его и дождь не тронет. конь не съест
И не богатые мои родители
и революция для деда благо
А внук чуть ли не с лейденскою банкой
Разумным европейцем над бумагой
Чего ж мне ожидать от населения
ему не нравится и плащ и книга
и видят что в лице моём волнение
и некое стеснение от ига
«Я люблю когда изрезанную судьбу. кладут передо мною…»
Я люблю когда изрезанную судьбу. кладут передо мною
на страницах мелко-натёртой книги
с перебираниями и причитаниями
за два-четыре часа всё выдыхает о человеке
и тогда можно полежать
громко насилуя собственную скуку
За грань книги тебе не перейти
можешь оставить историческую форму в покое
но… сквозь спящие страницы. королевские ужины
и нищенский комфорт. как бы просвечивают
рудиментарные сцены — Усвой всё. что можешь —
усвой усвой… милая я тебя не продам — буду
победитель…
милая… хотя мне всё равно и да… я не говорю
о красотах земли — умолкаю
нет вопиющих красот земли
но тебе это нужно —
и я победитель
«Примите меня в полк. но я конечно не соглашаюсь…»
Примите меня в полк. но я конечно не соглашаюсь
на роль исполнителя. Если я буду решать побеждать
и двигаться — это меня удовлетворит
Примите меня в реальную жизнь — поручите мне
передвижение колонн — сооружение насыпей
и грандиозных построек
назначьте меня жрецом нового культа — я устрою
капища богов. назначу места стоянки героев
буду приносить человеческие жертвы
пошлите меня в Китай. оскопить китайцев
пусть эта древняя могучая сила будет подрублена
кто остался
Во всех местах. на обрывах Янцзыцзяна. не
найдёте пещер. или геометрией повелевая я был плох
Таковы слова безумца. но в них огонь и досада
таковы слова проходящего. жизнь не
предполагает конца. Деятельность взметнулась
деятельность пала. Новый организм. принцип
метаморфозы. Не обижайся на носителей судеб.
— и судьба твоя разрешится через отрока. имени
чёрного нету. И судьба твоя разрешится — но имя
скрывает пятно
«Русские мужички не мудрствуя лукаво…»
Русские мужички не мудрствуя лукаво
с сумкою идут не спеша
Ветер поёт. и по всему раздолью
вольно гуляет душа
Праздник грачей — когда в редкое небо
смотришь и смотришь день
На неостывшем куске из хлеба
зуба переднего тень
Масенька! девочка в форме тела
по напряжённости ты
словно бы небо! словно бы в белом
юношеские мечты
«Поздним летом на чёрной картошке…»
Поздним летом на чёрной картошке
на мешках оказавшись глядел
Где вы белые скатерти ложки
У Тургенева — вот был надел!
Он имение с пылом и с жаром
продавал да и так не продал
За деньгами писатель приехал
И во Францию вновь ускакал
А потом на железной дороге
чистота твоих белых усов
Я не думаю думать о Боге
Бог для старых для мягких голов
А я думаю ехал Тургенев
И Полина его Виардо
У него что ли не было денег
А она брала верхнее — до
/или — си
Ах пойди ты Лимонов
у кого-нибудь их попроси/
Виардо же в Париже всё пела
А наступит зима — ну и ну
как прикрыть мои ноги — часть тела
видеть чёрную эту страну
Когда падает. тает и снова
снова падает. тает опять
Когда возле Москвы зверолова
можно часто в слезах повстречать
Стулу. скрипу его в такт спокойный
сам ты думаешь — друг Мопассан
у Тургенева очень достойный
Ну а он представитель славян
В этом узком кругу и Гонкуры
Может что-то я путаю где ж?
А Рембо? А Верлен? — шуры-муры
с островками дворянских надежд
Ну и были наверное пальцы!
Но и тоже мои — ничего!
