– Нет… Нет? Нет!
Уильям ударил женщину в живот. Старческое тело не сопротивлялось стали. И Уильям не получил удовлетворение. Он продолжал наносить удары, снова и снова повторяя одно и то же: «Нет!»
В дверях появились монахи, которых привели монахини, встревоженные поведением Уильяма. Их взору открылась кошмарная картина. Стены были забрызганы кровью. Порванная библия валялась на полу в луже крови. Хозяином и основателем этого кошмара был безумец, орудующий окровавленным ножом. Монашки прикрыв рот рукой с криками бросились прочь. Монахи, более привычные к таким зрелищам за годы расправы над ведьмами, лишь перекрестились и сложили руки в молитвенном жесте. За годы служения они превратились в пухлых слабаков, не поднимавших ничего тяжелее пивной кружки. И сейчас они обращались к Богу с просьбой избавить их от необходимости применить силу. Бог услышал их молитвы. Уильям перестал измываться над телом и повернулся к монахам. Он больше напоминал вампира нежели судью. Его руки были буквально по локоть в крови, капли крови стекали по лицу. Он провел рукой по лицу в попытке стереть кровь, но по факту лишь еще больше испачкался.
– Сын мой…
– Заткнись! Созови охотников.
Уильям наконец взял себя в руки. По Крайней мере, сейчас он говорил и вел себя уверенно и спокойно. Он заметил, что монахи просто топчутся на месте и не спешат исполнять его приказ. Он начал терять терпение.
– Живо! – рявкнул Уильям.
Монахов, как ветром сдуло. От страха за свою шкуру они даже не удосужились спросить, что здесь произошло, и не требуется ли кому помощь. Ульям последовал за ними. Он даже не обернулся напоследок. Просто вышел и затворил за собой дверь. С хладнокровным спокойствием он пересек двор и прошел в свой кабинет. Не спеша стер кровь с лица, но не смог отмыть руки. В ожидании своих преданных последователей он переоделся в одежду более соответствующую одежде охотника на ведьм. В отличии от рядовых охотников он надел перчатки, чтобы скрыть кровь на руках и черную рубаху. Он не размышлял о праведности своих действий, не пытался найти оправдание своим мыслям. Он отправлялся на охоту, чтобы избавиться от пустоты, образовавшейся внутри. Удачная охота скрасит пребывание в этом ненавистном графстве.
Как раз в этот момент в замке лорда-распорядителя Джеффриса проходил званый ужин. Трапеза закончилась, и пришло время танцев. Разгоряченная вином знать кружилась по залу, и даже не замечала присутствие простолюдинки. Впрочем, Анна не походила на простолюдинку в платье, которое ей подарил Джеффрис. Последнее время лорд-распорядитель был в приподнятом настроении. Внешне это было практически незаметно для стороннего наблюдателя, но не для Анны. Она примечала, как приподнимались уголки его губ, учащалось дыхание, как он позволял себе едва заметные жесты руками. Он утверждал, что обучение Анны продвигается гораздо лучше, ожидалось. А также, что она натолкнула его на мысль, которая перевернет существующие устои. Что именно за мысль, Джеффрис не уточнил. Анна подозревала, что Джеффрис знает, чем она занимается в свободное время, и это знание его не радует. Но на деле все было наоборот.
Джеффрис беспечно кружил по залу в объятьях темноволосой красавицы. Красавица ни на секунду не хотела отпускать своего кавалера. Она следовала за Джеффрисом словно тень и обращалась к нему исключительно «Tesoro mio»[7]. Подобное обращение очень забавило Джеффриса.
Анна смотрела как дамы кружатся в объятиях мужчин по мраморному полу. Их движения по залу напоминали замкнутый ритуал. Вот они кружат по залу. А через мгновение сбегаются к столу, стоит лишь прислуге обновить выпивку и закуски. Так мотыльки летят на огонь. И чем дольше Анна смотрела, тем меньше задумывалась о своем происхождении. Менестрели играют для всех одинаково. Вино будит звериные инстинкты и в бедняке и богаче. А раз музыка и вино стирают разницу между сословиями, то почему этого не может сделать танец? Может Анна не так хорошо разбирается в этикете, не состоит в родстве с богатым лордом, но танцует она уж точно не хуже. Все просто – слушай музыку, следи за партнером и двигайся в такт. Нужен только подходящий партнер. И, кажется, такой нашелся – молодой лорд, а может граф, в дальнем углу зала. Весь вечер он не спускал глаз с Анны. Но едва она ловила его взгляд, как он тут же отворачивался или прикладывался к бокалу. Робость, продиктованная молодостью и неопытностью. Анна тоже не имела большого опыта в общении с противоположным полом. В своей жизни она целовалась только раз. И в тот раз Анной в большей степени двигало любопытство, а не страсть. Хоть и не очень удачный, но какой-никакой опыт.
Анна осмелилась сделать первый шаг – вино делало свое дело. Она двинулась в сторону молодого дворянина, огибая зал по периметру. Осознав, что Анна движется в его сторону, дворянин залпом осушил бокал и отправился за добавкой. Именно в этот момент резкая боль заставила Анну согнуться пополам. Когда же она снова смогла вздохнуть, то заметила, как на платье стали проступать пятна крови. Словно побитая собака Анна быстро отползла в темную часть зала. Как раз вовремя, новая волна боли повалила ее на пол. Боль приходила извне. И хоть приносила нестерпимые муки, она была, словно неполной. Достаточной, чтобы заставить страдать и недостаточной, чтобы убить. Но вместе с болью было кое-что еще. Волна обжигающего гнева. Анна буквально задыхалась от гнева. Вскоре, она перестала чувствовать боль. И вообще что-либо чувствовать. Мир превратился в блеклое размытое пятно, которое медленно угасало.
