Я молча руку протянул. И что же…
Кто скажет мне: я беден иль богат?
Рассыпав темно-русый водопад,
Со мною рядом ровно дышит «клад»…
И вряд ли есть хоть что-нибудь дороже…
Судьбы и сердца
Ее называют «брошенная»,
«Оставленная», «забытая».
Звучит это как «подкошенная»,
«Подрезанная», «подбитая».
Раздоры – вещи опасные,
А нравы у жизни строги:
Ведь там, где все дни ненастные,
А взгляды и вкусы разные,
То разные и дороги.
Мудрейшая в мире наука
Гласит, что любви не получится,
Где двое мучат друг друга
И сами все время мучатся!
Сейчас выяснять бессмысленно,
Кто прав был в их вечном споре.
Счастье всегда таинственно,
Зато откровенно горе.
А жизнь то казнит, то милует,
И вот он встретил другую:
Не самую молодую,
Но самую, видно, милую.
Должно быть, о чем мечталось,
То и сбылось. Хоть все же
Любимая оказалась
С судьбою нелегкой тоже.
И вот он, почти восторженный,
Душой прикипел влюбленной
К кем-то когда-то брошенной,
Обманутой, обделенной.
И странно чуть-чуть и славно:
Была для кого-то лишнею,
А стала вдруг яркой вишнею,
Любимой и самой главной!
А с первою, той, что в раздоре,
Кто может нам поручиться,
Что так же все не случится
И счастье не встретит вскоре?!
Покажутся вдруг невзгоды
Далекими и смешными,
И вспыхнут и станут годы
Празднично-золотыми.
Ведь если сквозь мрак, что прожит,
Влетает к нам сноп рассвета,
То женщин ненужных нету,
Нету и быть не может!
И пусть хоть стократно спрошенный,
Стократно скажу упрямо я:
Что женщины нету брошенной,
Есть просто еще не найденная.
Не найденная, не встреченная,
Любовью большой не замеченная.
Так пусть же, сметя напасти,
Быстрее приходит счастье!
Сказка об одном собрании
Собранье в разгаре. Битком людей.
Кто хочет – вникай, обсуждай и впитывай!
Суть в том, что Фаустов Алексей
Сошелся внебрачно в тиши ночей
С гражданкою Маргаритовой.
Все правильно. Подано заявленье,
И, значит, надо вопрос решить.
Устроить широкое обсужденье,
Принять соответственное решенье
И строго безнравственность заклеймить!
Вопросы бьют, как из крана вода:
– Была ль домработница Марта сводней?
Что было? Где было? Как и когда?
Только, пожалуйста, поподробней!
Фаустов, вспыхнув, бубнит, мычит…
А рядом, с каменно-жестким профилем,
Щиплет бородку и зло молчит
Друг его – Мефистофелев.
Сердитый возглас: – А почему
Мефистофолев всех сторонится?
Пусть встанет и скажет, а то и ему
Тоже кой-что припомнится!
Тот усмехнулся, отставил стул,
Брови слегка нахмурил,
Вышел к трибуне, плащом взмахнул
И огненный взгляд сощурил.
– Мой друг не безгрешен. Что есть, то есть.
И страсть ему обернулась бедою.
Но те, что так рьяно бранились здесь,
Так ли уж вправду чисты душою?
И прежде чем друга разить мечом,
Пусть каждый себя пощипать научится.
Ах, я клеветник? Хорошо. Начнем!
Давайте выясним, что получится?!
Пусть те, кто женам не изменяли,
И те, кто не знали в жизни своей
Ни ласк, ни объятий чужих мужей, –
Спокойно останутся в этом зале.
А все остальные, – он руки воздел, –
Немедля в ад крематория! –
Зал ахнул и тотчас же опустел…
Страшная вышла история.
Разговор с небожителями
Есть гипотеза, что когда-то,
В пору мамонтов, змей и сов,
Прилетали к нам космонавты
Из далеких чужих миров.
Прилетели в огне и пыли
На сверкающем корабле.
Прилетели и «насадили»
Человечество на Земле.
И, коль верить гипотезе этой,
Мы являемся их детьми,
Так сказать, с неизвестной планеты
Пересаженными людьми.
Погуляли, посовещались,
Поснимали морскую гладь
И спокойно назад умчались,
А на тех, что одни остались,
Было вроде им наплевать.
