В участке выяснилось, что моя операция спасения чести девушки была не такой удачной, как я запомнил. Левый глаз у меня заплыл, видимо, результат столкновения со стеной в начале бойни. Левая рука распухла – сам виноват. Помимо перечисленного, серьезный порез на правой руке, ссадина на подбородке, разбитая губа и сломанное ребро.
Далее началось выяснение очевидного. Я – сотрудник правоохранительных органов, девушка – жертва, а бомж ни при чем. Остальные, разумеется, были госпитализированы. И все это действие происходило под композицию Platters, а именно Twilight time. Бред, конечно, но я был уверен, что она звучала. Также, я выяснил, что наряд прибыл только потому, что наша возня мешала кому-то спать. Мешала! Спать! Всем было плевать, что в этот самый момент кого-то насилуют, кого-то калечат! Хотя спали далеко не все, кто-то отдергивал штору, чтобы удовлетворить свое любопытство и узнать, что же происходит под окнами. Теплая летняя ночь, окна были раскрыты, а бедная девушка звала на помощь, но все предпочли ничего не видеть, ничего не слышать! А тут им помешали спать! Я раньше думал, что люди чего-то бояться, конфликтов, боли, проблем… Но нет! Они слишком глупы, чтобы бояться! Им просто плевать до тех пор, пока их самих не коснется! Каждый из них верит, что он – личность, а на самом деле лишь зомби, один из многих. А во всем виновата дурная мода на демократию, суть которой до конца так и не поняли. Каждая личность – это часть огромного социума, который создается и развивается сообща. Человеческое общество – это элемент, а люди его атомы. Что происходит, как только атомы теряют связи друг с другом? Цепная реакция, приводящая к разрушению. Ядерный взрыв – отличный пример. То же и с обществом. Как только свое «я» станет выше «я» общественного – БУМ! – взрыв, гибель всего живого, ядерная зима. А кто-то хочет спать!
Но, продолжаем. Дальше закрутились шестерни огромного государственно-бюрократического механизма, который обычно находиться в спящем режиме до тех пор, пока не заденут один из его винтиков. В данном случае винтик – это я. И тут, два извечно враждующих лагеря начали перетягивать одеяло. Лагерь сторонников власти видел во мне героя, который в одиночку предотвратил преступление. Оппозиция видела только бухого копа, покалечившего несколько человек. Это могло продолжаться до бесконечности, пока не появился чертик из табакерки… или даже бог из машины. А именно та самая девушка, о которой все забыли. Та самая девушка, которую я случайно спас. Та самая девушка, которая для меня так и осталась безымянной. Все, что я знаю, она смогла это пережить и теперь помогает другим несчастным. Это, наверное, не то, о чем она мечтала. Но она нашла себе место, творит добро и у нее неплохо получается.
Так вот, она поведала всем, что произошло тогда. И теперь в истории обоих лагерей был коп-герой, спасший девушку. И это было главное. Я кого-то спас. Может и себя смогу.
В итоге наше управление не только сохранило лицо. Но и улучшило свой имидж. В конце концов, авторитет – это главное[14]. Я получил некоторые привилегии. Но был взят «на карандаш».
Если раньше моим самым грубым проступком была не застегнутая верхняя пуговица на форме или повседневной одежде, то после происшествия в подворотне я презрел все нормы, касаемые внешнего вида. Трехдневная щетина, растрепанные волосы, забинтованные руки, едва глаженая рубашка навыпуск с двумя расстегнутыми у ворота пуговицами и галстук поверх всего этого безобразия. Мое попустительство внешним видом терпели ровно до момента, когда я отправил в больницу руководителя операционного центра.
Несмотря на то, что после стычки в подворотне большинство приняло мою сторону, меня благоразумно решили отправить подальше с глаз долой, пока волнения не улягутся окончательно. Самым глухим местом всего управления на Большой земле оказался операционный центр. Чем они в нем занимаются? Черт его разберет! Я так и не успел выяснить – и трех месяцев не продержался.
Заправлял у них там один хмырь – Шнурок. Связано ли это с его фамилией или кривой рожей, не имею ни малейшего понятия. Изначально, насколько я выяснил, прозвали его Коршун. Но так как с благородной птицей ничего общего он не имел, а скорее наоборот, то и прозвище решили перечитать наоборот – Нушрок. А со временем и вовсе превратилось в анаграмму – Шнурок. Обычные люди матом ругаются, а он им исключительно общался. Поговаривали, что он большой любитель нехороших девушек, если понимаешь, о чем я, при условии, что сам был женат. Вокруг него обязательно вились одни и те же представительницы вполне определенного типа. Не знаю, относились ли они к кругу нехороших девушек, но все без исключения были руководительницами подразделений и обладательницами огромной груди. При чем, зачастую, сомнительного качества. Что красивого в огромной груди, с объемом которой может сравниться живот под ней? Но факт остается фактом: есть спрос, есть и предложения.
