Он почесал затылок, отчего его кепка смешно сползла набок.
— Тебе не понравилось?
Лесли вспомнила, как металась голая, глупо оглядываясь по сторонам, а потом сидела как дура в воде.
— Зато уверена, что понравилось тебе, — пробурчала она, заливаясь краской.
— Очень. — Он вздохнул. — Поэтому и пришлось украсть твои вещи.
Лесли знала, что ей не мешало бы разозлиться, но почему-то не смогла. Разве можно злиться на озорного мальчишку?
— И откуда ты здесь взялся, Адам? Вместе с этим крючком? Подозреваю, что он и есть орудие чудес?
Он гордо выставил палку перед собой.
— Правда, забавная штука? Только его обычно используют в других целях. С его помощью срывают плоды с деревьев. Подарок от местных жителей.
— И ты, надо полагать, спозаранку шатался по джунглям, срывая плоды? — усмехнулась она.
— Нет. Просто вчера задержался в гостях у садху, которые живут неподалеку отсюда под деревом баньян. Они предложили мне переночевать у них.
— А кто такие эти садху?
— Индуисты-аскеты, милые люди. Кстати, могла бы поблагодарить меня за завтрак. Он, между прочим, предназначался мне.
Лесли рассмеялась.
— Выходит, ты остался без завтрака?
— Выходит. И совсем не жалею об этом.
Он посмотрел на нее так, что Лесли показалось, будто она снова стоит перед ним совершенно голая. Она засуетилась, не зная, что делать, потом резко подобрала с камня свой лоскуток и намотала вокруг талии.
— На твоем месте я бы гордился своей наготой, а не стыдился ее.
Это было слишком. Это говорил уже не мальчишка, а мужчина. И его голос был низким и опасно волнующим. Упершись кулачками в бока, Лесли презрительно сузила глаза.
— Знаешь, — проговорила она дрогнувшим голосом, — это подло — подсматривать за голой и беззащитной женщиной. Так делают только подростки. И маньяки.
Он опустил глаза.
— Согласен. Можешь дать мне пощечину.
Лесли насторожилась и с недоверием покосилась на него.
— Правда. — Он приблизился и подставил ей щеку. — Влепи мне заслуженную пощечину, как это делают все женщины.
Лесли молчала, пытаясь не смотреть на его щеку.
— Не паясничай, — наконец смущенно сказала она. — Я не умею бить людей.
— Даже подлецов?
И тут она не удержалась. Упершись обеими руками ему в грудь, она со всей силы толкнула его. Он замахал руками, а потом сорвался с камня и плюхнулся в воду.
Лесли бросилась к краю камня. О боже, что она наделала?
Но он быстро вынырнул и, сплюнув воду, расхохотался.
— Могла бы сначала спросить, умею ли я плавать! — прокричал он и принялся вылавливать свою кепку.
И тут она залилась смехом. Что ж, так ему и надо.
Он выбрался на камень. С его тонких хлопчатобумажных штанов сочилась вода. Кроме того, они облепили его бедра и пах, и было видно, что под штанами у него было только его собственное тело. Он выглядел трогательно сексуальным.
— И все же советую научиться давать пощечины, — сказал он, напялив на голову мокрую кепку. — Во-первых, не всегда может поблизости оказаться вода. Во-вторых, такому типу, как я, наказание в виде освежающей ванны может даже понравиться.
— А может, мне лучше держаться от таких типов подальше? — ответила она. — Ой! — Ее рука невольно потянулась к его плечу. — У тебя кровь…
Он глянул на свое плечо.
— Ерунда. Вчерашняя царапина открылась.
Лесли застыла с протянутой рукой и увидела, что он поморщился.
— Больно?
— Да. Может, ты погладишь вокруг царапины? Очень больно…
На его лице изобразилась истинная мука, и сострадательная Лесли перенести этого не смогла. Она прикоснулась пальчиками к его плечу и принялась бережно водить вокруг царапины.
Но милостивый Боже! Она никогда раньше ничего подобного от прикосновения к человеческому телу не испытывала! Ей казалось, что сквозь пальцы в ее тело проник поток теплых ласкающих лучей его силы. Ее охватило опасное волнение. Он стоял перед ней, блаженно прикрыв глаза. Его лицо разгладилось. Казалось, он таял, и она испугалась, что сейчас начнет таять вместе с ним.
— Ну как, лучше? — спросила она, задержав движение пальцев.
Он снова наморщил лоб.
— А-а-а… Опять заболело… Пожалуйста, еще…
Но, несмотря на убедительное выражение муки на лице, его голос выдал его. Он был низким, отяжелевшим от неги и молил о продолжении ласк. Лесли вспыхнула и резко одернула руку. Он открыл глаза, и она увидела в них насмешливые огоньки. Проклятье, он одурачил ее!
От гнева и обиды ее глаза искрились, щеки горели. Она молча подняла с камня свой рюкзак и блузку.
— Что ты делаешь? — с недоумением спросил он.
— Ухожу.
— Почему?
— Потому что надоело быть дурой.
Он схватил ее за запястье и заглянул в глаза.
— Прости…
Она опустила глаза и промолчала.
— Пожалуйста… — умолял он. — Если хочешь, я уйду.
Лесли глянула на него. Ее сердце испуганно дрогнуло. Неужели она испугалась, что он уйдет?
Он отпустил ее руку и оглядел себя.
