― Что ты сказала? ― интересуюсь я, прижимая ее к стене, подальше от двери. Просто на всякий случай.
Чувствую ее неровное дыхание. Вижу чувственный взгляд ее глаз. Сейчас она горит. Как и я.
― Я сказала, что здесь… просторно, ― повторяет она, ее взгляд падает на мои губы.
― Мне бы хотелось услышать, как ты говоришь этим голосом. Кучу разных слов, ― признаюсь я, мои губы замирают в дюймах от ее губ.
― Например? ― спрашивает она, вся такая невинно-сексуальная, пряно-сладостная.
― Скажи «член».
Ее щеки вспыхивают, но она не отводит взгляд.
― Член, ― мягко произносит она.
Я немного сгибаю колени, так что могу прижаться к ее бедрам своими. Ее судорожный вздох удовольствия ― почти погибель для меня.
― Ты сейчас мокрая?
― Да.
― Да?
― Боже, да!
― Покажи мне.
Ее глаза слегка расширяются. Я знаю, о чем она думает.
― Но Эмми…
― Лишь палец. Покажи мне на пальце.
Она даже не раздумывает; скользнув костяшками пальцев по моему твердому члену, просовывает руку себе в штаны.
― Глубже, ― направляю ее я; мне нравится наблюдать, как ее веки тяжелеют, а губы приоткрываются, словно она готова застонать. Я чувствую все, что она делает. Знаю, когда палец проникает внутрь. Ее дыхание легким дуновением касается моей щеки. Надеюсь, он вот-вот выйдет, потому что с трудом могу удержаться и не сделать того, о чем пожалею.
― Теперь дай мне попробовать.
― О боже, ― тихо стонет она, мягко вытягивая руку из штанов и нерешительно приподнимая. Когда она замирает, я тянусь к ее запястью. Не отводя глаз, притягиваю руку к своим губам и скольжу языком по ее мокрому пальцу, облизывая его от основания до кончика.
― На вкус ты лучше, чем мороженое, Иден Тэйлор, ― сообщаю я. И уступаю порыву ее поцеловать. Быстро и страстно. Безрассудно. А потом я ее отпускаю. Потому что это безответственно. Черт возьми, ведь в доме ее ребенок!
С неохотой я отстраняюсь от ее губ и прислоняюсь к ее лбу своим.
― Проклятье, женщина! Что за чувства ты вызываешь!
― Я совершенно уверена, это все ваша вина, мистер Дэнзер.
Когда я поднимаю голову, она мне улыбается. В жизни не хотел ничего, никого так сильно, как хочу сейчас эту женщину.
Я отталкиваюсь от стены и снова беру ее за руку.
― Пойдем. Если мы не остановимся, очень вероятно, что твоя дочь получит знания, для которых еще слишком мала.
Ее улыбка сообщает ― она знает, что я шучу.
По большей части.
Последний пункт экскурсии ― хозяйские апартаменты. Они занимают большую часть западной стороны дома. Я останавливаюсь в двойных дверях и жестом показываю ей идти первой. А сам просто стою сзади и наблюдаю.
Я смотрю, как она идет через комнату, касается льдисто-голубого одеяла, проводит пальцами по краю комода. И реальность того, что она здесь, накрывает меня, вызывая безумие чувств. Ее место здесь. Со мной. В этой комнате. В этом доме. В моей жизни.
― Это изумительно, ― благоговейно шепчет она, приближаясь к окнам от пола до потолка напротив кровати. Они наполнены заснеженным пляжем вдали.
Множество людей находят пляж успокаивающим ― волны, горизонт, бесконечное пространство песка. Но меня не волнуют остальные. Меня волнует эта женщина. И отчего-то я рад, что она реагирует подобным образом.
Я не приближаюсь к ней. Почему-то этот момент вызывает другое чувство. Не сексуальной природы, несмотря на все, что мы говорили и делали. Этот момент настоящий. Ошеломляющий. Головокружительный. Вызывает чувства там, где прежде было лишь онемение. Не думал, что это произойдет.
Она резко поворачивается и пронзает меня своим невероятным взглядом.
― О чем ты думаешь? Прямо сейчас?
Я направляюсь к ней; мне нравится, как она смотрит, нервно и возбужденно одновременно. Ее лицо так выразительно. Сомневаюсь, что она смогла бы скрыть то, что чувствует, даже если бы попыталась. Я с первого дня знаю, что ее тянет ко мне. Мне нравится, что я так легко могу ее читать.
И пусть чувства написаны у нее на лице, я не спешу рассказывать, о чем думал на самом деле.
― Мне нравится, что, хотя ты хорошая мать и леди из тех, что кладут салфетку на колени, ты согласилась на рискованный тур по моему дому и сказала «член» в гостевой ванной. Понимаешь, что это формально превращает тебя в мечту каждого мужчины?
― Так ты мечтаешь обо мне?
― Чаще, чем ты думаешь.
― Не расскажешь об этих мечтах?
― Думаю, я только что это сделал, но буду счастлив позже показать тебе, если интересно.
― О, весьма интересно.
Я так близко, что практически прижимаю ее спину к холодному стеклу окна. Так просто заставить ее выпрыгнуть из штанов и обвить эти соблазнительные ноги вокруг моей талии. Лишь застежка здесь да молния там.
― Ты опасна. Ты знала об этом? ― сообщаю я ей.
― Забавно, несколько минут назад я думала то же самое о тебе.
― Останься со мной, Иден, ― импульсивно шепчу. Я даже не уверен, что имею в виду, о чем ее прошу.
