Много славных побед человеческий ум одержал…
1885
«Есть странные дети: веселья и шума…»*
Есть странные дети: веселья и шума
Бегут, как заразы, они;
Какая-то старчески тихая дума
Туманит их ясные дни;
Ничто их не тешит – на всё равнодушно
Их грустные глазки глядят,
И кажется жить им и тесно и душно…
. . . . . . . . . . . . . . .
Им тяжко бывает за школьной скамьею,
Их манит куда-то вперед,
Где девственный лес, над безлюдной рекою,
В угрюмом молчаньи растет…
1885
«К себе, скорей к себе, в свой угол одинокий…»*
К себе, скорей к себе, в свой угол одинокий,
К любимому труду, к излюбленным мечтам!
Чего искать в толпе, бездушной и жестокой?
1885
«Если друг твой собрался на праведный бой…»*
Если друг твой собрался на праведный бой,
Не держи его цепью любви у порога!..
1885
«Мне снилось, что иду куда-то я с толпой…»*
Мне снилось, что иду куда-то я с толпой,
С толпой, но одинок… Ночь омрачили тучи,
Наш узкий путь повис над бездною глухой,
Лепясь к отвесам скал и громоздясь на кручи.
Мерцают факелы, то выхватив из мглы
Суровое лицо со сжатыми бровями,
То мшистый перелом нахмуренной скалы,
То ель, склоненную над пропастью ветвями,
В толпе – молчание: сердца напряжены, –
Один неловкий шаг, неверное движенье –
И путнику грозит с отвесной вышины
Неудержимое и страшное паденье…
Но общий страх мне чужд.
1885
«Мне кажется, что я схожу с ума…»*
Мне кажется, что я схожу с ума.
Да, я схожу с ума и не стыжусь признанья!
Томит меня, томит, как цепи, как тюрьма,
Бессмысленная жизнь без цели и призванья.
Кто мне укажет путь? Чей голос усыпив
Крик сердца моего? Жить без любви, без бога –
Нет, лучше уж не жить; а на душе кипит
Какая-то тяжелая тревога.
Уединение мне тяжко… Я бегу
В толпу, где голоса, и звуки, и движенье;
Чего-то всё ищу и жду.
1885
«Опустился туман и от взоров сокрыл…»*
Опустился туман и от взоров сокрыл
Пестроту суетливого дня.
Не поднять моей мысли опущенных крыл,
Я во мраке брожу без огня…
1886
«Как мощный враг страны иноплеменной…»*
Как мощный враг страны иноплеменной,
Как буйный вихрь, прошла по мне любовь,
И думал я, грозой ее сраженный,
Что слабых крыл мне не расправить вновь,
Что я навек утратил вещий голос,
Что мой алтарь повергнут в дольний прах,
И я лежу, надломленный, как колос,
У милых ног в уныньи и в цепях.
Но мчались дни, и тихо угасала
Моя печаль…
1886
«Он мне не брат – он больше брата…»*
Он мне не брат – он больше брата:
Всю силу, всю любовь мою,
Всё, чем душа моя богата,
Ему я пылко отдаю.
Кто он – не знаю….
1886
«Если ты друг – дай мне руку, отрадней вдвоем…»*
Если ты друг – дай мне руку, отрадней вдвоем
Честно бороться за общее братское дело.
Если ты враг – будь открытым и смелым врагом;
Грозный твой вызов приму я открыто и смело.
Если же ты равнодушен…
1886
«Прости безвестному, что с именем твоим…»*
Прости безвестному, что с именем твоим
Сливает он свое ничтожное названье
И что звучит мой стих, когда, непробудим,
Ты, отстрадав, хранишь священное молчанье.
Прости, что я служу пред тем же алтарем,
Пред той же красотой колени преклоняю,
Какой и ты служил…
1886
«Напрасно, дитя, ты мечтаешь горячими ласками…»*
Напрасно, дитя, ты мечтаешь горячими ласками
Меня исцелить от моих незакрывшихся ран.
Давно между жизнью, сверкающей яркими красками,
И другом твоим – опустился угрюмый туман.
