Шнобель смотрел на Дениса с прищуром и с хитринкой. Заменить нос – и вылитый Ильич, беседующий с Иудушкой Троцким.
– Документики ваши можно посмотреть… Так, Носов Денис Михайлович, прописан в городе Москве, в столице соседнего государства… И что ж вы делали на нашем пляже?
– Гулял.
– А почему крутились возле карточных игроков?
– Искал нужных людей.
– Понятно… Вы сами играете? Искали подходящую жертву?
– А вот и не угадали. Я с картами не дружу.
– Значит вы милицейский агент… Или сотрудник?
– Ни в коем случае! Совсем даже наоборот… Моему корешу с женой срочно нужны новые паспорта. У вас в городе есть такие умельцы?
Шнобель задумался… На первый взгляд – паренек слишком шустрый. Как бы не засланный казачок. А с другой стороны – из местных каждый второй знает Гарика, который нарисует любую ксиву. От брачного свидетельства, до Нобелевского диплома. А паспорта, так это у него ширпотреб, изделие широкого потребления… Гарик всегда благодарен за клиентов. Он даже рекламу в газете давал.
– Есть такой человечек! Умелец высшей пробы. Но здесь справки бесплатно не дают.
– Понял… Сколько?
– Сто баксов.
– Двадцать.
– Пятьдесят. Для москалей специальная скидка.
– Согласен.
Денис вытащил бумажник и извлек зеленоватую купюру.
– Слушаю адрес вашего умельца.
– Идете на рынок. Входите не с боку, а по центру, со стороны мясных рядов. Держитесь крайнего правого ряда. В четвертой палатке от начала, там, где одна баранина – спросите Гарика. Как он откликнется, то передайте привет от меня, от Ставроса.
– Так вы грек?
– А вы решили, что армянин?
– Думал, что еврей. Глаза у вас очень умные. И пальцы музыкальные, как у скрипача…
Когда Денис ушел, то Ставрос со шнобелем задумчиво посмотрел на свои руки. Ладони были крючковатые и огромные, как у одесского биндюжника или портового грузчика… Грек встал, подошел к зеркалу и попытался рассмотреть свои глаза. Он искал в них признаки ума…
Следственный изолятор, куда поместили Славу Зуйко, находился далеко от моря. Соседи сизо – консервный заводик и автомастерская. А местность вся скалистая, без зелени – здесь птицы не поют, деревья не растут…
Для побега надо было установить контакт с кем-нибудь из местных сатрапов. Лучше – с начальником заведения. В крайнем случае – с тюремщиком или конвоиром.
Ольга уже три часа наблюдала за объектом. Мрачный дом посещали следователи, адвокаты и жены подследственных с передачами… Сотрудники изолятора не выходили даже в обеденный перерыв.
Очень не хотелось идти внутрь заведения. Контакт там установить можно, но развить его очень трудно. Все ходят в военной форме, а это располагает выполнять служебный долг. И, кроме того, все боятся друг друга.
Ольга обошла изолятор по периметру и с удивлением обнаружила три пролома в заборе. Наверху сигнализация с колючей проволокой, а в метре от земли дыра размером А-3. Не каждый пролезет, но после месячной диеты – нормальный ход.
За забором слышался скрежет и неприличные слова… Ольга присела и заглянула в дыру.
Здесь был не просто внутренний дворик, а его задняя часть. И склад крупного барахла, и курилка для своих, и мастерская. А вдали – большая клетка для прогулок заключенных.
Тот, кто беззлобно матерился, был единственным живым существом на площадке. Он копался в моторе старенького автозака – автомобиля для заключенных, крытого грузовичка для перевозки подследственных.
У мужика были приметные усы, но именно они не позволяли определить возраст субъекта. Где-то от тридцати до сорока пяти.
Ольга успела к торжественному моменту – шаливший мотор заработал ровно, без аритмии. Усатый шофер три минуты погонял двигатель и довольный начал отмывать руки бензином. Всем своим видом он показывал, что на сегодня свой личный план выполнил… Потом он нырнул в здание, а Ольга пошла к проходной. Она решила ждать усача.
Шофер автозака вышел чистенький, причесанный, активно пахнущий не бензином, а мощным парфюмом. Не узнать, если бы не усы.
Своей машины у него не было, и Ольге пришлось догонять усатого, спускаясь за ним по скалистым тропиночкам. Довольно быстро они оказались на автобусной остановке.
Понятно, что всю дорогу Ольга выдерживала дистанцию, а шофер не оглядывался. Грехи за ним водились, но маленькие. На слежку за собой он никак не рассчитывал – слишком мелкая сошка.
Ялта – город маленький, но и здесь есть автобусы, которые вывозят трудящихся из центра города в спальные районы. И здесь транспорт переполнен в часы пик. Правда, концы здесь короче. Максимум – пять остановок.
Ольга втиснулась в автобус вслед за усатым и для конспирации развернулась к нему спиной. Она не боялась упустить его – тяжелый запах дешевого одеколона указывал, что объект рядом.
К последней остановке салон опустел. Автобус забрался на горку, где уже не было жилых пятиэтажек. Только маленькие домики на трех сотках. И у всех абрикосовое дерево, цветник, виноград и в дальней части летние сарайчики – жилище для отдыхающих дикарей.
Усатый покинул автобус и еще долго шел вверх по каменистой улочке. Оленька плелась за ним до тех пор, пока он не юркнул в одну из калиток у дома, где резной палисад.
