– Да, – сказала Стелла. – Ты знаешь, что есть люди, которые покупают кроликов в зоомагазинах, а потом едят их с пюре?
– Не верь ей, – сказала я Элле, которая тотчас заплакала. – Она просто выдумывает.
– Нет, не выдумываю, – возразила Стелла. – Так действительно бывает.
– Я не хочу, чтобы папу съели с пюре, – хныкала Элла.
– Можете оставить его здесь, а когда захотите, приезжайте его навестить, – сказал Робби. – У нас большой дом, и мой папа явно с ним ладит.
По дороге домой Элла снова плакала и еле крутила педали.
– Я хочу, чтобы папа жил с нами, а не дома у какого-то мальчика!
– Это не просто дом какого-то мальчика, – пыталась утешить ее я. – Это дом, в котором у него есть друг-кролик и добрый мальчик, который о нем заботится.
– Да, – рыдала Элла, – у него будет добрый мальчик, а мы?
– Мы будем навещать его каждый день и приносить ему листья салата и кинзу, и он будет скакать вокруг нас и лизать нам ноги, как ты любишь, – сказала Стелла. – Но для этого мы должны быть умными и перестать говорить маме, что он папа. Обещаете?
Дома нас ждала встревоженная мама. Я была уверена, что она будет на нас кричать, но она только немножко поплакала и сказала, как она рада, что мы вернулись и что мы в порядке, и обняла нас всех трех так сильно, что было больно. В гостиной в папином кресле сидел странный человек из зоомагазина. Мама сказала, что, когда она пришла домой и не увидела нас, она сразу испугалась и что Алекс был очень мил, и успокоил ее, и помог ей, и даже приготовил ей яичницу в хлебе. Мы все три попросили прощения, а Стелла соврала, что познакомилась в летнем лагере с каким-то мальчиком, который очень хотел животное, и мы втроем ездили к нему, чтобы отдать ему кролика.
– Элла должна была написать записку, – сказала Стелла, и Элла кивнула и сказала:
– Я забыла.
Мы знали, что лучше всего обвинить Эллу, потому что мама всегда ее прощает.
– Это неважно, – сказала мама, – важно, что вы вернулись. На секунду я подумала, что вы тоже меня бросили и что я осталась совсем одна на белом свете.
И хотя мне очень хотелось сказать, чтобы она перестала так говорить, потому что папа нас не бросал, я промолчала. А Элла подошла к маме, обняла ее и сказала:
– Мы никогда тебя не оставим, мама. – А когда мама обняла ее в ответ, добавила: – Если захочешь, завтра после школы можем все вместе пойти к этому мальчику и поиграть с кроликом.
Кому: Сафи Морэ
От кого: Михаэль Варшавский
Тема: RE: RE: RE: RE: RE: RE: RE: RE: RE: Квест-комната “Поломка на краю галактики”
Дорогой Сафи,
я хотел бы снова поблагодарить Вас за то, что сегодня утром Вы специально для моей матери открыли квест-комнату “Поломка на краю галактики”. В целом загадки доставляли удовольствие, хоть и были слишком легкими (“Введите количество планет в нашей Солнечной системе” – ой, реально?), но последняя, в комнате, которая (если я правильно понял) должна была напоминать летающую тарелку, была раздражающей и фрустрирующей. Квест-комната не может притворяться, будто основывается на астрономических данных, и в то же время относиться к существованию инопланетян как к реальному факту. Неудивительно, что моя мать не смогла разгадать загадку, что вызвало у нее глубокую печаль и серьезную досаду. Кроме того, я рекомендую Вам отладить в комнате систему климат-контроля. Это же путешествие в космос, а не за полярный круг.
С благодарностью,
Михаэль (Варшавский)
Ледяная ящерица
В роту “Четырнадцать плюс” я вступил только ради Саммер. Она всегда была за меня. Подруга, старшая сестра, защитница, мама. Нам обоим было понятно, что, если на фронте со мной случится плохое, все, чего мне удалось достигнуть и что удалось накопить за время службы, отойдет ей. Но сегодня утром, возвращаясь из госпиталя на базу, я переписал свое завещание. Так что, если завтра я наступлю на мину в киевских закоулках или окажусь у снайпера на мушке в самом сердце Хомса, все достанется сержанту Бейкеру. Я знаю, Саммер не поймет. Я же ради нее призвался, ради нас. А этот Бейкер настоящий козел, такое мне устраивал во время КМБ, ему бы в глаз дать. Может, даже в тюрягу посадить. Но после той ночи на вышке в Балтийском море я не могу больше делать вид, что ничего типа такого. Новое завещание – единственный способ, который я нашел, чтобы сказать этой скотине: я ценю то, что он для меня сделал. Прям вижу, как он сидит в кресле-каталке с моторчиком дома у своих родителей в Кливленде, смотрит порно на компьютере и вдруг ему приходит мейл.
Отставной сержант Бейкер, у нас для тебя две новости, плохая и хорошая. Собственно, плохая – не такая уж и плохая. Всего лишь какой-то жалкий рядовой, который служил под твоим командованием (помнишь то время, когда ты еще мог пользоваться ногами, чтобы дать поджопник тому, кто тебя взбесил?), вернул свою душу на небесный склад. А вот хорошие новости – приготовься, дружок, потому что они действительно хорошие: с сегодняшнего дня у тебя в коллекции есть двадцать девять редких экшен-фигурок и восемьдесят четыре яйца удачи. Двадцать девять редких экшен-фигурок! Включая бронированную ледяную ящерицу из эксклюзивной серии “Морпехи”. Только тот, кто был в Бангкоке в день Революции тишины, мог ее заполучить. Таких всего шесть во всей факинг вселенной. И теперь одна из шести попадает в твою коллекцию.
