Мы возвращаемся к тому, что назвали доминантной синтонной характеристикой последней стадии, – это цельность. В самом простом значении это чувство связанности и целостности, которое подвергается высочайшему риску в таких терминальных условиях, как утрата связей во всех трех организующих процессах: в соматической системе – общее ослабление тонизирующего взаимодействия между тканями, кровеносной системой, мышцами; на психическом уровне это постепенная утрата мнемонической последовательности опыта, прошлого и настоящего; в этосе – это угроза внезапной и полной утраты ответственной функции в генеративном взаимодействии.
Поэтому здесь требуется качество, которое позволяет сохранить себя, удерживать свой мир в его полноте. И мы должны признать, что ретроспективная мифологизация, свойственная этому возрасту и принимающая иногда формы псевдоинтеграции, является защитой против скрытого отчаяния. (Такая защита может состоять из всех синтонных качеств, доминирующих на диагонали в представленной таблице). Вместе с тем нужно отметить потенциальную способность человеческого существа при благоприятных условиях более или менее активно реализовывать опыт, накопленный на более ранних стадиях; и если следовать вдоль правой вертикали нашей схемы, то становится ясным, что она допускает постепенное созревание качества цельности.
Посмотрим на то, что мы уже сказали о цельности, с еще одной точки зрения: если мы говорим, что старики в некотором смысле «становятся как дети», то какой поворот они совершают: к детству, приправленному мудростью, или к тому, что мы назовем «окончательно впасть в детство»? (Старики могут стать и захотеть стать старыми слишком быстро или, наоборот, оставаться молодыми слишком долго.) Здесь им может помочь лишь ощущение цельности, под которой мы понимаем не только редкое качество индивидуального характера, но прежде всего склонность коллективного осознания к пониманию целостности цикла человеческой жизни или способности «слышать» тех, кто выразил это понимание. Это единение с упорядочивающим образом жизни древности и различными занятиями, проявляющимися в простых действиях и выражениях. Вместе с ощущением этого сродства рождается особая не подвластная времени любовь к тем немногим «Другим», которые стали «спарринг-партнерами» в самых значимых событиях жизни, сыграли главную роль в контексте основных событий жизни. Индивидуальная жизнь – это совпадение одного-единственного жизненного цикла с одним-единственным сегментом истории; и вся цельность человечества живет или умирает вместе с цельностью одного-единственного участника.
Связь времен – зрелость
Рассмотрев завершающую стадию жизненного цикла настолько, насколько это возможно в назначенном мне контексте, я ощущаю необходимость поговорить подробнее о «реальной» стадии – той, что находится между двух других стадий и в середине всего жизненного цикла в целом. Это возникшее у меня чувство лучше всего проиллюстрировать историей об умирающем старике. Он лежит с закрытыми глазами, а жена шепотом по именам называет всех членов семьи, которые пришли с ним проститься. Внезапно он садится в постели: «А кто же в лавке остался?» Я вижу в этом зрелый дух, который индийцы называют «поддержанием миропорядка».
Две стадии взрослой жизни, зрелость и юность, не всегда означают предвосхищение всех возможных подэтапов периода между подростковым возрастом и старостью; однако, хотя мы внимательно относимся к альтернативной систематизации, предлагаемой другими авторами, мы еще раз повторим свои первоначальные выводы – прежде всего, чтобы подчеркнуть глобальную логику подобной схематизации. Это значит, что в рамках представленного здесь обзора, для того чтобы перейти к очередной стадии, нам следует прежде всего доказать, что она эволюционно неразрывно связана с позднейшими и уже описанными стадиями. Что же касается возрастного охвата данных стадий, то он определяется самым ранним моментом, в котором, с учетом всех необходимых условий, рассматриваемое качество может стать относительно доминирующим и вплоть до выраженного кризиса и последнего момента, в который в логике всего процесса развития доминирующее, положение должно занять следующее качество. При достаточно широких временных границах самих стадий их последовательность предопределена. Зрелости (нашей седьмой стадии) мы приписали критическое противопоставление генеративности и замкнутости на себе, а также стагнацию. Генеративность, как мы указали, подразумевает деторождение, продуктивность, созидание, творчество, то есть производство новых существ, новых продуктов и идей, и в том числе самогенерацию в смысле дальнейшего развития идентичности. Чувство стагнации, застоя, в свою очередь, нисколько не чуждо и тем, кто занят высокопродуктивной и творческой деятельностью, но для тех, кто ограничен в активности в генеративной сфере, это чувство является всеподавляющим. Из этого противоречия рождается новая «добродетель» – Забота, растущее стремление заботиться о людях, вещах, идеях, которые заботят человека. Все те качества, которые приобретены на разных этапах развития по восходящей от младенчества к юности (надежда и воля, целеустремленность и умение, верность и любовь), теперь, при более тщательном изучении, оказываются необходимыми для решения поколенческой задачи по культивированию добродетелей у следующего поколения. И в этом заключается неиссякаемый источник жизни человечества.
