«Это не жена… — сквозь грохот в голове, как заведённая, запоздало мелькала мысль — Ужас! Это… Кто?»
— Короче, так, дядя, ответь на один вопрос. — Чётко произнёс голос рядом с ним, почти на ухо. — Повторяю, отвечай без соплей и истерик. Нас никто не видел и не слышал. Не соврёшь, значит, мы уйдём, соврёшь — извини…
— Скажу. А что… Как вы сюда…
— Тихо! «Какать» потом, дядя, будешь. — Всё так же уверенно, тихо, без угрозы произнёс голос. Даже лениво вроде произнёс, нехотя, остальные двое молчали, как и не было их… Но они здесь, здесь, все трое, знал Ульяшов, невидимые, но они тут, возле. Убийцы!! Они убийцы!! Грабители! Мама… — Отвечай на вопрос, — прогудел над ухом сухой, трубный голос. От чего Ульяшову совсем плохо стало. — Что у вас там плохого сделал прапорщик Кобзев, говори.
— Прап… — в ужасе переспросил Ульяшов, но голос его предал, сорвался. — Какой прап…щик Кобзев? Я не знаю.
— Знаешь, он у тебя в полковом оркестре служит.
— Прапорщик Кобзев? — Искренне удивился Ульяшов, потому что действительно не мог вспомнить никакого Кобзева, он и свою-то фамилию вряд ли бы сейчас назвал, с мыслями никак собраться не мог. В голове гудело.
— По твоему приказу его арестовали в Мурманске и этапирвали сюда, на базу. Военком доложил. Ну! — Невидимая рука, жёстко ткнула Ульяшова в бок. Ульяшов чуть сознание не потерял. Потому что, во-первых, в таком где-то состоянии и пребывал, как «отъезжал», во-вторых, больно было. Но следующий, благотворительный хлопок по его спине, спасительно наполнил лёгкие воздухом. Ульяшов как с того Света вернулся, как с того берега. — Вспомнил? — спросил невидимый грозный собеседник.
— А, Коб-зев… — от страха икая, эхом повторил Ульяшов. — Да-да, вспомнил… — Он действительно вспомнил этого музыканты, сейчас только, только сейчас. — Так он же…
— Что?
— Что?!
— Что с ним, тебя спрашивают, колись?
— Ааа, с ним всё в порядке. Кажется… А что?
Они убийцы! Точно убийцы! Бандиты они! Ворюги! Подлюги…
— За что его арестовали?
— Его не арестовали, его вернули. Он нам нужен был, майору Суслову в смысле. Я не в курсе… А что? Вы меня не…
— Он не под следствием?
— Не понял… Под каким следствием? Вы меня не…
— Мозги прочистить?
— Не надо. Я сам…
— Так он свободен? Он не под следствием?
— Отпустите меня. Я ничего не знаю, от меня жена ушла… ничего не понимаю… Денег у меня нет, жена всё с собой взяла, честное слово. Слово офицера. Я военный человек. Меня искать будут. У меня презумпц… Только не бейте.
— Цыц! Замолчи, «презумпция». Никто тебя пока не бьёт. А нужно было бы, ты бы… не пикнул. Короче, значит, с ним всё в порядке?
— С кем?
— С Кобзевым, ё… — Человек грубо выругался, Ульяшов в темноте машинально сжался, ожидая непременный удар или выстрел. Нет, ничего подобного не последовало.
— А, с ним… С ним всё в порядке… — заторопился полковник, — вчера было… я помню. У нас конкурс на носу, у нас проблема, большая проблема, они и… А что? Что вам нужно, что вы хотите?
— Ты отвечаешь, что с ним всё в шоколаде, отвечаешь?
— Да, отвечаю, отвечаю. Отпускные и всё что положенное они получили, я отвечаю.