Я прям вижу, как он движется лунной походкой спиной вперед на своем электрическом кресле. Кричит как ненормальный. Я знаю солдат, которые отслужили десятку в самых опасных жопах мира и были бы счастливы обменять всю свою пафосную коллекцию на эту сраную ящерицу. С тех пор как я ее раздобыл, я отвоевал с ней рука об руку сто сорок два одиночных боя. Сто сорок два боя! И во всех победил. Клянусь вам, если бы Бейкер знал, что я переписал завещание, он бы той же ночью заполз ко мне в спальник и перерезал мне горло. Я прям слышу радостные вопли этого мудака. Он заслужил. Мужик ради меня раздробил себе позвоночник. Он мог поколебаться секунду, как сделал бы любой другой солдат. Поколебаться секунду, а потом сделать торжественный прощальный выстрел на моих похоронах. Но нет.
Через несколько минут после того, как я отправляю в штаб свое новое завещание, у меня на экране высвечивается мейл от Саммер. Я тут же напрягаюсь. Конечно, она узнала. С ней знаком кто-то из отряда юридического сопровождения. Ее данные тоже там записаны, все деньги и пенсия в случае моей смерти на ее имя. Может, когда завещание меняется, отдел сопровождения сообщает всем потенциальным наследникам? Я остолбенело пялюсь на экран, как безоружный боец, ожидающий подмоги. В последний год я пережил несколько страшных моментов. Когда наш джип горел в Лиме, как падающая звезда. Когда на снайперском пляже в Пхукете Тимми Улитка получил пулю в метре от меня и забрызгал мне мозгом весь бронежилет. Когда в той деревне под Анкарой повстанцы заминировали упаковки со сладостями и Джемма потеряла руку. Но это ничто по сравнению с тем, как мне страшно сейчас, когда я открываю мейл от Саммер. Потому что, если она узнала про завещание, мне незачем возвращаться в Сан-Диего. В мире нет места, куда мне стоит возвращаться. Зря я отправил им новое завещание. Я мог исправить все от руки, отдать товарищу по взводу и попросить, чтобы передал это в штаб, только если со мной что-то случится. Но я, идиот такой, взял и загрузил завещание на сервер, рискуя, что про него узнает весь мир.
Я открываю мейл от Саммер так, как переворачивают труп террориста, на котором может быть пояс со взрывчаткой. Медленно и осторожно. Ладонь вспотела, и тачскрин телефона не отзывается, но я протираю его кусачим больничным одеялом, и мне наконец удается открыть мейл. Саммер пишет, что от меня уже несколько дней не было вестей и она волнуется. Что ж, я начинаю писать ей о ранении. О том, как мой сержант спас мне жизнь и как я чувствую, что ему обязан и должен отдать что-нибудь взамен. И как, хотя он уже и взрослый, двадцатилетний, он помешан на файтамонах даже больше, чем мы. Но посреди мейла я останавливаюсь, стираю все и вместо этого пишу другой мейл, короткий. “Все в порядке, я был немного занят”. Я добавляю три эмодзи красных сердечек и еще один с пальцем, прижатым к губам, как будто это секрет. И дописываю: “Когда вернусь, все расскажу”. Она в жизни не поймет. Ее там не было.
“Четырнадцатую плюс” создали ровно через год после того, как Трампа избрали на третий срок. Америка зализывала раны от войны с Мексикой. Реально, мы не думали, что будет так трудно. На фронте наши дроны месили их с воздуха, но против терактов в торговых центрах особо не попрешь. Вся страна превратилась в поле боя. Джихадисты и эти вонючие русские собрались против нас в единый кулак и начали так отсыпать мексиканцам оружие, как будто последние дни настали. Государство объявило военное положение. Сначала была мобилизация, а потом, когда дела пошли по-настоящему плохо, объявили о создании “Четырнадцатой плюс”. По идее, чтобы пойти туда добровольцем, нужно было разрешение от родителей. Но после большой рождественской атаки на Сан-Диего мы с Саммер остались одни. То есть у нас был какой-то опекун, которого назначило государство, но решали мы сами. Сначала Саммер и слушать не хотела, но рекламы по телевизору шли одна за другой, и в конце концов она сломалась. Солдаты в “Четырнадцатой плюс” получали настоящие солдатские зарплаты, в пять раз больше, чем платили Саммер в “Макдоналдсе”. Но не это было решающим. На приемно-распределительную базу меня в итоге привели лимитированные серии, которые показывали в рекламе. Лимитированные серии файтамонов, ключевых фигур с мега-экс-пи, которые релизились только в боевых зонах. Американская армия выпускала их лишь на сорок восемь часов, и, чтобы заполучить такую фигурку, нужно быть там, на месте. То есть или ты морпех, или российский вэдэвэшник, или еще кто-нибудь, кто воюет там против нас. Я сказал Саммер: “Я подпишу контракт всего на год. Каждый месяц буду слать домой деньги, а когда вернусь, у нас будет самая сильная коллекция в городе и, может быть, даже в факинг стране”. И я был прав. Как же я был прав. Шесть сверх-карт. Шесть редких сверх-карт с трех континентов. Шесть. До армии я видел сверх-карты только в роликах на ютубе, а сейчас, если проживу еще десять недель, вернусь с ними домой к Саммер, как король.