В Амстердам или в Лондон скитальцы
обвиняя один одного
А как разнятся те и другие
Те под мост — а играют эти
То в гостиной. А те молодые
и похабные грязные дети
Он вина налакался и лёг
У него даже девка мерзавка
попыталась найти кошелёк
Не нашла — из бумаг только давка
некий даже прессованный пласт
Был в кармане его как осадок
А в другой исключительный раз
С ним случился в дороге припадок
Дело кончено. тихий покой
И в истории Франции где-то
на странице такой и такой
опочили два бедных поэта
Как ужасно ушёл Мопассан
знает каждый. и вобщем не скажет
так уж плохо конец ему дан
Был конец всею жизнию нажит
Наш там тоже ходил и бродил
Что-то делал. обедал смеялся
Как-то странно что я уследил
и что я не забыть догадался
представляю я время хитро
и не сбоку не сверху — никак
всё что есть — это наше добро
и мои силуэты бродяг
Дворянин этот тоже он мой
и ужасная хрупкость фарфора
между прочим и звук за стеной
и мясистая толстая штора
«мне так страшно — так страшно — так страшно — страшно…»
мне так страшно — так страшно — так страшно — страшно
что ты приедешь и найдёшь меня некрасивым
— я затворяюсь — бегаю к зеркалу
я не некрасивый — красивый я!
милая. я загадочно поздний. как грек упадка
упадок. сердце
поздний упадка. на лоне дивана. на лоне кровати
в жаре валяюсь
«И зачем мне красивые наряды…»
И зачем мне красивые наряды
Безупречное тело в форме змея
И за что я как сорванный листочек
В характерном полёте проношуся
Камчадала я дикого страшнее
Он хоть любит снеговую вещь культуру
А на мне ничего теперь такого
Всё другое как вопрос — горб скелета
Не вошедшее в книгу «Русское»: из «Шестого сборника»(архив Александра Шаталова)
«Лопухи растут с пригорка…»
Лопухи растут с пригорка
и пчела траву толкнула
Совершив своё движенье
Вновь трава уже уснула
Я — Лимонов — мне известно
Я уж десять лет из дома
и трава и милосердье
и усталость мне знакома
В мягком свете чужой дачи
Миновав своих предательств
Я сижу и улыбаюсь
нету больше доказательств
«Всё взметнулось. и ветер задрал юбку…»
Всё взметнулось. и ветер задрал юбку
Завязки у шляпки. улыбка. юбку
и резко рванул. и улыбка и складки
и я целую тебя как губку. мокрую. сладко
И сирень и сливы и всё вместе
Сочные сирень. сливы. сердце. собачка
Я люблю быть на своём месте —
дождик. песок и немножко лести
холод и сад. и забытая тачка
Стол и щели. занозы. и ветер. Лавка
Вот у меня оборвалось а есть ли булавка?
Да есть. И конечно большая?
Ну а чего тебе? что тебе? — злая
Ты бы сумела придраться и к тучке
И он целует продолговатые ручки
А ветер играет нарядом
и всем этим годом и садом
Не вошедшее в книгу «Русское»: из «Шестого сборника»(архив Льва Кропивницкого)
«В белом платии…»
В белом платии
с скрытой плотию
только шейка наружу глядит
я люблю тебя — область ду́хова
и волос твоих вьющийся вид
Как деревия ранне-майские
ты заслуживаешь поклон
Если б видел я кущи райские
то из них бы я выбежал вон
Сочинителю удивлённому
мне садилась поближе весна
Я люблю тебя — область духова
как ты медленно разведена
в водах озера
в плачах дерева
почему на дороге мосты
так затейливо так изогнуты
неужели и это всё ты!
«И словно ядовитые ядовитые вновь…»
И словно ядовитые ядовитые вновь
разносятся мои слова над холмами
они повещают рощи и поля
сидят на корточках
нет не слова а сгустки
и словно ядовитые как память как память
эти туманные шарики
это неопределённое нечто
это плавающее медузообразное
горделивое концами и обрывками
это малозажигающееся при луне
оно путешествует вылетев из комнаты
вылетев от меня в состоянии жары
и когда под вечер потный крестьянин