Пока все было понятно – он двигался вперед, а она преследовала. О дальнейшем Ольга не думала. А что тут думать! Надо войти в калитку, постучать в дверь и начать беседу на общие темы. И вдруг неожиданно предложить взятку за помощь в побеге… План хороший, но рискованный. Вдруг усатый водитель-охранник окажется гордым и честным. Такое вполне возможно. Пусть это один шанс из тысячи, но вполне возможно….
Войдя в калитку, Ольга поднялась на крыльцо и остановилась перед распахнутой дверью. Что делать? Стучать или прямо входить?
Она вошла… Не далеко, не в комнату, а так – сделала три скромных шага по коридору.
Ольга хотела окликнуть хозяина, но вдруг ее оглушил женский визг. Вероятно, усатый подкрался к жене незаметно и внезапно. Подкрался и испугал… Только так можно было объяснить этот дикий крик за фанерной перегородкой. Крик, перешедший в нервный хохот, а затем в злое ворчание.
– Чуть не до смерти испугал, чертяка ты идиотская!
– Я пошутил, Лидочка.
– Дурацкие у тебя шутки… Подошел сзади, как кот, и по заднице меня лапой хлопнул. Очень смешно… Как был в молодости оболтусом, так олухом и остался!
– Не ругайся, Лидочка. Я деньги принес. Нам сегодня зарплату дали.
– И ты называешь это деньгами? Не смеши народ! Это гривны, а не деньги… Вот твой напарник, он деньги приносит. Я видела – он дом строит с туалетом внутри.
– Я же говорил, Лидочка, что Гришка взятки берет.
– Интересная картина! Он берет, а ты не берешь… Вот почему ты, балбес, взяток не берешь?
– Не положено.
– Гришке твоему положено, а тебе нет? Его жене положен теплый сортир, а мне нет? Это почему я должна и в дождь и в холод на двор бегать?.. Хватит! Я так решила – или ты начинаешь брать взятки, или я перестаю тебе отдаваться.
– Так нельзя, Лидочка.
– Можно, Федя!.. Правильно тебя мамка назвала. Самое глупое имя. Федя, он и в Африке – Федя… Значит так! Сегодня я в спальне сплю, а ты, Федя, в большой зале. На узком диванчике… Вместо меня под бок присягу свою положишь. Раз она тебе милей – с ней и спи!
Оленька слышала весь скандал в деталях. Семейная пара была всего в метре от нее, прямо за фанерной перегородкой, пропускавшей все полутона беседы. Тем более, что супруги говорили громко. Очень громко!
Разговор явно зашел в тупик, и Ольга попятилась, боясь встречи с кем-то из взволнованных супругов… Она успела высочить за калитку, как в коридоре послышался топот, и на крыльцо выскочил усатый Федя. Он был очень обижен и огорчен перспективой спать на жестком диване в обнимку с присягой и уставом караульной службы… Ему надо было обдумать ситуацию. И он пошел в пивную.
Нормально! Все так делают.
Ольга поспешила за ним… Федя шел не вниз, где дорогие кафе и фирменные пивные бары. Он знал точку, где за простым магазином роща из трех каштанов. Под каждым деревом – самодельные столы и скамьи на четыре сидячих места. И никаких официантов, никаких подносов и чаевых.
Федор зашел в магазин, взял три банки пива, сухого леща и пачку бумажных салфеток… Ольга тоже купила бутылку светлого пива и пластиковый стаканчик.
Они оказались за одним столом, где больше никого не было… Федор был насуплен, углублен в себя и в своего леща. На соседку он почти не обратил внимания. Лишь в самом начале глянул искоса, низко голову наклоня. Глянул и сразу же достойно оценил ее фигуру.
Ольга заметила его взгляд. Даже не заметила, а ощутила. Женщины даже спиной чувствуют интерес к себе… Раз так, то усатого шофера будет совсем просто разговорить.
– Почему вы так печальны? У вас же такое красивое имя – Федор.
– Откуда вы знаете мое имя?
– Я все о вас знаю, Федя… Ваша жена, ваша Лидочка иногда бывает резка, но в чем-то она права. Нельзя жить, подчиняясь только уставу. Мы же не немцы, в конце концов… А Гриша, он у вас постоянный напарник?
– Да… Но причем здесь Гриша.
– Он при деньгах… Интересно, а за что ему взятки дают?
– За мелочи всякие. Кому письмо передаст. Кому – бутылку.
– Действительно, это пустяки… Мы с вами, Федя, начнем крупно работать. Вы хотите крупную взятку?
– Хочу… А за что?
– За побег… Вам, Федя, и делать ничего не придется. Но вы спасете отличного парня. И вы начнете, наконец, строить свой дом со всеми удобствами… А как Лидочка будет рада! Так вы согласны?
– Согласен… Берите леща. Очень вкусная рыбка…
В старые времена актеров хоронили за оградой кладбищ. Как изгоев, как колдунов и самоубийц. Понятно, что это варварские средневековые предрассудки, но доля сермяжной правды здесь есть. Хороший артист – пожиратель чужих душ. Хоть по системе Станиславского, хоть как! Если ты вошел в образ, то значит, что ты свою душу временно заменил другой. Потом обратная замена. Затем еще, и еще, и еще… К середине жизни лицедей напрочь забывает, где он сам, а где смесь из других характеров, где части от сыгранных ранее персонажей, их голоса и мысли, их радости и страдания.