Так что, если без ложной скромности, поработали мы с Вами, дорогой пан Войцех, неплохо. Есть результат. И как жаль, что в последний день погиб наш сотоварищ Жак. Человек был надёжный, смелый и верный. Мир его праху…
С горечью вспоминаю Агнешку. Да, непростая была девушка, с двойным дном. Сумела обвести меня вокруг пальца (говорю со стыдом) и тем самым чуть не разрушила всё наше предприятие. Но всё-таки жаль до слёз… И не вздумайте винить себя в её смерти. Агнешка стала последней жертвой Зыха. Уму непостижимо! Мужчина прикрывается женщиной, словно щитом. Я казнил Зыха, повторяя имя брата. Но вместе с тем я отомстил и за калушинского старосту с его внуками, и за польскую девушку — невесту Юрия, и за Агнешку… И, уверен, за многих других.
Через посредство мсье Андре я смог достойно похоронить Жака с Агнешкой. Родных у обоих не было, так что формальности оказались несложными. Они упокоились на кладбище Монмартр. И если я когда-нибудь снова окажусь в Париже, то навещу их обязательно, — и лихого парня из Сите, и девушку с несчастной судьбой, отношения с которой сложились так причудливо и печально…
А что же наш парижский Комитет? Наверно, Вам будет интересно знать, что с отъездом Лелевеля и Ходзько, а также со смертью Зыха он полностью дезорганизован. Зыха похоронили пышно на центральном парижском кладбище Пер-Лашез. Приехал старый дурак Лафайет и произнёс трогательную речь. Мол, пан Цешковский пал, как солдат, в борьбе за освобождение Польши. Примерно о том же говорили Кремповецкий, Гуровский, Петкевич и другие. Грозились продолжить начатое дело, хотя ясно, что ни сил, ни средств у Комитета в его нынешнем состоянии для этого нет.
Пани Беата на похороны не пришла. Отсутствие вдовы, конечно, заметили и по этому поводу было выдвинуто немало гипотез. Но мы с Вами знаем, что старый негодяй Лелевель выдал племянницу замуж фактически насильно, и ничего кроме отвращения та к Зыху не питала. Поэтому и не стала лицемерить, — надевать траур, оплакивать, горевать…
Что касается Лелевеля, то он уехал из Франции в Бельгию. Звал с собой и пани Беату, однако та отказалась. Теперь у неё другие планы, поэтому она вернулась в Варшаву. Бывший председатель Комитета ныне преподаёт в брюссельском университете и, по моим сведениям, от политики в значительной степени отошёл. Ходзько перебрался в Лондон. Насколько известно, серьёзно занялся наукой — пишет некий исторический труд. Дело мирное, давно бы так.
Однако фактический распад Комитета не означает, что эмиграция в целом стала более разумной и менее воинственной. По-прежнему плодятся различные организации, провозглашающие целью борьбу за свободу и независимость Польши, фонтанирующие ненавистью к России. И лично у меня нет сомнений, что рано или поздно какая-то из них (или несколько) решатся повторить авантюру Заливского при поддержке тех же англичан. А значит, для моей службы работа вновь найдётся. Хотя, в сущности, она и не заканчивается…
А теперь поговорим о Вас, пан Войцех.
Я не знаю Ваших дальнейших планов. Возможно, Вы решите вернуться в прокуратуру или заняться чем-то ещё, зная Вашу энергичную натуру, и мысли не допускаю, что Вы будете сидеть сложа руки, проедая накопления. Не подумать ли в этой связи о службе в наместничестве? Паскевичу нужны (и угодны!) люди надёжные, умные, деятельные. Особенно проверенные делом и обстоятельствами. Такие, как Вы. Я мог бы всё это устроить и поручиться за Вас.
Заканчивая письмо, вижу, что многого не сказал. Да и трудно всё изложить на бумаге… То ли дело живой разговор! Поэтому зову Вас в гости. Приезжайте, пан Войцех. От покойных родителей я унаследовал хороший дом в Санкт-Петербурге, а после гибели брата мне его делить, увы, не с кем. Поэтому Вы меня никоим образом не стесните. Наговоримся вдоволь и, главное, обсудим вариант с Вашей службой в наместничестве.
Так что приезжайте! И обязательно не позднее середины августа. Вы будете желанным гостем на нашей свадьбе с пани Беатой».
Март 2023 года,
Кисловодск — Волгоград