Рассеять ночь над ней и скорбь ее унять?
Что значишь ты, пигмей, со всей твоей любовью,
И все, одним путем идущие с тобой,
Пред льющейся века неудержимой кровью,
Пред вечным злом людским и вечною враждой?
А между тем молчать в бездействии позорном,
Есть хлеб, отравленный слезами нищеты,
Носить ярмо раба в смирении покорном, –
Так жить не можешь ты, так жить не хочешь ты!
Где ж свет и где исход?..»
И понял я душою,
Что мысль не прояснит мучительный хаос
И что порыв ее мне принесет с собою
Лишь мрак уныния да злобу жгучих слез…
И проклял я тогда бесплодные сомненья,
И сердце я спросил, – и сердцем я решил,
Услышав братский стон, без дум и размышленья
Идти и помогать, насколько станет сил.
[Я божеством избрал любовь и всепрощенье;
Святым ее огнем я каждый стих зажег,
И ту же песнь любви, печали и забвенья
С собою я принес в наш дружеский кружок.]
1883
«Сегодняшняя ночь одна из тех ночей…»*
Сегодняшняя ночь одна из тех ночей,
Которых я боюсь и робко избегаю.
От них, как от врагов, я в комнате моей
Сурово ставни закрываю.
Я, как беды, страшусь, что темный этот сад
Повеет на меня прохладой благодатной,
Что бедный угол мой наполнит аромат
И грудь стеснится вновь тоскою непонятной!..
1883
«Стряхнув угар и хмель промчавшегося дня…»*
Стряхнув угар и хмель промчавшегося дня,
От лжи напыщенной, от злобы ядовитой,
От мелочных забот, измучивших меня,
Я ухожу в мой мир, мне одному открытый.
Я ухожу к моим покинутым трудам,
К моим задумчивым и грустным вдохновеньям,
К тетрадям нот моих, к заветным дневникам,
К воспоминаниям, мечтам и сожаленьям.
И, долгий, смутный день проживши для других,
Прожив его в толпе и заодно с толпою,
В затишье вечеров спокойных и немых
Я для себя живу воскресшею душою.
Я разбиваю гнет наскучивших оков
И в тихих сумерках вечернего досуга
Из выцветших страниц забытых дневников
Опять зову тебя, угасшая подруга…
Есть сны, – они порой бессмысленны, как бред,
Но что-то чудное в них дышит и сияет,
Что согревает грудь, что после многих лет
Ее неведомым блаженством наполняет.
Ты для меня была таким же светлым сном,
Таким же, как они, таинственным намеком,
Такой же сказкою о чем-то неземном,
О чем-то мне родном, но смутном и далеком…
1883
«Не завидуй им, слепым и беззаботным…»*
Не завидуй им, слепым и беззаботным,
Что твоим они не мучатся мученьем,
Что живут они мгновеньем безотчетным,
Пошлой суетой и детским обольщеньем…
Не считай с упреком слез, за них пролитых,
И обид, от них услышанных тобою:
Тяжесть жгучих мук и песен ядовитых
Скажется тебе бессмертия зарею.
1883
«Пусть смятенья и грома полны небеса…»*
Пусть смятенья и грома полны небеса,
Пусть над черною бездной морскою
Чайкой носится буря, и рвет паруса,
И вздымает волну за волною.
Не рыдай, как дитя, на своем корабле, –
Встанет утро – и стихнет волненье,
И помчит тебя снова к желанной земле
Вечно мощною силой теченья…
1883
«Распахнулись тяжелые двери тюрьмы…»*
Распахнулись тяжелые двери тюрьмы
И, согретый цветущей весною,
В царство слез и неволи, позора и тьмы
День ворвался победной волною.
«Ты свободен, иди!» – сторожа говорят,
С рук и ног моих цепи снимая,
И нежданному счастью безумно я рад,
Как дитя, и смеясь и рыдая.
«О, скажите, молю я, не лживый ли сон
Обманул мою душу мечтою?
Неужели я вправду отныне прощен,
Не смеетесь ли вы надо мною?..»
Но у ног моих звенья разбитых цепей,
А в лазурной дали, за дверями,
Чуть виднеется берег отчизны моей,
Там, где море слилось с небесами!
Завтра парус косматый, по бурным волнам
Легче чайки летя и мелькая,
Унесет меня вновь к незабвенным полям
Дорогого родимого края!
Но… что сталось с проснувшимся сердцем моим?
