— У тебя, Григорич, кругом то звезды плохие, то луна виновата, — буркнул Зубарев, — ты нам еще посоветуй на всех гороскопы составить и по ним преступника определять. Ладно, какие у нас на завтра планы, выходной?
— Это по какому случаю? — удивленно взглянул на приятеля Лунин.
— Так ведь четвертое, какой ни есть, а все ж праздник, — Зубарев ответил жизнерадостной улыбкой, — господа офицеры пьют и закусывают. Или ты не с нами?
— С вами я, с вами, — Илья вздохнул, — только с утреца поработаете немного, вместе с Петром Григорьевичем по домам походите, а ближе к вечеру можно будет и закусить немного. Сегодня-то, я так понимаю, ты без закуски пил.
— Чего я там пил-то, — отмахнулся Вадим, — от силы пол-литра вышло, и того, я думаю, не было. Ладно, походим мы по твоим домам, может, и правда кто-то что-то видел. И у меня еще Нефедов остался неопрошенным.
— Директор промзоны? — уточнил Илья.
— Именно, — подтвердил Зубарев, — он сегодня весь в работе был, так что мы с ним на завтра на десять утра договорились. Если хочешь, можем вместе съездить.
— Съездим, — согласился Илья, — а сейчас давайте-ка все по домам, а то мне еще с бумагами посидеть надо.
Но спокойно поработать с документами Лунину не удалось. Едва он, устроившись за письменным столом, придвинул к себе пухлую папку с материалами по делу Слепцовой, как завибрировал отложенный на угол стола мобильный телефон. Увидев высветившуюся на экране фамилию, Илья не смог сдержать печального вздоха.
— Илюша! — возможно, разделяющие их несколько сотен километров несколько смягчили отношение начальника следственного управления к Лунину, во всяком случае, голос его звучал вполне доброжелательно. — Как ты там, скажи мне, поживаешь?
— Добрый вечер, Дмитрий Романович, — растерянно пробормотал Илья, — живем потихоньку.
— То, что ты жив пока, это я слышу, — в одно мгновение голос Хованского переменился, от только что звучавшего в нем благодушия не осталось и следа, — по делу у тебя есть какое-то продвижение или нет? Я ведь тебе, какую могу, помощь оказываю, так и ты в ответ меня чем-нибудь порадуй. Может, хоть подозреваемые какие-то появились?
— Пока никого конкретно, — не решился обманывать руководство Лунин, — но мы работаем над этим, устанавливаем круг общения потерпевших.
— Круг они устанавливают, — фыркнул генерал, — вы там что, в этом кругу хороводы водить собрались? А, Лунин? Или гопака отплясывать? Вот эта девица последняя…
— Кноль, — торопливо подсказал Илья.
— Я сам знаю, что Кноль, — огрызнулся Хованский. — Ты родственников ее тряханул как следует? Место жительства тряханул?
Судя по всему, Дмитрий Романович появление в небольшом поселке следователя по особо важным делам да еще и из областного управления приравнивал к средних масштабов землетрясению, эпицентр которого должен был прийтись именно на дом Кнолей.
— Так ведь, — Лунин замялся, заранее понимая, что его возражения собеседнику не понравятся, — оснований пока не было.
— Человек же пропал, Лунин! — В трубке послышалось патетическое придыхание. — Какое тебе еще основание нужно? Пропал человек — это само по себе основание. Железобетонное!
— Дмитрий Романович, но у них алиби, — торопливо забубнил Лунин. — И у отца, и у брата. Отец на работе был, его там все видели, а брат в спортзале. Я его еще не отрабатывал, но уверен, что подтвердится. И потом, эта девушка, она ведь не дома пропала. Она вышла от одного репетитора и должна была сразу пойти к другому. Только не дошла.
— Не дошла же! — подхватил Хованский. — Что, если она домой завернула, а там ее в ванной утопили? А потом, раз, и в яму за гаражом?
— Не может этого быть, — вздохнул Лунин, чувствуя, что отведенный ему лимит возражений на сегодня уже исчерпан, — собака взяла след и привела поисковую группу на берег реки. Так что не ходила она домой.
— Это тебе так собака сказала? — ехидно полюбопытствовал Хованский. — Ты и в протокол ее слова записал? Интересно послушать, как этот протокол в суде зачитывать будут.
— Еще же среда только, — защищаясь, пробормотал Илья.
— Ну да, у тебя еще есть время там накосячить, — неожиданно быстро согласился генерал-майор, — ты уж постарайся, не разочаруй меня. Окончательно.
— Чего стараться-то, — буркнул Лунин, убирая замолкнувший телефон в карман, — косячить, что ли?
Привычно вздохнув, Илья вновь придвинул к себе уже раскрытую папку и тут же недовольно нахмурился. Телефон вновь, на этот раз в кармане брюк, настойчиво вибрировал. Номер оказался незнакомым, поэтому Лунин, заранее предполагая звонок с очередным предложением необыкновенно выгодного кредита или шансом застраховать свое здоровье, оглушительно рявкнул в поднесенную ко рту трубку:
— Слушаю!
— Вы кричите, а не слушаете, — возразил смартфон голосом, показавшимся Илье знакомым, — вам бы успокоительного таблеточку перед сном принять. Не знаю, конечно, есть ли в том населенном пункте, где мы сегодня были, круглосуточная аптека, но если таковая имеется, то очень рекомендую вам ее посетить.