Не является ли тогда деторождение (спросим мы) не простым вторичным продуктом генитальности (1980(с)), а шагом вперед в психосоциальном развитии? Поскольку любой генитальный контакт вызывает некоторое возбуждение детородных органов и в принципе может привести к зачатию, то психобиологическую потребность в деторождении, как нам представляется, не следует игнорировать. В любом случае способность молодых людей (приобретенная на предыдущей стадии – интимность / изоляция) отказываться от самих себя для того, чтобы найти другого в слиянии тел и мыслей, рано или поздно приводит к активному взаимораскрытию и либидинальному участию в том, что создается двумя людьми и о чем оба они будут заботиться. Там, где генеративное насыщение в его разнообразных формах терпит неудачу, может произойти регрессия в ранние стадии или формы навязчивой потребности в псевдоинтимности или компульсивной озабоченности собственным образом и одновременно в обоих случаях – всепронизывающее чувство стагнации.
Стагнация, как и все другие антитезы, является признаком потенциально главной патологии на данном этапе, и, следовательно, она приводит к некоторой регрессии в предшествующие конфликты. Вместе с тем необходимо понять ее природу именно на стадии, на которой она обнаруживает себя. Особенно важно это сегодня, когда сексуальная фрустрация признана крайне патогенной, при том, что генеративная фрустрация, в свете доминирующего технологического этоса контроля рождаемости, остается, как правило, нераспознанной. Сублимация, даже в самом широком ее смысле, является наилучшим использованием фрустрированной энергии. Таким образом, сегодня, как мы сказали, новый генеративный этос требует более универсальных форм выражения заботы, связанной с качественным улучшением жизни всех детей. Такая новая форма любви, caritas, позволит развитым странам предложить развивающимся, помимо контрацептивов и упаковок с едой, некую коллективную гарантию возможности жизненно важного развития, а также выживания каждого рожденного ребенка.
Но здесь я должен сказать и о других феноменах, характерных для каждой стадии, которые имеют судьбоносные последствия для коллективной жизни и для выживания человечества в целом. Если забота (как и все названные силы) есть выражение жизненного симпатического вектора, заряженного большим количеством инстинктуальной энергии, то должна существовать и противоположная ей тенденция. Такой тенденцией для старости мы называли презрение; на стадии генеративности это реджективность (отторжение); то есть нежелание включать определенных людей или группы в круг генеративной заинтересованности – человеку нет до них дела, они его не заботят. Безусловно, есть определенная логика в том, что человек тщательно (инстинктуально) отбирает тех, кто может стать самым «знакомым» или «близким», о ком он будет (инстинктивно) заботиться. Действительно, нельзя стать генеративным и проявлять заботу, не будучи разборчивым до некоторой точки неприятия. Именно по этой причине этика, закон, знание должны определять приемлемую меру неприятия для любой группы индивидов, даже если религиозные и идеологические системы верований должны стоять на защите универсальных принципов заботы о более широких сегментах общества. Именно в этом находят свое выражение такие духовные концепции, как всеобщая любовь (caritas) поддерживающая умножающиеся формы заботы.
Примечательно, что этой форме любви приходится пребывать в состоянии неопределенности в том смысле, что неприязнь имеет возможность выразить себя во внутрисемейной и общинной жизни в форме более или менее рационализированного и более или менее жестокого подавления всего, что не соответствует неким назначенным целям выживания и совершенствования. Такая неприязнь выражается в форме физического или морального насилия в отношении детей или моралистской предвзятости по отношению к другим членам семьи или сообщества. И конечно же, неприятие может проявиться в отношении всех представителей других народов. (В задачи диагностических исследований входит выявление того, каким образом некоторые из юных пациентов становятся объектами неприятия со стороны не только «отвергающей матери», но и различных возрастных групп.) Периодически такое неприятие воплощается в коллективных формах – например, во время войн против (зачастую соседних) общностей, которые неоднократно представлялись угрозой собственной общности, войн, которые ведутся не только по причине территориальных конфликтов или во имя передела рынков, но из-за представляющихся опасными отличий – причем противоборствующая сторона вполне разделяет это чувство. Конфликт между генеративностью и неприятием, таким образом, является тем онтогенетическим якорем универсальной человеческой предрасположенности, которую называют