И снова ее прозрачные глаза сообщают мне, что она собирается сказать прежде, чем это произносят ее губы.
― Я не могу. Эмми…
― Конечно, она тоже может остаться. Я имел в виду вас обеих.
― Ей нужна ее комната, ее вещи. Ее стабильность. Мы так много переезжаем… так что это единственное, что я могу дать ей на постоянной основе. Помимо себя. Я… ну… полагаю, тебе придется прийти ко мне, ― добавляет она, сексуально сжав губы.
Я улыбаюсь ей.
― Даже табун диких лошадей не сможет меня остановить.
Глава 23
Иден
В маленьком коттедже, что почти три месяца мы называли домом, сегодня ощущается пустота. Коулу позвонил Джейсон ― его арендатор остался без горячей воды. Так что мы с Эмми направились домой, а он ― чинить поломку. Коул не знал, сколько это займет времени, поэтому мы не строили планов увидеться позже или поговорить. Может, именно из-за этого я неважно себя чувствую.
Казалось, поначалу, когда мы пришли, Эмми обратила внимание на тишину. Но сейчас она лежит на полу в гостиной, довольно раскрашивая картинку. Мы поиграли в игру и почитали, так что, надеюсь, она не ощутила его отсутствия. Или моей реакции на него. Что бы еще ни случилось в моей жизни, главное, чтобы это не навредило Эмми. И уныние, с которым я борюсь, заставляет задуматься, благо ли ― присутствие Коула в нашей жизни.
Хотя, теперь уже слишком поздно, и мысль о том, чтобы отказаться от него, все больше становится неприятной.
Я спокойно сижу на стуле, наблюдаю, как рисует моя дочь, слушаю звуки, которые она издает. Внезапно она бросает карандаш и вскакивает на ноги. Подбегает и бросается мне в объятия. Она прикладывает свои маленькие ручки к моим щекам и сжимает, изображая «рыбку». Ей нравится так делать.
Эмми улыбается, замечая:
― Мамочка, ты сегодня много смеялась.
― Да?
― Ага. ― На ее лице такое выражение, будто она раскрыла поразительный секрет. ― Он ведь тебе нравится?
Хм. И как на это ответить?..
― Думаю, он очень милый. А тебе?
Она с энтузиазмом кивает.
― Он делает хорошие французские тосты. И забавно танцует.
Эмми морщит носик, и я делаю то же самое, согласно кивая.
― Это точно.
Она хихикает.
― Но мне это нравится.
― Мне тоже.
― Он делает тебя счастливой, правда?
― Ты делаешь меня счастливой, ― уклоняюсь я.
― Но он мог бы сделать тебя счастливой, если бы меня здесь не было?
― Ничто не могло бы сделать меня счастливой, если бы тебя здесь не было. Я слишком сильно люблю тебя, глупая букашка.
Ее улыбка разочарованно тает.
― Но ты бы попыталась, так ведь?
Я стараюсь не придавать большого значения ее странным вопросам и заботам о моем счастье. Полагаю, это последствия эмоциональных шрамов от всего произошедшего. Я даже не пытаюсь понять, как работает разум ребенка, но меня беспокоят подобные разговоры.
― Эмми, почему тебя беспокоит, буду ли я счастливой без тебя?
― Потому что я не всегда смогу быть здесь.
― Почему ты так думаешь?
Она пожимает плечами, отводя ладошки от моего лица и устраивая их у меня на груди.
― Иногда ангелы уходят на небеса. А ты сказала, что я ангел.
― Ты мой ангел, но это не значит, что в скором времени ты уйдешь на небеса. Обычно Господь позволяет мамочкам и папочкам быть рядом с их ангелочками долгое-долгое время.
Она размышляет над этим, вытягивая губы трубочкой, словно для поцелуя.
― Но мистеру Дэнзеру ангелочка не оставили.
― Нет. Но тебя это не должно беспокоить, милая. Я здесь. И буду оберегать тебя.
Я знаю, что не должна давать обещаний, которые не смогу сдержать, но пока я жива, я буду ограждать ее от опасностей. Надеюсь, мое обещание облегчит груз ее тревог. Эмми достаточно забот и без беспокойства о смерти и мыслей, что случится с ее матерью, если она умрет.
Стоит лишь подумать об этом, как в горле встает ком, а желудок скручивает узлом.
Я подавляю эмоции и бросаю на Эмми забавно-подозрительный косой взгляд.
― Это такая тактика? Ты пытаешься избежать купания?
― Нет, ― отвечает она.
Конечно, я не думаю, что это имеет какое-то отношение к купанию, но мне нужно ее отвлечь. Я пробегаю пальцами вниз по ее боку, добиваясь визга.
― Ты уве-е-ерена?
― Уве-е-ерена! ― смеется она, пытаясь увернуться от моих щекочущих рук.
― Я не слышала.
― Уверена! ― снова произносит она, улыбаясь.
― Полагаю, единственный способ это доказать ― запихнуть твое тельце в ванну. Пойдем-ка, маленькая мисс, ― я подхватываю ее на руки. ― А потом… мороженое!
Она удивленно смотрит на меня. Обычно я не позволяю ей есть после купания и всеми силами контролирую употребление сахара, но сегодня вечером… Ну, возможно, сегодня мороженое ― неплохая идея.
⌘⌘⌘⌘
Прошлым вечером о Коуле я не слышала. Теперь снова настало время для ванной Эмми, и о нем все еще нет известий. Я хваталась за мобильник, по меньшей мере, дюжину раз, решая, что напишу ему, просто чтобы узнать, что он починил водонагреватель. Но так и не написала.