сидит в своём запахе под чинарой
Чинара — он пишет — дерево приятное
да здесь совсем и нету
никаких дорог
никто не стреляет дичь
и волны морские если отбросить пароходы
пенные мутные накатывают на грязный
Мангышлак
отламывая от него обрывы
Такая вода откатывается назад
Внизу говорят дожди попадают на розы
недавних тигров ещё раскаты слышны
на линейной карте местные условия не обозначены
только приедет к ответственности
иногда привлекать майор
и можно договориться
и до самого Белуджистана
ни одна собака
кроме белых высоких осыпей
не станет нас наблюдать
«От лица кого-то неопределённого смутного…»
От лица кого-то неопределённого смутного.
Кого-то вроде себя. кого-то такого. с чем-то
трагическим. с полуфразой — полувздохом
с налётом фантазии. с большим летним днём
и вам нужно. чтобы закатываясь
светило не повредило вам головы
сколько нежных лучей на книгах
растоптанная дедовская пыль
как не хватает знатоков античности
бесполезных и красивых старцев. редкобородых
в доме пергамента. в море волны
тихий сытый обед посередине лета
в восторженно открытой груди застряли
цветы полевые. колечки ромашки
и белоснежные вздохи наполняют дом
в свечении ужаса он видит птицеферму
сгущающийся дождь. поголовье кур
и видит он взором чёрным
пустые углы лилового двора
Двор политический. здесь со скрипом
казак Матвей натаскавши кольев
в землю вбивает. плетёт руками
бородатые плечи. уханье ног
на завожённой штанине пятна
солнечный сап и рык
отчего так долго
отчего так сладко
столько обитателей стоит на горе
по нежной статуе школьного героя
гуляет глянец. гуляет гипс
поблизости живёт мать-старушка
сухие ручки сжимают плакат
В тени и темноте выполняет город
свои функции. играет свою роль
Рояль дребезжит. везут колбасы
зевотой занялся вон старик
мечтают птицы. пилят брёвна
два интеллигента в библиотеке сидят
От войны не осталось разбитых зданий
Все отстроилось и окрепло
набегая на берег река смеётся
и как раз за школу солнце зашло
Ужение рыб на закате за школой
скользкие брёвна и разговор
Ученик Матвеев. Ученик Тимофеев
Ученица Крюкова и дальше всё
Разговор о прериях о пампасах
о свойствах увеличительного стекла
о соседних холмах
о совсем старших классах
безначальный волнующий всегда разговор
и по прелести рока
по ненасытности судеб
вздыхают юные наши друзья
чтоб бросало их повсюду они мечтают
но трамвайная остановка с места не сойдёт
так же будет круг. будут эти рельсы
булка. колбаса. клетчатая рубашка
Иван Фонвизин. Степан Бородулин
милые учителя
блестящие гости земли
«Он окатывая зубы — ряд камней…»
Он окатывая зубы — ряд камней
размышляет о позиции своей
А позиция не ма́ла не глупа
простирается от Азии столпа
сверху речка опускается искать
Рядом небо. в него можно устремлять
ничего не выражающий свой глаз
и противник-волк проходит вот сейчас
На холме идёт упруго и легко
не достать винтовке — очень далеко
Здесь обычные звериные права
не нужна тут право сложной голова
Лишних проволочек нитей натянуть
Ах не проще ли наесться и заснуть
и баранина и луговой чеснок
и жена — всегда тепло у ней меж ног
новый вытканный и луговой халат
поменяемся со мною — жадный брат
Я вначале был такой же как и ты
Но потом развились вредные черты
Роковую роль сыграли книги и среда
Если б мог попасть я вовремя туда
где проходят экскаваторы живьём
где бежавших в лагеря опять сдаём
Где за паспортом охота. поезд в ход
А Москва всё это знает и живёт
Не боится европейская Москва
И большие у Москвы моей права
но пока до самой Азии дойдут
рассосутся. очень странными придут
Здесь советская уж смахивает власть
на природную и с жирными щеками
и таджики и узбеки над столами
совещаются о чём-то всласть под нами
там по карте вниз и вправо жёлтый цвет
говорят что там пески. воды там нет
и оазисы! о странная страна!