Ой вы, грозные небожители,
Что удумали, шут возьми!
Ну и скверные ж вы родители,
Если так обошлись с детьми!
Улетая к своей планете,
Вы сказали им: – Вот земля.
Обживайтесь, плодитесь, дети,
Начинайте творить с нуля!
Добывайте себе пропитание,
Камень в руки – и стройте дом!
Может быть, «трудовым воспитанием»
Назывался такой прием?
– Ешьте, дети, зверей и птичек! –
«Дети» ели, урча, как псы.
Ведь паршивой коробки спичек
Не оставили им отцы.
Улетели и позабыли,
Чем и как нам придется жить.
И уж если едой не снабдили,
То хотя бы сообразили
Ну хоть грамоте обучить!
Мы ж культуры совсем не знали,
Шкура – это ведь не пальто!
И на скалах изображали
Иногда ведь черт знает что…
И пока ума набирались, –
Э, да что уж греха скрывать, –
Так при женщинах выражались,
Что неловко и вспоминать!
Вы там жили в цивилизации,
С кибернетикой, в красоте.
Мы же тут через все формации
Шли и мыкались в темноте.
Как мы жили, судите сами,
В эту злую эпоху «детства»:
Были варварами, рабами,
Даже баловались людоедством.
Жизнь не райским шумела садом,
Всюду жуткий антагонизм:
Чуть покончишь с матриархатом, –
Бац! – на шее феодализм.
И начни вы тогда с душою
Нас воспитывать и растить,
Разве мы бы разрушили Трою?
Разве начали бы курить?
Не слыхали бы про запои,
Строя мир идеально гибкий.
И не ведали б, что такое
Исторические ошибки.
И пока мы постигли главное
И увидели нужный путь,
Мы, родители наши славные,
Что изведали – просто жуть!
Если вашими совершенствами
Не сверкает еще земля,
Все же честными мерьте средствами:
Вы же бросили нас «младенцами»,
Мы же начали все с нуля!
Мчат века в голубом полете
И уходят назад, как реки.
Как-то вы там сейчас живете,
Совершенные человеки?!
Впрочем, может, и вы не святы,
Хоть, возможно, умней стократ.
Вот же бросили нас когда-то,
Значит, тоже отцы не клад!
И, отнюдь не трудясь физически,
После умственного труда
Вы, быть может, сто грамм «Космической»
Пропускаете иногда?
И, летя по Вселенной грозной
В космоплане, в ночной тиши,
Вы порой в преферансик «звездный»
Перекинетесь для души?
Нет, конечно же, не на деньги!
Вы забыли о них давно.
А на мысли и на идеи,
Как у умных и быть должно!
А случалось вдали от дома
(Ну, чего там греха таить)
С Аэлитою незнакомой
Нечто взять да и разрешить?
И опять-таки не физически,
Без ужасных земных страстей.
А лишь мысленно-платонически,
Но с чужою, а не своей?!
Впрочем, вы, посмотрев печально,
Может, скажете: вот народ!
Мы не ведаем страсти тайной,
Мы давно уже идеальны.
Пьем же мы не коньяк банальный,
А разбавленный водород.
Ладно, предки! Но мы здесь тоже
Мыслим, трудимся и творим.
Вот взлетели же в космос все же,
Долетим и до вас, быть может.
Вот увидимся – поговорим!
Любовь, измена и колдун
В горах, на скале, о беспутствах мечтая,
Сидела Измена худая и злая.
А рядом под вишней сидела Любовь,
Рассветное золото в косы вплетая.
С утра, собирая плоды и коренья,
Они отдыхали у горных озер
И вечно вели нескончаемый спор –
С улыбкой одна, а другая с презреньем.
Одна говорила: – На свете нужны
Верность, порядочность и чистота.
Мы светлыми, добрыми быть должны:
В этом и – красота!
Другая кричала: – Пустые мечты!
Да кто тебе скажет за это спасибо?
Тут, право, от смеха порвут животы
Даже безмозглые рыбы!
Жить надо умело, хитро и с умом.
Где – быть беззащитной, где – лезть напролом,
А радость увидела – рви, не зевай!
Бери! Разберемся потом.
– А я не согласна бессовестно жить.