Однажды в этом болоте появилась молоденькая девушка. Не глупая, но наивная до ужаса. И она каким-то образом, где-то, как-то умудрилась накосячить. Видимо, нападок со стороны прихлебательниц показалось мало и Шнурок решил лично унизить новенькую. Доводилось видеть, как ухмыляются пропитые алкаши? Вот именно с такой ухмылкой наш герой-руководитель принялся издеваться, под радостное хихиканье и сладострастное сотрясание телесами. Чем интенсивнее прихлебательницы тряслись, тем больше распалялся Шнурок. К его беде, я оказался поблизости. Сидел на подоконнике и рассматривал, как тлеет сигарета в руке. Последнее время я был волен занимался черти чем, лишь бы на глаза никому не попадался. В этот раз меня почему-то заинтересовался процессом горения. А безнаказанно, что-то поджечь в здании можно только сигарету. Но это не важно, важно то, что я стал очевидцем инцидента.
Я знал, что очень часто этот мудак доводил до слез жертв своих насмешек, но никогда при этом не присутствовал. При виде мокрых женских глаз, не смог удержаться. Ну, слабость у меня к девушкам. Не могу спокойно смотреть, как их обижают. В иной ситуации, я наверняка спустил бы все на тормоза лишь бы избежать конфликта. А потом просто подошел к девушке и утешил бы как мог дозволенными с ее стороны способами. Но не в этот раз! Я напоминал радиоуправляемую машинку без колеса, которая несется на препятствие вместо того, чтобы его объехать. И снова передо мной девушка в беде. Я спрыгнул с подоконника. Подошел к Шнурку. И прежде, чем он успел мне что-то возразить, швырнул сигарету в его опухшую рожу. Будь я вооружен, разрядил бы всю обойму… Но, пришлось довольствоваться окурком. Смешки мгновенно стихли.
В принципе, мне было достаточно наступившей тишины. Ни извинений, ни всхлипов – тишины. Но нет же, Шнурок решил доказать всем, что способен сладить не только с беззащитной барышней. Все бы ничего, я готов был, что он кинется на меня с кулаками, но он совершил непростительную, на мой взгляд, глупость – прежде, чем замахнуться он отпустил несколько похабных шуточек в мой адрес. И тут все тормоза, удерживающие меня на пути к реабилитации и поиску своего места в социуме, полетели к чертям. Я выбросил вперед руку прямо в ненавистную ухмылку алкаша. Капли крови забрызгали белоснежные блузки, едва прикрывающие вторичные половые признаки руководительниц отделов. Нецензурные выражения, срывающиеся с его уст, срабатывали по принципу дров, подбрасываемых в топку, – я распалялся все сильнее. Я бил и бил, лишь бы заглушить брань. Шнурок оставил попытки меня атаковать, он даже не защищался. Но не закрывал свой рот даже лежа на полу между рядами столов. В пелене ярости я сделал все возможное, чтобы заставить его, наконец, заткнуться. В итоге я обрушил на него многофункциональное печатающее устройство, в простонародье – «ксерокс». Ну и понеслось.
Как только начальство убедилось, что здоровью Шнурка ничего более не угрожает, а его состояние перешло в статус стабильного, принялись за меня. В один миг я из безобидного праздношатающегося дурачка превратился в сумасшедшего маньяка. Управлению было необходимо избавиться от меня, как от бешеной собаки. Я снова потревожил шестерни бюрократической машины. Предай они этот инцидент огласке, и оппозиция их разорвет. Авторитет зарабатывается годами, а рушиться за секунду – ни для кого не новость.
В итоге меня привлекли к дисциплинарной ответственности. Попутно я оплатил Шнурку лечение, компенсировал его моральные страдания путем извинений и символической выплаты. Но шило в мешке не утаишь, и меня вполне могло ждать заключение. Как ни как, я отправил на больничную койку нескольких человек. Но это при условии, что я останусь в городе. Не важно, останусь ли я или уволюсь. В качестве альтернативы мне предложили перевод в другой участок. Считай, что ссылка. Не удивлюсь, если выясниться, что все документы о переводе утеряны или заполнены так бездарно, что никто и никогда не узнает, что я здесь.
Меня проводили как героя. Но никакой я не герой. Герой творит великие дела ради блага остальных и вдохновляет на подвиги. А я – нет. После меня остались только боль и разрушения.
Всю свою жизнь я жил по правилам и следил, чтобы эти правила соблюдали другие. За что меня всегда считали мудаком. А потом меня бросила девушка, и я сам же свои правила и нарушил. И вот, я сижу в твоем доме и пью чай – берегись меня!
С минуту все сидели молча. Форд наслаждался горячим чаем, Старик занимался ужином.
– Я услышал тебя. Любовь – боль. Благородство и стремление помочь – преступление. Может и твоя, так называемая, ссылка сюда имеет совсем иное значение. Может это судьба? – подавая тарелки с еще дымящимися сэндвичами.
Форд ухмыльнулся.
– Ага! Совы – не то, чем кажутся[15].
V
Утреннее солнце разрезало туман своими теплыми лучами, заливая все золотым светом. Светловолосая девушка, задремавшая у ручья, разлепила веки и сладко потянулась. Потерев кулачками глаза, она обернулась к лесу. Лес был все также безмятежным. Ничто не шевелилось меж деревьев.