Контр-адмирал расстроено оглядывается.
— Ну и дела… Чики-чики! Я такого случая и не помню… Мне не докладывали.
Капитан первого ранга подтверждает.
— Так точно, товарищ командующий… Вы у Главкома как раз на совещании в Москве были…
— Странно. А что дирижёр говорит, что военком? Его что, Генеральная военная прокуратура запросила или кто?
Капитан первого ранга хлопает себя по груди.
— Дирижёр клянётся — ничего не знает, а военком… говорит, да, запросили… он и выполнил… Но не прокуратура и не МВД!
— Интересно! Как это военком самовольно взял и выполнил. Ни со мной, ни с особистами ничего не согласовал. — Гневается контр-адмирал. Раздражённо и требовательно, наконец, спрашивает заместителя. — Военком, он что… самый главный здесь или ему замены нет… Что он себе позволяет? Нашего человека неясно кто, понимаешь, не понятно куда запрашивает, а он и рад стараться? Он у нас моряк или не моряк, понимаешь? Он где служит? Кому подчиняется, а?
— Эээ… Москве и вам. — Дипломатично отвечает заместитель.
— Мне, в первую очередь! — рубит командующий, и кивает головой. — Ладно, разберёмся. Значит так… — Неожиданно прерывает себя, останавливается, с одобрением замечает. — Ты смотри как идут… Угу, угу… Молодцы! В Москве всегда что-нибудь такое-этакое придумают. Мне из принципа это нравится. Изюминка вроде действительно интересной получается, нет?
— Так точно, товарищ командующий! — Соглашается капитан первого ранга, ему это давно нравится. — Пусть наших знают!
С последним заявлением любой моряк на флоте согласен, тем более командующий. Контр-адмирал в задумчивости трёт бороду.
— Но чего-то — в этом, мне кажется, не хватает, а? Не закончено вроде. Как корабль без надстроек, а? Повтори-ка команду, пусть ещё раз пройдут. Посмотрим.
Заместитель командующего повторно передаёт в микрофон приказ, музыканты разворачиваются. На лицах удивление и тревога. Шутка ли, третий раз. Понимали: там что-то решается. Судьба изюминки и, наверное, дирижёра. Дирижёр, капитан второго ранга, внутренне сжался, резко отмахивает, музыка вспыхивает…
— Угу, угу… — Командующий из-под козырька фуражки напряжённо вглядывается в музыкантов оркестра, в рисунок плац-парада. Чему-то усмехается, кивает головой. — И что? Почему, я спрашиваю, без надстроек?
Заместитель с готовностью сообщает:
— Так в том-то и дело, что не успел, похоже, Кобзев… не дали надстроить.
Контр-адмирал вздыхает.
— Угу-угу… А жаль! А что, кстати, за музыка? Что они там исполняют?
Капитан первого ранга слегка теряется, такого вопроса он явно не ждал, на судьбу «изюминки» был настроен или дирижёра предполагал защищать.
— Эээ… «Марш ракетчиков», по-моему, товарищ контр-адмирал. Отменить?
Командующий сердито одёргивает заместителя, потому что не принял ещё решение.
— Да погоди, ты… «отменить». До конца пусть дойдут, может… Нет, смотри, не споткнулись… Гха-гхымм… В принципе, в этом что-то вроде… такое — этакое всё же есть. Залихватское что-то, наше, морское, да? Но музыка не та.
— Так точно, товарищ контр-адмирал, — обрадовано подхватывает капитан первого ранга. — Музыку заменим. Кстати, мы и остальные подразделения можем этому научить… Время ещё есть… Суток хватит. Вам нравится? Не отменяем?
Контр-адмирал уже принял решение. Пусть и вразрез, наверное, с воинскими положениями и наставлениями, но его морякам можно. Пусть знают наших!
— Нет, всем так не надо. Мы же военно-морской флот! Щит Родины! Боевая мощь Российской Федерации, а не, извините, кордебалет гарнизона Буркино Фасо! Это не шутки. А оркестр… пусть… Оркестру можно. И только в конце парада. Как говорится, на десерт, и под фанфары. Да и запрещающего приказа от Главкома никакого — я знаю — вроде бы не было… надо проверить… так что — пусть. Слаженности бы им вот только побольше, морского куража бы, а… Как думаешь? Успеем?
— Не вопрос, товарищ командующий. Отработаем. Сегодня же ночью. Сделаем.
— …и… музыку замените на морскую, — подсказывает контр-адмирал. — Эту… «Нам нужны такие корабли на море…», например… Моя любимая.
Заместитель, хоть и сдерживается, но восторг из души рвётся.
— Знаем, товарищ командующий. «Чтоб они могли с волной морской поспорить…» Контр-адмирал подхватывает…
— Да, и тогда…
Капитан первого ранга, играя глазами напевает.
— «…вода нам как земля, и тогда…» Контр-адмирал сухо обрывает:
— И тогда, я говорю… пусть выдадут на параде эту вашу изюминку, чтоб все видели, и чтоб не хуже, чем в Москве, у меня — понял? — а лучше… Видеокассеты гостям подарим…
— Есть! — с готовностью бросает руку к фуражке капитан первого ранга. — Будет сделано! Можно выполнять?
Контр-адмирал кивает.
— Выполняйте.
— Есть выполнять, — отвечает заместитель и дополняет неофициально. — Я знал, товарищ командующий, что вам такой «ход» понравится.
— Понравится — не понравится, это вопрос. — Ворчит контр-адмирал. — А вот то, что у нас не хуже будет, а лучше, это мы покажем. Я уверен. Пусть знают! Так нет, товарищ капитан первого ранга?
