ленников они принялись убивать раненных индейцев и негров, чтобы все лекарства и уход достались исключительно белым южанам. Первыми смерти предали детей, чтобы запугать и сломить дух старших. А для северян они приберегли более коварную смерть: не от штыков и шпаг, а от гангрены. Джеймс пресек эти действия решительно. Он застрелил мятежного капитана на месте, а остальных распорядился повесить. Это решение изменило его жизнь. Дело вовсе не в радикальных мерах – военное время обязывает – а в последствиях. Не успела веревка натянуться под весом тел убийц, как одержимая толпа принялась разрывать их на части. Все дело в том, что на местных болотах процветал культ Вуду. А по древним поверьям части тел повешенных обладают магическими свойствами, а потому активно использовались в черных ритуалах, которыми славится Вуду. Вид кровавых ошметков на веревках напрочь отбил желание воевать у кого бы то ни было.
Именно тогда Джеймс разочаровался в людях и увидел всю бессмысленность войны. Кто бы не победил, злоба и жестокость никуда не денутся. Проклятие Каина продолжает цвести в душах его потомков независимо от цвета кожи. Насилие порождает лишь насилие.
Месть белых плантаторов не заставила себя долго ждать. Организовавшись в банду, они вышли на улицу, вооруженные ружьями и револьверами против своих недавних слуг, которые, в свою очередь, были вооружены лишь топорами и прочими сельскохозяйственными орудиями. Несмотря на перевесь в части вооружения бойня шла на равных. Обленившиеся белые едва могли сладить со своим оружием в то время, как негры вполне умело пользовались своим. С момента, когда пуля, выпущенная из флотского кольта Джеймса, оборвала жизнь мятежного капитана, прошло меньше суток, а по улицам тихого городка уже текли реки крови. И только поместье Олденов было оплотом милосердия и справедливости для всех. Сэмюель со слугами обеспечивал уход раненым. А Джеймс вместе с остатками отряда вышел на улицы, чтобы остановить кровопролитие. И там на улицах Джеймс увидел в толпе мужчину. Он стоял за спиной плантаторов. Его белоснежная одежда была насквозь пропитана кровью, хотя оружия в руках он не держал. Он не прятался и не защищался. Он стоял и ухмылялся. Он наслаждался этим кровавым пиром, словно любовался великолепной театральной постановкой. Прежде, чем Джеймс смог рассмотреть лицо, пороховой дым скрыл фигуру незнакомца. Все, что запомнил Джеймс – ладно скроенная одежда и жуткая ухмылка, переходящая в зловещий оскал.
Юг так и не прислал подкрепление. И как только синие мундиры пересекли границу штата, Джеймс распустил свой отряд. И при помощи Сэмюеля и вождя Гээджии отправился в Техас. Где и поныне живет со своей семьей. Свое жилище Джеймс обустроил в стороне от крупных и не очень городов – в горах, на границе хвойного леса.
И вот, на пороге появился странного вида коммивояжер, предлагающий купить Джеймсу револьвер. Не какую-то чудодейственную мазь, бритвенные принадлежности, магические талисманы и прочую чепуху, а револьвер. Причем револьвер хороший. Джеймс продал все оружие, сохранившееся с войны, чтобы увеличить свой капитал, необходимый для развития бизнеса. Это была весьма удачная сделка. Ведь оружие в Техасе было в изобилии, а вот действительно исправного были единицы. В большинстве случаев, оно представляло большую опасность для своих владельцев. Оставил Джеймс только свой флотский кольт, переделанный под патрон 44-го калибра. Но прошлый год был неудачным. Много владельцев ранчо разорилось. Чтобы расплатиться с долгами и не умереть от голода Джеймс, среди прочего, заложил и свой кольт. Зачем предлагать человеку, заложившему кольт, купить Скофилд? Пускай, Скофилд обошелся бы в половину дешевле.
Все в этом коммивояжере было странным. Да и одет он слишком аккуратно для пустошей. А еще он поразительно походил на зачинщика кровавой бойни возле поместья Олденов. Хотя абсолютной уверенности в том, что это один и тот же человек не было. Да и какая разница? Но неприятный осадок и чувство тревоги не позволили Джеймсу спокойно заснуть.
На следующий день Джеймс решил не отягощать работой себя и сына, а также не принимать серьезных решений. Джон тут же воспользовался передышкой, чтобы улизнуть со своим другом Хевом. Хев, как и прочие из племени Каддо, с большим уважением относился к Джеймсу и в некотором смысле побаивался его. Разумеется, его имя было куда длиннее и означало «вихрь», что полностью соответствовало его непоседливому характеру. Но Джеймс так и не смог его полностью запомнить. Тем не менее, в отличии от других владельцев ранчо, Джеймс поощрял дружбу сына с маленьким индейцем. Хев был гордым и проворным, он отлично управлялся с примитивным, с точки зрения белого человека, оружием и обладал поразительными навыками выживания. Джон же был типичным представителем, так называемого, цивилизованного общества. Он увлекался точными науками и техническими новинками. Джеймс не сомневался, что сын пошел в него. Он великолепно держался в седле, получше многих ковбоев, и стрелял лучше многих солдат, которыми командовал Джеймс. Джеймс предпочел бы, чтобы сын занимался мирным делом, например, ранчо. Но дела шли из рук вон плохо и не исключено, что ранчо придется продать и тогда он не сможет ничего оставить сыну, и тому придется искать свой путь в жизни. А уж на диком западе найдется работа для хорошего стрелка. Будь то армия или служба маршалов. А там кто знает, может уроки Джона, преподаваемые Хеву, помогут преодолеть барьер предрассудков. И вместе они войдут в новую эру равенства и взаимоуважения, где человеку больше никогда не придется брать в руки оружие. Но до этого времени еще надо дожить.