Анна безучастно смотрела, как ее мир – мир живых, исчезает. Не было ни мыслей, ни эмоций, пока не появилась искра. А вместе с ней появились первые мысли. «Я умерла? Это и есть смерть?» вслед за мыслями пришел и страх. Но, чем сильнее разгоралась искра, тем увереннее себя чувствовала Анна. Вскоре мир вновь наполнился красками и звуками. А искрой, которая вернула Анну к жизни, оказался Джеффрис. Его лицо, как всегда, было лишено эмоций, только в глазах горел какой-то безумный огонек. От него разило алкоголем, словно он искупался в браге. Без лишних разговоров он подхватил Анну на руки и понес в свою спальню. Анна поразилась, сколько силы было в этом щуплом с виду человеке. Лорд-распорядитель двигался очень быстро и практически бесшумно. Он уложил Анну на кровать и, буквально, сорвал с нее платье. Анна всегда была готова к такому повороту событий. Но, недоумевала, почему сейчас. Джеффрис мог уложить ее к себе в постель в любой момент, не дожидаясь пока она потеряет сознание. Простолюдинка Анна не смогла бы противиться лорду. К тому же Джеффрис был довольно привлекательным мужчиной. А сейчас он казался ей грязным животным – не придумал ничего лучше, чем воспользоваться беспомощностью девушки.
В комнате не горели свечи. Анна не видела и не слышала Джеффриса. Она просто лежала на кровати, предаваясь своим мрачным мыслям. Она позабыла о пятнах крови и потустороннем гневе. Она была уверена, что Джеффрис опоил ее. Она почувствовала его пальцы на своем теле. Анна ожидала, что ее будут лапать. Но прикосновения Джеффриса были нежными и чувственными. Приятное тепло разлилось по телу Анны. Анна должна была ненавидеть его, но не могла себя заставить.
– Зажги свечи! – услышала она спокойный голос Джеффриса. – Свечи справа от тебя. Зажги их! Я знаю – ты можешь.
Анна вытянула руку, размяла пальцы и сделала несколько взмахов. Комнату заполнил мягкий свет. Спальня Джеффриса разительно отличалась от халупы, в которой содержали Анну. Спальня, разумеется, была отделана золотом и мрамором. И в свете свечей вся эта роскошь создавала ощущение нереальности. Но, было кое-что еще, что не ускользнуло от внимания Анны. Сама комната была спроектирована неправильно. Она лишь казалась прямоугольной. Анна тут же догадалась в чем дело. Это была вовсе не комната, а порт. Даже обычный человек случайно оказавшись в комнате мог беспрепятственно перенестись в любую точку мира и времени.
– Вижу, ты продвинулась в запретных знаниях куда дальше, чем я предполагал. Полагаю, все ради матери. Ты с ней общалась?
Анна молчала. Она смотрела на Джеффриса со страхом вперемешку с отвращением. И Джеффрис это заметил.
– Я не злюсь. Ты добилась невероятных результатов за столь короткое время. Моя дорогая. Это не иначе, как чудо! И повод для моей гордости. Но, пойми, человек, к которому ты привязалась в опасности, если не сказать больше. Дело в том, что ты вся в крови. Но, никаких ран на теле я не обнаружил.
В доказательство своих слов Джеффрис указал своими окровавленными руками в сторону Анны. Действительно, кровь продолжала сочиться через поры, хоть уже не так интенсивно.
Джеффрис не стал дожидаться ответа. Он взял со стола золотой многоугольник, такой же неправильный и неестественный, как и комната, и протянул его Анне. Как и в случае с комнатой, Анна быстро сообразила, что перед ней карта. Она взяла многоугольник и принялась вертеть. Пространство вокруг начало меняться в такт движениям Анны. Из теней выплывали помещения, как пустые, так и заполненные людьми, леса и поля. Они наслаивались друг на друга и растворялись также, как и появлялись. Пейзажи сменяли друг друга все чаще, пока Анна не остановила вращение. На месте мраморной стены зияла непроглядная чернота. Анна и Джеффрис напряженно всматривались в темноту в ожидании хоть какого-то движения или звука. Но ничего не происходило. Тогда Джеффрис выхватил из подсвечника одну из свечей. Расплавленный воск зашипел от соприкосновения с окровавленными руками и застыл. Лорд-распорядитель не обратил на этот факт ни капли внимания и твердым и уверенным шагом отправился в черноту. Теплый свет свечи не мог осветить помещение, в котором оказался Джеффрис. Все, на что он был способен – освещать стены из серого кирпича. По мере продвижения Джеффриса картина вокруг него не менялась. Лишь голые стены без намека на какое-либо убранство. Но кое-что все же изменилось. Звук шагов сменился с гулкого стука на хлюпанье. Джеффрис осветил пол. Он весь был залит кровью. И в этом море крови виднелся черный прямоугольник. Джеффрис поднял его. Прямоугольником оказалась библия. Она был раскрыта на тридцать первой главе Книги пророка Иеремии. На окровавленных страницах прочесть можно было лишь следующее: «…и грехов их уже не воспомяну более». Джеффрис обдумал прочитанное. Он прекрасно знал, чем начинался и заканчивался стих, отрывок которого он только что прочитал. Вряд ли это было послание, скорее просто книга опрокинулась при борьбе.