И что не мстит поднесь за праведных твой гром?
Но я оставлю то плачевно вображенье,
А поступлю с тобой в другое рассужденье:
Хочу теперь с тобой про службу говорить.
Какою думаешь ее ты вобразить?
С которой стороны ты на нее взираешь?
170 И много ль ты найти хорошего в ней чаешь?
Не думаешь ли ты, что тоже и она
Неистовств и коварств и хитростей полна?
Ах! не ошибся ты, коль так ты вображаешь
И службу быть такой, к несчастью, почитаешь.
Не думаешь ли ты по службе счастлив быть,
Коль будешь ревностно и верно ты служить,
Когда прямою ты, служа, пойдешь дорогой
И будешь истины ты наблюдатель строгой?
Никак. А ведай ты: чтоб счастливо служить,
180 Не честный человек — бездельник должен быть
И все коварные искать стараться средства;
А ежели не так, то не минуешь следства.
Восстанет всех против тебя плутов число,
Которых в службе всё лишь в плутнях ремесло,
Все воры на тебя тогда вознегодуют,
Зачем и ты не вор, коль в службе все воруют.
Всего же ненависть тем легче получить,
Коль будешь ревностно и прямо ты служить.
Когда ленивы все, и ты ленив тож буди
190 И службу исправлять все выдумки забуди,
Иль выскочкой тебя тотча́с все назовут,
А дело совершить при всем том не дадут,
А, напроти́в того, мешать стараться станут
И действовать против тебя не перестанут,
Пока не станешь ты под их же строить лад;
А и́нако — так ты не будешь жизни рад.
Купец простой тебе в том деле помешает,
Где пользой царской он прибыток свой теряет,
И твой проект, когда в нем частной пользы нет,
200 Не выйдет вечно в свет, хоть под сукном сгниет.
Воруй, да так, чтобы с другими поделиться;
Когда напасть тебе такая приключится,
Что будешь в воровстве в тюрьму ты посажен, —
Ты будешь из тюрьмы, конечно, свобожден;
Не только от тюрьмы: когда ты поделишься,
От виселицы ты само́й освободишься.
Судья к тебе в тюрьму день наперед придет,
Когда уж срок тебя на виселицу ждет,
И станет говорить в цепях сидящу вору
210 Без всякого стыда, без всякого зазору,
Без вымышления на то кудрявых слов,
Без околичностей и без обиняков:
«Ну вот, ведь по суду совсем ты обличился
В том деле, в чем донос сей на тебя случился,
И по суду совсем уже ты обвинен,
И к наказанию по делу осужден,
И средства нет тебе уж боле оправдиться.
Но слушай: хочешь ли со мной ты поделиться?..
В остатке ль что-нибудь еще из денег тех?..
220 Так пополам уже, добро, пусть будет грех...
Мы говорим теперь с тобою по приязни,
Отдай остатки мне и уж не бойся казни».
Вор мой не только прав и казни свобожден:
Глядишь, еще и в чин мой вор произведен.
Да как же дело-то очистить будет можно?
Доносчик доносил, тогда напишут, ложно.
Вот путь один, чтобы, коль хочешь ты служить,
Безбедно, без хлопот и счастливо прожить.
Не вымыслы я здесь читателю сплетаю,
230 А истинную я, к несчастию, вещаю.
Когда ж способности в тебе нет воровать,
Так должность сводника старайся отправлять.
Одно чего-нибудь ты должен научиться,
Коль людям и себе на что-нибудь годиться.
А быть льстецом, — о том уж что и говорить?
Уж тем положено, как по закону, быть.
А больше будь знаком с большими господами
И их иметь себе старайся ты друзьями,
Чтоб ими и себя и место удержать
240 И от напастей чьих по службе не страдать.
Нет, нет, уж я сказал и снова повторяю,
Что место я искать и город оставляю.
САТИРА {*}
«Опять ты за стихи», — мне некто говорил,
Как в руку я перо с бумагой ухватил.
«Так, за стихи, мой друг». — «Не оду ли какую
Похвальну написать ты думаешь такую,
Чтоб громки нынешни победы описать
И победителей в них славу воспевать,
С другими наряду о их делах гласити?»
— «Ты вздумал надо мной, я вижу, подшутити.
Нет, ошибаешься. Я оды чтоб писал
И славу сих мужей великих воспевал,
Которые пример людей великих стали,
Тех, коих в древности великими считали,
Которы славою весь удивили свет
И будут удивлять до самых поздных лет!
Нет, нет, я не хочу никак прослыть скотиной,
Вороне карканьем не петь свист соловьиный,
Орловых, Паниных, Румянцевых чтоб петь,
Великих сих мужей и должно дух иметь.
Вещать, как тот врагов был флота истребитель,
Как победитель тот врагов и примиритель.
Как Панин вечно флаг российский тем прославил,
Что на стенах взвевать Бендер его заставил.