Отчего на тюремном пороге
Вдруг поник я челом и стою, недвижим,
В непонятной душевной тревоге?..
Что за сила влечет меня снова назад?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О, прости меня, бедный товарищ! Прости,
Что в восторге забыл о тебе я,
Что забыл я о том, с кем на общем пути
Шел я, злобой к врагу пламенея.
Нет, не сдамся я царству позора и тьмы, –
Верь, о брат, не изменит рука мне,
И над морем, где высились стены тюрьмы,
Не останется камня на камне!
Я иду, но иду не один, и с собой
Уношу я с тоской затаенной
Твой страдальческий образ, твой кашель глухой
И рыданья души оскорбленной…
1883
«Не гони ее, тихую гостью, когда…»*
Не гони ее, тихую гостью, когда,
Отуманена негою сладкой,
В келью тяжких забот, в келью дум и труда
Вдруг она постучится украдкой;
Встреть ее на пороге, в рабочих руках
Отогрей ее нежные руки;
Отыщи для нее на суровых устах
Тихой лаской манящие звуки.
Позабудь для ее беззаботных речей
Злобу дня, и борьбу, и тревоги,
И вздохни на груди ненаглядной твоей
От пройденной тобою дороги…
Нет, не стыдно любить и не страшно любить!
Как светло, как отрадно живется,
Если смог ты в подругу свою перелить
Всё, чем грудь твоя дышит и бьется!..
1883
«Завтра, чуть лениво глазки голубые…»
Завтра, чуть лениво глазки голубые
Милая откроет, пробудясь от сна,
Не докучный шум, не звуки городские
С улицы услышит за окном она.
За окном раздастся птичек щебетанье,
Тихий говор сада, плеск речной волны,
И широко солнца кроткое сиянье
Золотым потоком хлынет с вышины…
Как цветок, омытый вешнею росою,
Девственной красы и свежести полна,
В ароматный сад, склоненный над рекою,
С резвою улыбкой убежит она.
Обежит дорожки, скрытые кустами,
С вышины обрыва глянет в даль полей,
И угрюмый город с душными домами
Там, вдали, как призрак, встанет перед ней!..
1883
«Сегодня как-то я особенно устал…»*
Сегодня как-то я особенно устал:
Блеск радостного дня мне жег и резал очи,
Веселый шум толпы мне душу раздражал,
И я как избавленья ждал
Безмолвной ночи.
И ночь сошла с небес; в открытое окно
Пахнуло ласкою и сонной тишиною,
И вот вокруг меня всё спит давным-давно,
А я – я не могу уснуть, и вновь полно
Больное сердце старою тоскою…
1883
Письмо*
Когда я шел от вас, – холодный ветерок,
Днем резавший лицо, замолк к безмолвной ночи
Еще алел зарей поблекнувший восток,
И светлый день весны как будто не протек,
А лишь полузакрыл сияющие очи…
Из сада музыка в вечерней тишине
Далеко слышалась… Под такт ее ступая,
Я тихо шел, мой стих задумчиво слагая;
Я шел, а сердце плакало во мне.
Да, сердце плакало… Мертвец похороненный
Очнулся вновь, в своем удушливом гробу,
И рвется из земли на воздух благовонный,
И плачет, и клянет бездушную судьбу…
1883
Ночь и день*
Зачем-то шли года, сменялись впечатленья,
Гремела буря чувств в отзывчивой груди,
Жгли и томили мысль тревожные сомненья,
И тот же смутный чад грозит и впереди.
Что ж это? Пошлый фарс?.. К чему ж я в нем актером?
Я не рожден шутом, – пусть тешит он шутов!
А мне он надоел своим бессвязным вздором,
Докучной пестротой и звоном лживых слов!..
Прочь, без раздумья прочь с подмостков балагана!..
Мне душно, тяжело! Пусть с моего лица
Сотрет немая смерть позорные румяна
И даст ему покой разумного конца!
Пусть жизнь во мне убьет не мертвая природа,
Не тягостный недуг, случайный и слепой,
А ум, свободный ум, не видящий исхода
И не смирившийся пред жалкою судьбой!..
Напрасная мечта, – я буду жить! Блистая
Игрой своих цветов и вечной красотой,
Жизнь вновь меня умчит, мой ропот заглушая,
Вновь опьянит меня, глумяся надо мной.
Я знаю, минет ночь; румяный и прекрасный
Рассвет мое окно лучами озарит,
И голос черных дум и истины бесстрастной,
Как бред, безумный бред, замрет и замолчит.