– Ты выглядишь усталым, – прервала размышления мужа о будущем сына Марта.
– Не выспался…
– После того, как ушел тот торговец ты сам не свой.
– Он похож на человека, которого я видел однажды. Во время той бойни, о которой я рассказывал. Дурной знак.
Джеймс взглянул на жену. Та потупила взгляд – она тоже испытывала беспокойство. Заметив его взгляд, она поспешила улыбнуться и успокоить мужа.
– Я просто беспокоюсь за Джона. Он ушел с Хевом. А ты сам знаешь куда заводят их игры, – сказала она, прижавшись к нему.
– Далеко от дома, – ухмыльнулся Джеймс.
Джон и Хев обладали уникальной способностью находить неприятности. В первый же раз, когда Джеймс позволил им удалиться от дома дальше, чем на милю, ребята умудрились нарваться на барибала. Неизвестно кому повезло меньше: двум мальчишкам или не успевшему впасть в спячку медведю. Джеймс и Марта места себе не находили, когда их сын не вернулся после захода солнца. Под утро, еще до восхода, сам Гээджии появился на пороге их дома и приволок за собой мальчишек. Вместе с извинениями он вручил чете Олденов и первый трофей, добытый их сыновьями – шкуру медведя. В знак благодарности Джеймс угостил гостя виски. Гордый индейский вождь обладал одной единственной слабостью – слабостью к хорошей выпивке. Он не пил пива и уж тем более не пил ядовитой бурды из салунов. Только хороший и качественный виски, который всегда был в изобилии у Джеймса Олдена. Гээджии и знакомые владельцы ферм и ранчо предлагали Джеймсу поставить производство виски на поток. Но Джеймс отказывался, мотивируя тем, что тогда напиток лишится души, а, следовательно, и вкуса, и превратится в обычную бурду, что полно в округе. В его словах была часть правды. На пути к идеальному виски, Джеймс перепробовал кучу рецептов. Но в итоге остановился на том, что достался от отца. Основой рецепта был бочонок, доставшийся тому от его отца. Только в нем виски приобретал свой неповторимый вкус.
Благодаря волшебному бочонку Джеймс договаривался с партнерами по бизнесу и кредиторами. Но чаще всего он благодарил своего друга Гээджии за то, что тот приводил мальчишек домой живыми после очередной их выходки. Так было и когда они повстречали на рыбалке воинов из недружественного племени. И когда попытались предотвратить разорение индейского кладбища местной бандой. И много когда еще. Гээджии был частым гостем в доме Олденов.
Джеймс пытался наказывать сына, но тут же встречал сопротивление со стороны жены. Марта ненавязчиво напоминала ему о его юности. Ведь именно во время одного из загулов после ссоры с отцом Джеймс записался в армию. Марта не одобряла страсть мальчишек к приключениям. Но она прекрасно понимала и замечала, что с каждым разом они становились пусть не мудрее, но опытнее. Да и на земле Каддо с ними ничего не могло случиться – Гээджии не допустил бы, чтобы с его сыном и сыном хорошего друга случилась беда. К счастью, его вмешательство еще ни разу не требовалось – мальчишки справлялись самостоятельно.
– Ночью будет буря, – сказала марта, уткнувшись в грудь Джеймса.
Джеймс посмотрел на север. Из-за гор надвигались грозовые облака. Спустя несколько минут свет дня померк и налетел холодный ветер. Ветер трепал волосы и одежду, а Джеймс и Марта так и стояли в объятиях друг друга, глядя на приближающуюся бурю.
– Может попытаться вернуть Джона? Они еще никогда не ночевали в горах в грозу.
– Нет, – выдохнула Марта. – В горах ему будет безопаснее. Пойдем уже в дом.
Почему в горах сыну безопаснее, чем дома? Джеймс так и не решился задать этот вопрос. Он пошел вслед за женой заготавливать дрова на вечер.
Буря уже бушевала вовсю, когда Марта подала на стол. В этот вечер она была молчалива, и Джеймс принялся рассуждать в духе «а что, если». Это очень бесило Марту, но в этот раз она была более благосклонна.
– Может нам не следовало оставаться в горах, а вернуться на ранчо?
– Глотать пыль? Ну уж нет! Мне вообще не нравится эта твоя затея с ранчо. Это не твое.
– Вот тебе раз! Столько лет женаты, а ты оказывается не в восторге от нашей жизни! И что же мне делать? Армии я не нужен, остается только служба маршалов. Что скажешь, записаться мне в маршалы? Буду месяцами гоняться за бандитами.
– Не сердись. Я уважаю твое решение стать ранчером. Хоть это и не твое, о чем я всегда тебе говорила, – примирительно улыбнулась Марта. – И вовсе не обязательно браться за оружие.