* * *
Андрей думал очень много. Его расстроили отношения Веры с Базукой, но на самом деле он понимал причину отказа – он такой девушки не достоин. Пока не достоин. Базука еще хуже, но сейчас Короленко не так уж и выигрывает в сравнении. Ему нужно заново подняться, осознать себя, найти иное место, но уже по своим правилам. И тогда он будет по-другому выглядеть в глазах как Веры, так и любой другой достойной девушки. Еще недавно он здесь был королем – ну, одним из двух королей. И все еще находится в центре женского внимания, вот только пустышки его не интересуют, а для девушек уровня Веры ему надо вернуть свои позиции.
Первое, что необходимо сделать, – устранить последствия ошибок. Если он не хочет быть похожим на своего отца, то никаких дел с грязными деньгами. Вернуть? Приехать с повинной и просто вернуть? Можно, если хочешь прокачать характер. Но жить потом без одного уха все же не очень. А это неизбежно, когда они деньги пересчитают – ведь он успел нехило потратиться на клубы и угар.
И тогда он принял волевое решение – вложил все деньги в первый попавшийся фонд помощи больным чем-то там. Он не стал углубляться, решив, что если грязные деньги поработают на любую хорошую цель, то они и отмоются. И вместе с тем отмоется сам Андрей.
Оценки он вернул на прежний уровень за две недели. Пошел в офис сырьевой компании, где когда-то проходил практику, и устроился там помощником бухгалтера. За копеечную зарплату, но зато сам, используя лишь свои прошлые успехи и репутацию. Еще через две недели снял комнатку в квартире на окраине и съехал от родителей. Не прошло и месяца, как жизнь Андрея Короленко стала совсем иной: беднее, труднее, но понятнее. И больше никаких сделок с совестью. Самое поразительное – после его отъезда резко изменились отношения и с отцом. Не то чтобы тот все осознал, но определенно был настроен осознавать и разговаривать с сыном. И как-то по-человечески попросил его оставить себе хотя бы машину – как знак того, что его сопротивление не выходит за рамки здравого смысла. Они впервые за всю жизнь наконец-то начали просто разговаривать, а не кидаться друг в друга заданиями и отчетами.
Это был жизненный прорыв – и за него можно было благодарить тот самый разговор в институтском коридоре. Теперь по-прежнему уже не будет. Даже если Андрей окончательно помирится с отцом и сможет принять некоторые жизненные позиции того, все равно это общение будет строиться по другим правилам. И он мог собой гордиться. Теперь осталось найти вторую половину, то есть Веру, и обо всем ей сообщить. За это время они с Базукой уже как раз должны были расстаться: Вера слишком умна, чтобы выносить долго такого бездаря, а Базука – слишком бездарь, чтобы пребывать с кем-то в отношениях больше пяти дней.
Вот только жизненную синусоиду, главный закон функционирования мира, никто не отменял. На фоне морального подъема и гордости собой Андрей столкнулся с очередным поворотом – на это раз вниз, как всегда бывает после движения вверх.
– Это он! Хорек, я тебе точно говорю – он! – услышал Андрей в стороне, когда в супермаркете выбирал себе макароны подешевле. Прислушался: – У нас всё после него развалилось, многие ребята свалили, Марат рвет и мечет. Марату нужна настоящая жертва – и я ее как раз вижу.
На конце фразы говоривший расхохотался, как будто у него как раз началось движение жизни вверх. Он даже тон не подумал сбавить, привыкший вести себя как хозяин в любом месте. Но собеседник его не был так уверен:
– А если не он? Мало ли блондинчиков его роста в городе шарится? Тот уже давно свалил с деньгами в какие-нибудь хренотени, чтобы его никогда не нашли.
– Тебе-то какая разница – он или не он? Похож – и ладно. И Марат долго разбираться не будет, лишь бы злость сорвать.