— Вот только подожду, пока просохнут штаны…
У нее в душе снова посветлело. Даже напрашивалась улыбка, которую пришлось подавить.
— А заодно и промой ранку, — назидательным тоном проговорила она. — Не мешало бы заклеить ее пластырем.
Она знала, что порет чепуху. Такие, как он, плевать хотели на ранки.
— Меня больше беспокоят мои штаны. — Он потрепал их, пытаясь отклеить от тела.
— Тогда сними их и отожми, — посоветовала она, но тут же сообразила, что снова спорола чепуху. Под штанами он был абсолютно голым. Как истинный Адам.
Он задумался и быстро нашел выход.
— Тогда тебе придется на время одолжить мне свою юбку. Только не подумай, что я опять собираюсь разыгрывать тебя.
Лесли вздохнула. Она очень на это надеется. Потом гордо сорвала с себя лоскуток и протянула ему.
— Держи.
Он улыбнулся.
— Вот такая ты мне больше нравишься. — Он обмотал вокруг пояса ее лоскуток и быстро стащил с себя штаны. — Я не только о твоей великолепной наготе, — уточнил он, сосредоточенно выкручивая свои штаны. — Я о том, что ты стала меньше стесняться. Меня.
— А как насчет тебя самого? Почему ты такой стеснительный? — спросила она и тут же пожалела об этом. Ему ничего не стоит доказать обратное.
Он искоса глянул на нее.
— Я совсем не стеснительный. Приходится притворяться ради тебя. К тому же не уверен, что мое голое тело представляет собой такую же художественную ценность, как твое.
— А что, мое тело — это художественная ценность?
— Да. Я же говорил тебе, что ты должна гордиться им.
Он разложил штаны на камне и сел рядом с ними. Но тут же, как ужаленный, вскочил.
— Ч-черт! Ч-черт! — забормотал он, колотя себя кулаком по бедру.
Лесли всполошилась.
— Что стряслось?
— Ах, черт! — Он был по-настоящему чем-то встревожен. На лбу между бровями появилась складка. В темных глазах — смятение. — Время… Нужно узнать, который час… — Он посмотрел на нее. — Мария, у тебя есть часы?
Лесли усмехнулась. А она, кажется, привыкла к новому имени, самозванка. Только странно, куда это он торопится?
— Нет. А ты что, боишься опоздать на свидание? — поддела она.
— Ох, мне же просто снесут голову… — пробормотал он.
— Твоя подружка такая свирепая?
Но ему явно было не до шуток.
— Ох-ох, — простонал он, приложив руку к наморщенному лбу. — У меня уже начинает болеть голова… — Потом снова с надеждой посмотрел на Лесли. — Слушай, Мария, а ты умеешь определять время по солнцу?
Лесли задумчиво посмотрела на солнце. Похоже, он сейчас сбежит от нее. Но рано или поздно это должно случиться.
— Ну… сейчас где-то между… восемью и… десятью часами, — сказала она.
— А поточнее нельзя?
— Можно. Но для этого понадобится ровная хворостинка.
— Что ж, это не проблема. Пока просыхают мои штаны, можем выяснить время.
И с нетерпеливостью юного оленя он бросился в кусты. Вскоре появился, неся на ладони, как ценную реликвию, хворостинку.
Лесли нашла гладкий участок камня и установила хворостинку в одну из его пор.
— Ну? — Он с выжиданием уставился на нее.
— Итак… надо полагать… сейчас… — Лесли умышленно медлила. Мстила ему за его проделки. И за то, что он собирается уйти. — Сейчас где-то… между половиной десятого и десятью.
— Точно? Ты уверена, что не больше десяти?
— Уверена. А она, видимо, держит тебя под каблучком, — не удержалась и снова подколола она.
Но колючка почему-то вонзилась в ее собственное сердце. Он не сказал ей прямо, куда спешит. Наверняка его ждет женщина. Может, даже жена. Кто же назначает свидания в такую рань? Эх, мужчины… Поиграл, а теперь бежит к своей…
— О-о-х! — снова простонал он, натягивая штаны. — Она… она… Ты не представляешь… Она — дьявол.
Лесли горько усмехнулась.
— Что ж, тогда поторопись. И чтобы сохранить голову, постарайся по пути не заглядываться на голых купальщиц. Адам.
Он сбросил на камень ее лоскуток и вдруг перестал суетиться. Подошел к ней и медленно обвел глазами ее лицо.
— Не уверен, что таких, как ты, много, — сказал он с таким теплом в голосе, что сердце Лесли растаяло, как снежинка на ладони.
Она застыла, наблюдая, как он подобрал с камня термос, быстро сунул его в сумку, потом повесил сумку на плечо, взял в руку свою палку и, прежде чем скрыться в зарослях, обернулся и крикнул:
— Увидимся еще, Мария!
Она продолжала молча стоять на камне, как будто не понимала, какое он имел право вот так взять и уйти от нее. Уйти и оставить в душе пустоту.
Проходя мимо ресторанчика, где она вчера с Фатихом завтракала, Лесли решила пообедать в нем. Как и вчера, в ресторане было пусто, и благодаря этому можно было любоваться океаном.
Она села за столик, открыла меню и… обнаружила пропажу аппетита. Странно. Нельзя сказать, что она сегодня обильно позавтракала. Но лучше не вспоминать ни о завтраке, ни обо всем остальном, что она пережила сегодня в джунглях. А для этого нужно отвлечь себя едой.