— Так, — пробасил в темноте голос. Затем человек видимо отодвинулся, кровать заметно выпрямилась, ниндзя исчез, как растворился. Остальные две чёрные тени молча придвинулись к кровати Ульяшова. Ульяшов уже кое-что различал, кажется, или пригляделся, или рассвет сквозь ночные шторы пробивался, или ему это так показалось.
Ульяшов, всё так же молча, пуча глаза, оцепенев сидел на кровати, двое стояли напротив, угадывал полковник, третьего видно не было. Зато было слышно, как он — третий — с кем-то тихо говорил по телефону. Из другой комнаты, из зала.
— Да, «Тайфун», я «Кальмар», всё в порядке, мы на месте. Докладываю, с объектом всё в порядке, потерь нет, но у них какая-то проблема… SOS просят… Не знаю… Что? Нет, этот говорит, полковник… Дать ему трубку? Даю.
Тёмный видимо вернулся, Ульяшов это почувствовал, когда этот нвидимый ниндзя сунул в скрюченные от страха и ужаса пальцы телефон.
— Держи, — приказал «главный», — с тобой говорить будут.
Всё, это конец, это «пахан», едва не выронив, с опаской беря телефон, мгновенно догадался Ульяшов, это их главный бандит, всё, мне конец, кранты… Мама!
— Я слушаю, — с трудом проглатывая ком в горле, едва выговорил он.
— Товарищ Ульяшов…
— Да, — жалобно доложил тот. — Я.
— Вы извините, тут такое дело…
Уже через минуту Ульяшову всё стало ясно и понятно… А через две минуты он уже с жаром рассказывал далёкому (И не «пахан» вовсе, а офицер, хороший человек!), вежливому, пусть и незнакомому пока капитану второго ранга о своих проблемах, вернее о том, что очень не уверен в успехах своей самодеятельности, и что авиаторов необходимо победить. Крайне необходимо! Обязательно! Просто ужас как! SOS, в смысле. Что музыкант Кобзев отличник боевой и прочих подготовок, хороший человек, почти друг Ульяшову и вообще… Незнакомый капитан второго ранга всё внимательно выслушал, немного помолчал, потом твёрдо заверил, что с Ульяшовым обязательно, наверное, свяжутся, и попросил передать телефон ночному невидимому гостю.
Ха, гостю, Ульяшов уже несколько обрёл себя, уже мог даже, приподняв голову, в некотором смысле иронизировать над ситуацией, но свет в прикроватной лампе включить всё же не решился…
Что интересно, и шум в голове вроде уменьшился, и сковывающий тело страх вроде отпустил. Даже руки вроде лёгкие и слушаются, и шея… Убеждаясь в этом, он пару раз молча шевельнул пальцами рук… Нет, не очень хорошо получается, но слушаются! Правда слуу… Пока таким приятным и удивительным для себя образом Ульяшов сканировал своё физическое состояние, не заметил, как его ночные визитёры исчезли. «Ушли? Испарились!» Сами собой!
Вообще!! Сразу и напрочь!! Втихую! Даже щелчка дверного замка он не слышал. И были ли они?! Были ли?..
Не веря ещё такому счастью, Ульяшов с минуту подождал, вслушиваясь, затем осторожно включил свет в лампе. Открыл глаза… Никого! В комнате он один. Всё так же прислушиваясь, Ульяшов подождал, потом резко поднялся, бесшумно, на сколько мог, на цыпочках, подбежал к дверному проёму в другую комнату, выглянул… остро вслушиваясь, повертел головой, белочкой пробежал к выключателю, включил верхний свет, огляделся… осторожно высунул голову в прихожую — никого, на кухню — там тоже никого, в ванную комнату, в санузел… Никого! Пусто! Даже лифт в доме не загремел, как обычно… Ффу! Почудилось?! Наверное. Невероятно! И приснится же такое! Приснилось, конечно же приснилось! Ульяшов, всё так же на цыпочках, тихонько и беззвучно, подбежал к дверному глазку в прихожей, заглянул в него: на площадке светло, тихо, абсолютно никого… Нет, точно приснилось! Конечно, приснилось! Померещилось! Нервы! Чёрт, нервы, нервы, нервы! Жена — идиотка!! Дура!