для чего объединились племена
Для чего и я и турка — все равны
(А читай — Азербайджан моей страны)
Странноликие народы (А. А. Блок)
проживают предусмотренный им срок
Я по улицам столицы Рим-Москва
прохожу — моя кружится голова
Ходят варвары в чудесных сапогах
тюбетейки на обритых головах
вниз спускаются огромные усы
носят ящики для общей для красы
Все события. Я мелкий человек
Я — поэт. не председатель не узбек
Я забывши свою голову гляжу
и в порядок ничего не привожу
«Я рассматриваю в прошлом…»
Я рассматриваю в прошлом
или будущем
какие-то золотистые поля
золотистые поля сворачивают свои головки
на них подрагивает тёплый ветер
и вместе с ветром подрагивают призрачные автомобили
направляясь в призрачный районный центр
танцует ближайшее марево-небо
кто-то пошёл чего-то купить и забыл
вообще настроение «кто-то» «чего-то»
понятие о прохладе исчезло навсегда
Только начинается воспоминание о товарище
приходит грек и подходит египтянин
где. кто. какие. у меня были товарищи
может да. может немыслимое нет
некие сабли. льяносы. пампасы
кровь на теле. кровь на животе
бедная моя бедная осталась в могиле
в какой красноватой гражданской войне?
нужно уезжать от маленького холмика
трещит дерево. шумит-шумит
белоболванная голова раскачивается
белое небо. жара. жара
распорол голенище. газеты вставил
чтоб не текло. и тряпицей бедро
песок да и степи. ох уж дорвуся
из армии в армию. из мира в мир
«Моя жизнь — это прекрасная легенда…»
Моя жизнь — это прекрасная легенда
Милый идиотский напев
Знойное лето в закрытых комнатах
тускнеют зеркала
и поэту приближается к тридцати
Милый идиотический напев
«Что ты ходишь принижаясь… принижаясь…»
Тонкие возлюбленные ноги. возлюбленное отверстие
прижать к груди…
Ах я сумасшедший сумасшедший…
Заря догорала на луковой траве
Ах я сумасшедший…
В тёмно-липовой аллее
Ходит поверхность. морщит. рябит
Бездомная книга. отсыревшая книга
покрытая плесенью книга…
и Генриха козни и Людвига спесь
и девственность смутной Жанны
и мы в этой книге сумбурной есть
божественны. окаянны.
Не вошедшее в книгу «Русское»: из «Шестого сборника»(архив Александра Жолковского)
«Ряд вопросов задавая…»
Ряд вопросов задавая
он голодному окну
Прибирает разбивая
на её и на ону́
В честном теле стыд девичий
Я незанятый росток
Страшно небо — голос птичий
До жилища путь далёк
Ископаемые рядом
эти звёзды и луна
С безнадёжно детским взглядом
путешествует она
Путешественница милая!
ничего ты не изследуй
Сонная беседа хилая
Обещанье быть к обеду
Что с жучками что в коробочке
О занятия пустыни!
Прилипает ветер к робочке
к одеяниям богини
Лет одиннадцать и страшная
За неё всегда тоска
Сверху гладит рукопашная
солнца жаркая рука
Негодуют попугайчики
плавно держится павлин
Как она проносит пальчики
Наблюдаю я один
«Любовь с хмурым лицом…»
Любовь с хмурым лицом
Спокойствие с точным пробором
И он себя чувствует вором
укравшим фотоальбом
так память его устроила
и так подарил ему май
Страданья природа удвоила
и внутренне проклинай —
свою толстопятую школу
Бледный московский край
А вот он — мужик невесёлый
встреченный невзначай
В обед шкафы и буфеты
так подают ему руку
готов он бежать неодетый
но не испытывать муку
от этого переедания
и от портретов пап
бережные предания
в тысячах грязных лап
чернооконное детство
берег луны простой