— Андрей Леонидович? — наконец идентифицировал голос Лунин.
— Он самый, — добродушно подтвердил медэксперт, — я ведь обещал связаться с вами при первой возможности. Вот, держу слово.
— Это радует, — пробормотал Лунин, пытаясь по тону собеседника угадать, обрадует ли его Коротков еще чем-нибудь, кроме своей обязательности. — Что скажете?
— Что вам сказать, — хмыкнул медэксперт, — скажу, что в вашем возрасте себя запускать не стоит. Мужчина средних лет — это уже звучит как диагноз, а уж тем более с вашим весом. У вас тонометр при себе имеется?
— Тонометр? — непонимающе переспросил Лунин.
— Значит, нет, — сделал нехитрый вывод Коротков, — тогда, как пойдете в аптеку за успокоительным, так и тонометр себе приобретите. Главное — убедитесь, что батарейки в комплекте идут. А то порой купит человек прибор, домой приносит, а он не работает. Приходится обратно бежать, скандал учинять. А там делов-то всего — батарейки вставить…
— Андрей Леонидович, — вздохнул Илья, — по трупу у вас есть что-нибудь?
— По трупу, — нисколько не смутился Коротков, — конечно же, есть. Зачем же я, по-вашему, звоню?
Лунин терпеливо промолчал, надеясь, что медэксперт сам перейдет к интересующей его теме.
— С трупом все интересно, — не разочаровал его Андрей Леонидович, — я думаю, вопросов у вас теперь появится еще больше.
— Почему? Что-то не ясно с причиной смерти?
— Ну почему же не ясно? Ожоговый шок. В заключении я напишу подробнее, но если коротко, то одномоментно воздействию открытого огня подверглось около шестидесяти процентов кожного покрова, а также дыхательные пути. Легкие у нее, скажу я вам, почти полностью…
— То есть в момент взрыва газа Колесникова была жива? — Илья нетерпеливо перебил медэксперта.
— Несомненно, — подтвердил Коротков, — но тут есть один нюанс.
— Нюанс, — пробормотал Лунин, — и какой же?
— У Колесниковой имеется линейная травма затылочной части черепа.
— Прижизненная? — поспешил со следующим вопросом Илья.
— Естественно. — В голосе медэксперта послышалась легкая ирония. — Вы же не предполагаете, что обгорелое тело кто-то из пожарных со всей силы ударил затылком о стену?
— А что, Колесникову ударили затылком о стену?
— Вот об этом я и хотел с вами поговорить, — вздохнул Коротков. — Ударили или нет, этого я вам сказать не могу. Травма возникла вследствие ударного воздействия предмета с большой площадью соприкосновения. Стена — это, конечно, идеальный вариант. Но как именно это соприкосновение произошло, определить, увы, невозможно. Вполне может иметь место случай, что Колесникову отбросило взрывной волной, и она ударилась затылком о стену. Могло быть и так, что травма была получена несколько ранее, но это «несколько» было весьма незначительно, минут пятнадцать-двадцать, а потому ее последствия не успели себя проявить полным образом.
— И какой вариант больше похож на правду? — Илья отчего-то был уверен, что Коротков свой выбор уже сделал.
— Угадывание — это не совсем мой профиль, — рассмеялся медэксперт, — но здесь оно и не требуется.
Я ведь мог позвонить вам еще пару часов назад, но ждал результатов анализа крови. Так вот, в крови Колесниковой обнаружена такая концентрация пропан-бутановой смеси, что можно утверждать с полной определенностью: к моменту взрыва газа она так надышалась, что на ногах стоять уже не могла совершенно.
— Это точно?
— Случаев, когда потерявшие сознание люди продолжали находиться в вертикальном состоянии, насколько я знаю, в мировой врачебной практике зафиксировано не было, вернее, были, но счет всегда шел на секунды.
— Получается, некто ударил Колесникову головой о стену, она потеряла сознание, — Лунин тут же выстроил картину произошедшего, — затем этот некто открыл все газовые конфорки, оставил на столе зажженную свечу и, закрыв дверь на кухню, вышел из дома. Осталось немного подождать…
— А возможно, Колесникова сама пустила газ, после чего, теряя сознание, упала, ударившись затылком о стену, — весело возразил Коротков, — хотя ваша версия, несомненно, выглядит более кинематографично.
— Она что, сама тоже могла так удариться? — расстроился Лунин.
— Теоретически да, — подтвердил Андрей Леонидович. — Все зависит от того, было ли уже потеряно сознание в момент падения, или же Колесникова потеряла ориентацию и, падая, еще пыталась защитить голову, прижимая подбородок к груди. Во втором случае локализация травмы, думаю, как раз совпала бы с тем, что мы имеем.
— Ясно.
Илья печально констатировал понимание того обстоятельства, что в деле все стало еще запутаннее. Получив от медэксперта обещание прислать заключение, как только оно будет готово, на электронную почту, он распрощался с Коротковым и уныло уставился на лежащие перед ним на столе папки с документами. Желание заниматься чем-либо куда-то улетучилось, а потому, немного поразмыслив, Лунин решил, что крепкий и желательно продолжительный сон будет самым подходящим для него занятием. Придя к такому выводу, он удовлетворенно сложил папк