холодный воздух сделает нового ребёнка
и тот напишет недостающие слова
бледное образование новой тучки
среди ростков городского парка
среди червяков
подле унавоженой яблони
чтение Гумилёва после сельтерской воды
горячее солнце в пыли перед универмагом
мышиная возня
и постоянная улыбка на лице матери
наблюдающей за мышиной вознёй
«И ведёт в засушливые пески любая беседа…»
И ведёт в засушливые пески любая беседа
Ноги не успевают отдыхать и разуться
Чёрные тени в пороховой полдень
чёрные тени в пороховой полдень
и проползая проползая проползая
хламом в тиши одного дерева
жить и быть тебе — фамилия твоя как?
В тиши одного дерева
развиваясь в сторону женщин только
и маниакальная серая беседа
маниакальная взвинченная беседа
О пользе сжигания Александрийской библиотеки
халифом Омаром
замирает в устье рта
Прощальной ночи! кивок в сторону
прощальной ночи и вам. и вам
никто более меня. никто более
никто более чем я человек не большой
«на что обратим мы наше внимание…»
на что обратим мы наше внимание
при свете факела или дожде
наше удивительное внимание
слушающее ухом большим
Где паровоз по траве ползёт
где наклоняются дикие ветки
волшебное волнение в кустах растёт
появления женщин нередки
Кто-то качается и танцует
что это право — мигрень?
Но ветер вновь исключительно подует
слабая ляжет тень
и облегчение от жары
и тихий свист вдалеке
эти одуванчики уже стары
они так и тают в руке
из этих одуванчиков уже салат
не изготовить нет
старую руку рукой мой брат
сжал на пятнадцать лет
«я стремлюсь к бормотанию. только к бормотанию…»
я стремлюсь к бормотанию. только к бормотанию
я буду бормотать пока не надоест
Любая непосредственная мысль красива
и она лучше красивостей всех
И если я чего и хочу
то чтобы в бормотание в бормотание
превращалось всё что со мной было
а также всё — чего я хочу
Разбираетесь ли вы в стихах — такая юная
Знаете ли вы что такое стихи
Нельзя нарушать ткань
нельзя задерживать выдох
и калечить свою судьбу тоже нельзя
И если вы видите перед собой скалу
а на ней оленя сощурившего глаза
или тоскующую маму в бесцветном пеньюаре
на цветной подушке
не испытывая никакой боли
Я гляжу на эти прошлые видения
победимое мной — это стихи
побеждённое мной тихо плещет в словах
и всё победивший — и голодную юность тоже
выдержавший интонацию
я подтянут и строг
«моё творчество среди многих творчеств…»
моё творчество среди многих творчеств
моя бедная жизнь среди многих жизней
А короли… они двигались медленно и важно
по дорожкам
и величавые герцогини
или наоборот плюгавые и морщинистые
застывшие в героическом жесте
и Мария-Антуанетта…
жалеть может это и не стоит
новое приходит на смену старому
но в старом было столько приятных мелочей
столько бессмысленного и красивого
поневоле жалеешь штучки эти
коней экипажную пыль
В задоре выглядывая из окна к Франц-Иосифу
шалун уж обморозил пальчик
мышь бежит из покоев сумрачных
где безумный сынок и отпрыск
изучает лейденскую банку. производит ток
«Ветрами полон мир — Саратов…»
Ветрами полон мир — Саратов
меня ты любишь опершись
Виденье знаков Зодиака
влияло весело на жизнь
Кипит удар ночного грома
Висит ворона над дорогой
Всё так красиво и знакомо
В своей стране я очень дома
меня не любишь так не трогай
Просёлок медленно играет —
река без точных берегов
Она железная виляет
везя беспомощных богов
С тобою боги мы о боги
телесные. в лесную глушь
Остановились на пороге
Ногой траву прошу не рушь
Степенный вышел долгожитель
и пригласил пройти ко сну
У здешней школы я учитель
над вами сетку натяну
Поездка в сторону народа
была нелепа и глупа
Задумана была природа
природа здешняя скупа
И я как беглый Ницше Фридрих
смеялся видя бедный вид их
пустых потрёпанных лесов
без лисье-волчьих голосов
Никто не лает и не воет
Где ты бывалая страна
Но за Уралом беспокоит
меня какая-то вина
Как неопрятный Достоевский
и как ботаник целиком
Сижу я балуясь цветком
Как первый модернист Коневский
А. Добролюбов прямиком
Сижу задумчивый цветком
«Отрок дикий отрок стройный…»
Отрок дикий отрок стройный
внутри тела беспокойный
ты сегодня почему?