— Так точно, товарищ контр-адмирал, — выпячивает грудь капитан первого ранга. — Пусть наших знают.
— Именно! — Заложив руки за спину, кивает головой командующий. — Действуй, дорогой, действуй. Да, и вот ещё что… — останавливает.
— Слушаю, товарищ командующий.
Потерев бороду, командующий смотрит на залив.
— Матроса-то нашего, я думаю, выручать надо, если его это… не знаю уж чего там… Кобзева-то. Наш же человек! Нашей школы! Короче, приказ! Выяснить и выручить. — Командующий в упор смотрит на своего заместителя. — Своих мы не бросаем в беде.
— Так точно!
— Пусть знают. Тем более, получается, по твоей части… По дипломатической. Можешь нашу разведку-контрразведку подключить, если понадобится, — даю «добро», разрешаю. Только негласно! А с военкомом Зориным… я поговорю.
— Есть выяснить, подключить и выручить.
— Ну-ну! Только решительно, но деликатно, — предупреждает командующий. — Чтобы ни один «вражеский» эхолот, как говорится… не раскусил, не учуял… откуда ноги растут. Так вот… — Повернулся к микрофонам. — Гар-рнизо-о-он…
32
Идеологические расхождения
— Товарищ полковник, прошу обратить внимание, следующими по списку числятся рядовой Кабаков и младший сержант Николаев, вторая рота, третий взвод, пантомима. — Театрально-художественным голосом зачитывает майор Фефелов записавшихся на кастинг. — Очень талантливые ребята. Политическая сатира на Пентагоновских ястребов.
Над спортгородком солнце, изредка набегают небольшие тучки, но это не мешает кастингу, смотр талантов продолжается.
— Вот как! — восклицает полковник Ульяшов. — Это интересно. А кто им номер ставил?
Фефелов, скромно признаётся.
— Рядовой Кабаков, товарищ полковник и я, курировал!
— Молодец, Фефелов, — замечает полковник. — Похвально. Политическая сатира на наших противников, это актуально. Мы её всегда активно применяли. Не грех и восстановить традиции. Пусть начинают. Давайте, сынки.
Рядовой Кабаков и младший сержант Николаев в двухминутной мимической сценке чётко изображают хитрость, агрессию и изворотливость пентагоновских ястребов.
Пластика и актёрские данные одного с лихвой перекрывают некоторые «шероховатости» и зажатость другого, но пантомима выглядит вполне профессионально, ярко и смешно, потому что плакатно, характеры персонажей понятны, как и замыслы. Особенно «плачевен» для ястребов финал. Зрители смеются, бурно реагируют.
И Ульяшов внешне доволен.
— Ага… Так, товарищи члены жюри, что это было? — спрашивает он. — Кто что понял?
Вопрос, конечно, больше к дирижёру. Лейтенант Фомичёв первым и отвечает:
— Пластика есть, образы понятны, артистично… сатира.
— Сатира-то сатира, товарищи члены жюри, — неожиданно возражает начфин полка полковник Старыгин. — Но, мне кажется — вы не заметили? — рядовой Кабаков на нашего премьера вроде бы похож, а? Когда в профиль, нет? Как бы нам это «того», извините, боком сатира не вышла, а?
Это замечание резко настораживает председателя жюри, а дирижёр переспрашивает:
— Рядовой Кабаков — на…?!
Но Ульяшов уже разглядел «сходство», полностью согласен с замечанием начфина.
— И мне так показалось, да. Смотрю и думаю, на кого это он так похож, а он оказывается… Ага! Нет, такое мы пропустить не можем.
— Да нет! Он и близко не похож… — возражает дирижёр. — Скорее уж на генерала нашего. Вот это он зря сказал, не надо бы. Сходство с генералом вообще для красного словца выдано было, как парадокс.
— Да вы что, тем более! — Председатель жюри нервно машет руками — чур-чур! — На ястребов, сколько хотите, на командование категорически нет. И вообще, у них что, Фефелов, слов, что ли конкретных нет, товарищ начальник клуба, чтобы понятно было, а?
Начклуба округляет глаза, обиженно шипит.
— Так это же пантомима, товарищ полковник. У нас в училище, тоже такой номер был, на «ура», я помню.
Ульяшов ехидничает:
— Ну, в вашей начальной педагогической академии имени Крупской может быть и на ура, а в данном виде, извините, увы! И вообще, товарищ майор, я хорошо знаю, что такое пантомима, главное, чем она может для нас обернуться. Поэтому образы — я уверен — тем более политические, нужно чётче всегда обозначать. Как говорится, «тщательнее». На того же, например, Аркадия Райкина посмотрите. Гениальный был артист! Много лет удачно сочетал одно с другим, и всем понятно было, кого он изобличает. Главное, претензий к нему не было. И вам надо так! Короче, по ястребам бейте сколько хотите, но без рикошета в нашу сторону, без двояких толкований.
Дирижёр пытается защитить исполнителей.
— Товарищ полковник, номер не плохой, обкатать, доработать…
— Так я ж не консерватор, я не возражаю. И возьмитесь, и доработайте, — дипломатично разрешает ситуацию председатель жюри. — А сейчас номер сырой, в таком виде он — сами понимаете, увы!.. — На этом демократические баталии в составе жюри председатель категорически прекращает, громко сообщает исполнителям решение. — Так, товарищи артисты, номер хорош, нам понравился, но его довести нужно, образы конкретизировать, чтоб всё понятно и без двояких толкований. Это наше общее мнение. Этим займётся лейтенант Фомичёв, начальник и дирижёр оркестра, тогда и посмотрим. Следующий…