Уговаривая себя таким образом, вернулся в спальную комнату, и увидел примятое место там, где недавно сидел невидимый человек в маске…
64
Мадлен
Мадлен О'Нилл, пресс-атташе американского посольства, что на Спасо-Хаус, готовилась к новому назначению. Говоря прямо — к отъезду из страны пребывания, из Москвы. Собирала дорожный кейс и прочее. Её прежний босс, Джерри Коллинз, посол Соединённых Штатов Америки недавно был отозван в Вашингтон, «домой». Не столько по возрасту, сколько по настоятельному предложению «уходящего» президента Джорджа Уокера Буша. 43-го президента страны. Резюме, конечно, было довольно витиеватым, дипломатично завуалированным, но в «узких» официальных кругах все понимали, сэр Джерри Коллинз недостаточно твёрдо вёл политику Вашингтона в России. Излишне либерален был, по мнению президента. Нынешний, назначенный, был другим. Хотя внешне такой же интеллектуал и стопроцентно вышколенный и «заточенный» на высокой политике американец. Он, говоря русским языком, «мягко стелил, да спать было жёстко». Несколько раз он встречался с Мад, как со своим будущим пресс-атташе, уговаривал остаться: «Вы серьёзный работник, у вас безупречная репутация, у вас важные связи, вы знаете политическую «кухню» русских, их менталитет, мы без вас… я без вас…», и всё такое прочее. Мад отказывалась, под предлогом возраста, обстоятельств личного порядка, усталости. На самом деле работать хотела только с сэром Джерри Коллинзом, её бывшим патроном. Сэр Коллинз ей нравился как… эталон мужчины, джентльмена, политика, лингвиста, энциклопедиста, полиглота, цветовода, VIP вообще и везде. Рядом с ним она чувствовала себя абсолютно комфортно. Она, в принципе, не без основания рассчитывала поехать с ним в Китай или Японию. Ходили такие слухи, что мистера Коллинза назначат послом в Китай. Весьма перспективная страна, кстати, так и кандидаты в президенты в своих предвыборных речах отмечали, на ближайшие двести — триста лет, с высокими политическими, военными и экономическими амбициями. Соединённым Штатам необходимо было заполучить Китай в свои союзники. И они его получат. У мистера Коллинза это бы точно получилось. Мад в этом уверена была, она бы постаралась… Похоже, так думали и в «Белом Доме».
Неожиданный звонок Гейл Маккинли о её «неофициальном» приезде в Москву для Мад был как нельзя кстати. Ей нужна была эмоциональная встряска, на которую, с приездом Гейл, она вполне могла рассчитывать. В принципе, в этом была её работа. Подругами — в полном понимании этого слова — они не были, сказывалась разность не только в возрасте — Мадлен была на несколько лет старше, сколько разность в весе фамильных «кошельков». Фамилия Маккинли, по версии журнала «Форбс», не один год значилась в первой двадцатке миллиардеров страны, а О'Ниллы где-то в замыкающей сотне, всего лишь. Но это не мешало им, при случае, как и раньше, и в прошлый её приезд и теперь, быть очень хорошими знакомыми, известными и доброжелательными подругами.
Известие о «тайном» прилёте в Москву завидной невесты Штатов и всего Мира, всколыхнуло сотрудников посольства и журналистскую братию, как некая приличная ядерная бомба на испытаниях на каком-нибудь закрытом русском полигоне. Двумя микроавтобусами они весело и с шумом поехали в аэропорт. Но, ох уж эти Московские дорожные пробки — чёрт их дери! — конечно, опоздали. Гейл в аэропорту уже не застали. Она по сотовому телефону сообщила Мадлен, что уже едет в посольство. Пока журналисты и Мад в своём посольском «линкольне», прыгали в машины и разворачивались, Гейл была уже на месте.