всё не нравится ему
и проходят ряд за рядом
происшествия пред взглядом
Ах Боже мой! в ответ на это дело
моя душа совсем обезуме́ла
О Господи! в ответ на этот лист
меня понёс неведомый артист
За грани звуков музыкальных
В сплетенье снов маниакальных
Где удаляется журча
слеза по лезвию меча
Напоминает шум потока
В слезах захлопыванье ока
Землетрясенья шум обвала
— ты мне в неведенье сказала
А я был весел. горд и чист
замученный мечтой артист
«Я пришёл в украинской рубашке…»
Я пришёл в украинской рубашке
вечера душны были и тяжки
Прямо сборник греческих стихов
от персидских стонущий штыков
Мильтиад. Возня у Саламина
и невесть откуда прилетев
Имя упоительное «Фрина»
В русской орхидее «Львиный зев»
«ослепительное солнце над детским пейзажем…»
ослепительное солнце над детским пейзажем
пойду в музей — там нечем дышать
погляжу Пуссена погляжу Лоррена
устанут ноги от краски от толпы
Милая у меня жестокая сильная личность
Она-то ж доведёт до гроба меня
ослепительное солнце над детским пейзажем
к пруду направляется смешной человек
выразить от земли свои впечатленья
не так-то просто. довольно не легко
как индеец в парке волосы связал — не мешают
индейцем в парке я волосат
толпа сотканная из трёх-пяти тысяч криков
надсмехается над волнами и водой
течение заимствовано
в аптеках пресмыкаются
перед больными как у ручья
заплатите мне своими тёмными глазами
и неудачным куском судьбы
«Вот воспылала не действительность. да и какая она…»
Вот воспылала не действительность. да и какая она?
вот воспылали предметы крапивным цветом
вот я над миром пролетел на высоте трёх метров
вот я ничто — но аппарат для увидения
вот я никто — но лечу над Бискайями
сколько бы не бежал человек с палкой
как не метай он свою палку
я покину золотистое внизу
и образую зелёное
это моя воля
зелёное и белое представляющее волны
темно-зелёное и чёрное
пагубные моряки с отвислыми волосами
и моё хрупкое мечтательное тело
оглянувшись. стоит с палкою он на берегу
иногда брызги. иногда нету
и Британские острова поросшие городами
всё ввысь или всё ниже
Путанная Скандинавия. влево задумчивая Россия
блестит ножами
Привет вам — милые Соловецкие острова
трудного монаха воспитание. путём ямы
Иван Ювачёв написал а я прочитал
А он прочитал отца знаменитого сына
Секта скопцов. Серебряный голубь
Вся эта библиография плещет в глаза
Быстро растворяясь вниз он спускается
Зажмурив глаза всё вниз и вниз
Никакие эскимосы никакие тунгусы
его не привлекают. он сразу в Москву
Бездна Москвы. Москвы завалы
Неимоверная Москвы семья
Старо-Москва никуда не вклинивается
повсюду царит новая Москва
«как немчура приехал я на дачу…»
как немчура приехал я на дачу
в таком резиновом плаще заморском
и чуть не телескоп тащу в кармане
и всё ж моя любовь — ты безнадёжна
Не примет меня край — не примут люди
Как немчура повсюду как не свой
И книжку Гёте-Гейне я сжимаю
ну против воли — тонкою рукой
Откуда я родился с этим знаком
и почему в сложеньи двух существ
Удвоилась тоска над белым злаком