Нет, нет, на труд такой моих не станет сил,
А льстить и нагло лгать я вечно не любил
И соплетать хвалу, достоин кто презренья.
Кричати, например, без всякого зазренья:
«Се воин истинный и се прямой герой!
Им, им-то низложен врагов был сильный строй!»
Кто неприятеля и имени боялся,
Не только чтобы с ним он как герой сражался;
Коль, например, скажу, что город штурмом взял,
С погонщиками кто в пустой в него вбежал
И «ви́ват!» на валу кричал на всем просторе, —
Что скажет свет тогда о сем подобном вздоре?
Иль если орден кто за лошадь получил,
Котору к месту он, по счастью, подарил,
А я скажу, что тот за храбрость орден носит,
Кто трусостью своей военный чин поносит, —
Ведь осрамят меня и скажут, что мой стих
Из гнусных сочинен прибытков лишь одних.
Так, как и в истину почасту то бывает,
Что жадный стихоткач героем называет
Кто низким был таким буяном иль борцом,
Каким он сделался из прибыли творцом.
И по заказу он стихи свои слагает
И только рифмы лишь без смысла прибирает,
Как чеботарь или так точно, как портной:
Тот шилом строчку сшьет, а этот шьет иглой,
Когда к дню праздничну обновку кто сшивает,
А без обновки век, как праздник, не бывает,
А праздник без обнов и в праздник что считать.
Не слава слава та, стихов где не видать,
Хоть слава важностью и разная бывает:
Иная целый свет собою удивляет
И так громом чрез всю вселенную гремит;
Другая из угла лишь в уголок шипит,
Но должно и сию стихами увенчати,
А благо, есть ткачи, кому стихи соткати.
Стихам чтобы поспеть, потребен лишь заказ
И запечатанный монетами приказ.
Так, чтоб не осквернить мне глас чистейшей лиры,
Не могши похвалить, хочу писать сатиры.
Не в силах будучи достоинства хвалить,
Хочу беспутства я и дурости бранить.
САТИРА НА ПОКЛОНЫ{*}
Смешон ты мне, мой друг, рассказами своими:
Ты суетами весь вскружен еще людскими
И думаешь меня с собою тож кружить?
Я б и тебя от них желал освободить,
Не только самому еще им быть причастну.
Нет, полно глупостям людским мне быть подвластну,
Хочу и для себя на свете я пожить.
Кружися ты, а я хочу в покое быть.
Несносно мне смотреть на суеты все стало.
Мне скуку уж и то несносную нагнало,
Как я подумаю, кружившись в куче той,
Что ум теряет свой, гоняясь за мечтой.
Ведь то одно уже и скучно и несносно
И чести самыя, по правде, так поносно,
Когда на глупость ту поближе посмотреть,
Ведь должно со стыда, как говорят, сгореть.
Возьми лишь ты одни о праздниках поклоны,
От коих никакой отбыть нет обороны,
И прямо посмотри, что делают в те дни.
Ведь дурости тогда увидишь ты одни.
Встав до заутрени ты в праздник, уберися
И так, как бешеный, ты по́ городу мчися.
Карета хоть в щепы, хоть лошади падут
Иль самого тебя, взбесившись, разобьют.
Глаза с бессонницы вид кажут пьяной рожи
Иль на подбитые на всех на вас похожи.
Там, смотришь, колесо долой на всем скаку,
Там — оси пополам, карета на боку.
Постромки тут трещат, завертки тамо рвутся,
Кареты взапуски с каретами несутся,
А промеж них, глядишь, еще и сани вмиг,
Откуда ни взялись, вперед туда же шмыг.
Иной на бегуне последний рубль проскачет,
Хоть дома с голоду его хозяйка плачет.
При бережи своих уставленных кудрей
Тот без щеки, другой без носу, без ушей.
Шум, свист по городу и вопли раздаются
И вдоль и поперек по улицам несутся.
«Ступай, ступай, скоряй!» — повсюду слышен звук,
И топот лошадей, и лишь каретный стук.
Вся сила конская в пары уж исчезает
И город облаком, как мраком, покрывает.
И всё на тот конец, поклон чтоб развезти,
Как будто чтоб себя тем от беды спасти.
Скачи от барина ты одного к другому,
А поглядишь, так ты скакал лишь по-пустому:
Боярин к барину другому ускакал,
И ты его уже, к несчастью, не застал.
К несчастью подлинно: назавтре он косится
И ищет, чтоб к тебе по делу прицепиться.
Спасение твое — покорность лишь пред ним.
Нет, благодарен я советам всем твоим.
Не выманишь меня в неволю ты из воли.
И не хочу своей переменить я доли.
Блаженнейшая жизнь в свободе состоит,
И всех тот больше, кто никем не повелит.
Я со двора иду тогда, когда мне нравно,
И то туда, где мне приятно и забавно,
А не стоять, как раб, пред барином каким,
Который раб опять пред барином другим.
Ну что? Чему ты рад? — Тут смеху нет нимало.