Я скорбь мою сочту болезненной мечтою,
Я насмеюсь над ней с глупцами заодно
И, полн кипучих сил, спокойною рукою
Широко распахну закрытое окно;
И хлынет из него благоуханье сада,
Домчится звонкий плеск весеннего ручья,
И знойное чело обвеет мне прохлада,
И сердце озарит блаженство бытия!..
1883
«Блажен, кто в наши дни родился в мир бойцом…»*
Блажен, кто в наши дни родился в мир бойцом.
Пусть жизнь ему грозит нуждою и мученьем, –
Погибель встретит он с безоблачным челом,
С уверенной душой, с насмешкой над врагом
И с гордым, полным сил презреньем.
Потомства строгий суд его не упрекнет
Ни в слабости раба, ни в трусости позорной.
И если с родины ярма он не сорвет,
Зато и сам пред ним во прах не упадет
Трепещущий, безмолвный и покорный.
Но горе в дни борьбы тому, кто рук в крови
Не в силах обагрить, кто одарен с рожденья
Душой, согретою огнем святой любви,
Душой, сознавшею блаженство всепрощенья!..
Родной народ его своим не назовет,
Он, скажут, праздновал за чашей с палачами,
Он в песнях воспевал насилие и гнет,
Он был в одних рядах с бездушными врагами.
1883
«Под звуки музыки, струившейся волною…»*
Под звуки музыки, струившейся волною,
Один среди толпы, пестреющей кругом,
Я вдруг задумался, поникнув головою.
Задумался – бог ведает о чем.
Печали не было в той думе мимолетной,
Но чуть очнулся я – и на своих чертах
Сознал я темный след тревоги безотчетной
И влагу тихих слез, сияющих в очах.
То тайные мои недуги и страданья,
Глубоко скрытые от чуждых мне очей,
Укравши у меня минуту невниманья,
Как тени поднялись со дна души моей.
И в час, когда на миг от оживленья бала
В безвестный мир меня мечта моя умчала,
Они смутили вновь поддельный мой покой.
Так горная река из-под снегов обвала
Вновь рвется на простор мятежною волной.
1883
Reverie*
Посвящается артистке г-же Зейпт
Затих блестящий зал и ждет, как онемелый…
Вот прозвучал аккорд под опытной рукой,
И вслед за ним, дрожа, неясный и несмелый,
Раздался струнный звук – и замер над толпой.
То был родной мне звук: душа моя узнала
В нем отзвук струн своих, – и из моих очей,
Как отлетевший сон, исчезли стены зала,
И пестрота толпы, и яркий блеск огней!
Широко и светло объятья распахнувший
Иной, прекрасный мир открылся предо мной,
И только видел я смычок; к струнам прильнувший,
Да бледное лицо артистки молодой.
Как чудотворный жезл волшебницы могучей,
Он, этот трепетный и вкрадчивый смычок,
За каждой нотою, и нежной и певучей,
Ответных грез будил в груди моей поток:
И шли передо мной в лучах воспоминанья,
Под звуки reverie, бежавшей, как ручей,
И светлая любовь, и яркие мечтанья,
И тихая печаль минувших, юных дней.
1883
«В солнечный день мы скользили по глади реки…»*
В солнечный день мы скользили по глади реки.
Перегнувшись к воде, ты со звонкой струею играла
И точеные пальчики нежной атласной руки
Серебром обвивала.
Перед нами раскинулась даль: там синели леса,
Колыхались, пестря васильками, роскошные нивы,
И краснели крутых берегов роковые обрывы,
И горели в лучах небеса…
1883
«Пугая мысль мою томящей тишиною…»*
Пугая мысль мою томящей тишиною,
Из глубины аллей, мучительно душна,
Она идет, идет, овладевая мною,
Ночь злобы и тоски, глухая ночь без сна.
Открыв мое окно, я бодрствую… Уснувший,
Беззвучен темный сад… Всё реже огоньки
В замолкнувшем селе… Серп месяца, блеснувший
Над тихой рощею, колеблется в реке.
