось
Тут поздоровались два поэта и друзья когда то — Алейников и Губанов — портвейн стали пить и читать стихи. Их обступила толпа любопытных которую составляли: художник Андрей Судаков. киношник Гера Туревич. Художник из Киева. художник из Харькова. один шве