Я слышу оттуда напевы, отрадно манящие,
Но тщетно я руки вперед простираю с тоской, –
Они обнимают какие-то тени скользящие,
Неверные тени, рожденные смутною мглой…
«Глядит! он с ума меня сводит – бесстрастный…»*
Глядит! он с ума меня сводит – бесстрастный,
Холодный, пытливо-внимательный взор.
Порой позабудешься грезой прекрасной,
Припомнишь родимого поля простор,
Деревню родную, над дремлющей нивой…
Ранние редакции и варианты
НА РАЗЛУКУ («В последний раз я здесь, с тобой…»)
Автограф
Вся грудь моя надорвана тоской,
Полна огнем невыносимой муки.
В последний раз сижу я здесь, с тобой,
И близок час, тяжелый час разлуки.
Истерзанный, усталый и больной,
Я не знавал ни ласки, ни участья.
Кругом меня сгущался мрак ночной,
Царило неприглядное ненастье.
А между тем мне так хотелось жить,
В душе кипела сила молодая,
Больная грудь так жаждала любить!..
Кого ж любить?.. Кругом лишь мгла чужая.
Ты поняла страдания мои,
Несчастного, как сына, приласкала
И светлым словом ласки и любви
В душе моей сомненья разогнала.
И выплакал я на груди твоей
Всё то, что жизнь на сердце накопила,
Всё то, что ряд моих прошедших дней
Клеймом тоски и грусти заклеймило.
Волшебный рой несбыточных мечтаний!
Судьба опять разводит нас с тобой,
И жгучий яд непонятых страданий
Мне давит грудь мучительной тоской.
Седая мгла, холодное ненастье
Надвинулись безжалостно кругом,
И я один без ласки и участья
Остался на пути моем.
Другой автограф После 16[31]
Прощай навек… счастливый путь,
Я вновь один. Глухой тоскою,
Как камнем, мне сдавило грудь,
И поплетусь я как-нибудь
Своею жизненной тропою.
Быть может, скоро смерть придет,
Мои страдания уймет,
Я успокоюсь под землей,
Зарытый чуждою рукой.
ИДЕАЛ
#Автограф Между 24 и 25
С ним правда, нравственность и знанье,
С ним свет религии святой,
И широко его сиянье
Легло над сонною землей.
Его лишь тот видать не может,
Кто мишурою ослеплен,
Чью душу жажда денег гложет,
Кто в тину жизни погружен.
НОЧЬЮ («Хороша эта ночка, безмолвная, ясная…»)
Автограф Начало
Ночь, прозрачная летняя ночь над землей,
С дальней зорькой сливаясь, горит.
Где-то в сонном саду [над зеркальной рекой]
Серебристая песня звенит;
За уснувшим селом в полумгле голубой
Чуть виднеется лес-великан;
Над простором полей невысокой волной,
Колебаясь, клубится туман.
Мой челнок, убаюканный звонкой струей,
Притаился в густых камышах
ЗАБЫТЫЙ ПЕВЕЦ
Автограф Начало
Он умирал забытый, одинокий,
Надломленный неравною борьбой,
И яд тоски тяжелой и глубокой
Кипел огнем в его груди больной.
Была пора – увенчанный толпою,
Он гордо пел, прославленный певец,
И мир кадил восторгом и хвалою
На гения сияющий венец.
Была пора – его творений звуки,
Как чудный гимн, носились над землей,
И забывал страдания и муки,
Внимая им, придавленный судьбой.
Была пора – и сгинула лукаво.
Он позабыт беспечною толпой,
И, отвернувшись, прихотница слава
Горит венцом над головой другой.
ПРИЗНАНИЕ УМИРАЮЩЕГО ОТВЕРЖЕНЦА
Автограф тетр. 1
Я не был ребенком – я с детства узнал
Тяжелое бремя лишений
И с детства в душе одиноко скрывал
Огонь затаенных сомнений.
Я с детства не верил в судьбу и людей
И в прочность капризного счастья,
И шел я угрюмо дорогой своей
Один, без любви и участья.
Я рос сиротой, под надзором чужих
В угрюмых стенах заведенья,