Безбрежные поля слилися с небесами,
А там, где чуть горит поблекнувший закат,
Как привидения с простертыми руками,
Застывши в воздухе взмахнувшими крылами,
Немые мельницы недвижимо стоят…
Родные, милые места!.. Воспоминанья
Глядят в лицо мое из каждого куста…
1883
«Только утро любви хорошо: хороши…»*
Только утро любви хорошо: хороши
Только первые, робкие речи,
Трепет девственно-чистой, стыдливой души,
Недомолвки и беглые встречи,
Перекрестных намеков и взглядов игра,
То надежда, то ревность слепая;
Незабвенная, полная счастья пора,
На земле – наслаждения рая!..
Поцелуй – первый шаг к охлажденью: мечта
И возможной и близкою стала;
С поцелуем роняет венок чистота,
И кумир низведен с пьедестала;
Голос сердца чуть слышен, зато говорит
Голос крови и мысль опьяняет:
Любит тот, кто безумней желаньем кипит,
Любит тот, кто безумней лобзает…
Светлый храм в сладострастный гарем обращен.
Смолкли звуки священных молений,
И греховно-пылающий жрец распален
Знойной жаждой земных наслаждений.
Взгляд, прикованный прежде к прекрасным очам
И горевший стыдливой мольбою,
Нагло бродит теперь по открытым плечам,
Обнаженным бесстыдной рукою…
Дальше – миг наслажденья, и пышный цветок
Смят и дерзостно сорван, и снова
Не отдаст его жизни кипучий поток,
Беспощадные волны былого…
Праздник чувства окончен… погасли огни,
Сняты маски и смыты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана!..
1883
«Гаснет жизнь, разрушается заживо тело…»*
Гаснет жизнь, разрушается заживо тело,
Злой недуг с каждым днем беспощадней томит,
И в бессонные ночи уверенно, смело
Смерть в усталые очи мне прямо глядит.
Скоро труп мой зароют могильной землею,
Скоро (высохнет мозг мой и сердце замрет,
И поднимется густо трава надо мною,
И по мертвым глазам моим червь поползет…
И решится загадка, томившая душу, –
Что там ждет нас за тайной плиты гробовой…
Скоро, скоро!.. Но я малодушно не трушу
И о жизни не плачу с безумной тоской.
Что дала ты мне жизнь, чем меня приласкала,
Что ты можешь еще мне сулить впереди?
Ты все лучшие думы мои осмеяла,
Ты все лучшие чувства убила в груди.
1883
Дурнушка («Бедный ребенок…»)*
Бедный ребенок, – она некрасива!
То-то и в школе и дома она
Так несмела, так всегда молчалива,
Так не по-детски тиха и грустна!
Зло над тобою судьба подшутила:
Острою мыслью и чуткой душой
Щедро дурнушку она наделила, –
Не наделила одним – красотой…
Ах, красота – это страшная сила!..
1883
«Да, это было всё… Из сумрака годов…»*
Да, это было всё… Из сумрака годов
Оно и до сих пор мне веет теплотою
С измявшихся страниц забытых дневников
И с каменной плиты, лежащей над тобою…
Да, это было всё: горел твой ясный взор,
Звенел твой юный смех, задорный и беспечный,
И смерть всё отняла, подкравшись к нам, как вор,
Всё уничтожила с враждой бесчеловечной.
[Года прошли, – но я не в силах оторвать
Души моей больной от старины заветной!
Угасший, бедный друг, где мне тебя искать?
Как снова услыхать твой голос мне приветный?
Ведь я люблю еще, ведь я, как прежде, твой!
Откликнись, отзовись… томиться нету силы, –
Откликнись, отзовись, иль пусть и надо мной
Опустится плита зияющей могилы.
От тяжких дум моя пылает голова,
От скорби рвут мне грудь свинцовые рыданья…
Кому их высказать?.. Как жалки вы, слова,
Как ты безжалостна, змея воспоминанья!]
1883
«Нет, я больше не верую в ваш идеал…»*
Нет, я больше не верую в ваш идеал,
И вперед я гляжу равнодушно:
Если б мир ваших грез наконец и настал, –
Мне б в нем было мучительно душно:
Столько праведной крови погибших бойцов,
Столько светлых созданий искусства,
Столько подвигов мысли, и мук, и трудов, –
И итог этих трудных, рабочих веков –
Пир животного, сытого чувства!
Жалкий, пошлый итог! Каждый честный боец
Не отдаст за него свой терновый венец…
1883
Из дневника («Я долго счастья ждал…»)*
Я долго счастья ждал – и луч его желанный