Андрей на пару секунд сжался. Ему-то точно было известно, он или не он. Аккуратно положил пачку на полку, провел напоследок по ней пальцем – и рванул в сторону выхода. Пара мужиков, разумеется, сразу понеслась вдогонку. Он не глянул на машину, бросил ее на стоянке и сразу свернул за угол, надеясь оторваться от преследования. Спортивное прошлое помогало, но он бездумно побежал в сторону университета, как будто собирался укрыться в его стенах поздним вечером. Вовремя сообразил и свернул, но он будто указал бандитам направление – искать там.
Прижался к холодному металлическому боку гаража, темнота его скрывала, но паника не проходила. Ему даже домой возвращаться было страшно – вдруг выследят и тогда достанется не только ему, но и пожилой хозяйке квартиры, сдавшей ему комнату.
К счастью, телефон был при себе. Он мог набрать отца – уж если впутался в криминал, так самое время подтягивать криминального родителя, тут уж не до выпендрежа. Почему жизнь устроена так гадко? Ведь он все наладил, все вопросы постепенно решил, определил свои цели и приоритеты, на собственные ноги встал и собирается на них стоять дальше, но мельчайший косячок из прошлого выплывает и рушит все достижения?
Глава 13. Слабое место противотанкового гранатомета
Позвонил Андрей Базуке. Тот скорее будет ржать и издеваться, чем читать глубокомысленные нотации о загубленной жизни – и в этом отца победил. Базука и ржал. Андрей некоторое время терпеливо ждал, но потом забеспокоился – если телефон на морозе разрядится, то у него отвалится последняя надежда на какую-то помощь. Потому он все же перебил гогот:
– Захар, можно, я к тебе пока приеду? Отсижусь, соображу, что делать.
– Свихнулся? – с улыбкой отозвался тот. – А может, сразу хвост ко мне приведешь? То есть если меня в прошлый раз недоубивали, то почему бы не попытаться снова? Не-не, придурок, справляйся сам. И делай вид, что меня вообще не знаешь. В благодарность, что я такой вид по поводу тебя уже делал.
– Но…
– Иди в зад, Короленко. Мы с тобой даже приятелями никогда не были, чтобы за компанию погибать.
И бросил трубку. Андрей поежился, но на самом деле хорошо понимал ход мыслей Базуки – у него нет ни единого повода хоть что-то делать. Значит, все-таки отец. Или Вера с ее друзьями? Вот тут сразу колонки «за» и «против» уравновесились: с одной стороны, эта троица явно небезразлична к его положению и уж точно на улице зимой не оставит; с другой – с них толку в такой войне ноль целых ноль десятых. А подставить их под раздачу можно запросто. Они втроем как раз по силе равны престарелой хозяйке его квартиры.
Он так и не решил – смартфон, напугав, зазвенел в его руке сам.
– Андрей, – обратился к нему Базука совсем с другой интонацией. – Приезжай ко мне, отлежишься и подумаешь. У меня есть хата в центре, скину адрес, сам там буду через полчаса.
– С чего вдруг? – вопрос был логичным.
– Просто ты ж все равно или Вере, или ее прихвостням звонить будешь. Они хоть и бестолочи, но брошенного щенка на улице не оставят. И тогда со временем выяснится, что я, оказывается, мудак и злобное чмо, которому чужая беда по бубну. И снова начнут смотреть своими жалобными, но обвиняющими глазенками.
– Но ведь именно так ты три минуты назад и выразился…
– Клевета. Адрес скину! – рявкнул тот и снова отключил вызов.
Короленко приглашение принял, безвыходность диктовала свои условия. Нужная новостройка оказалась не так далеко, всего семь кварталов пешком, а Андрея все еще не отпустила истерика, потому он даже на троллейбусной остановке обозначаться не хотел.
И все равно пришел чуть раньше Базуки. Машина с визгом припарковалась – никакой конспирации – и сам Захар вывалился на улицу, выдавая с каждым словом застывающий облачками пар:
– А твоя тачка где?
– Бросил возле магазина, – признался Андрей. – Сначала побоялся, что догонят до того, как успею вывернуть с парковки. А потом побоялся возвращаться – ведь они могут допереть, что единственная оставшаяся машина может быть именно моей.
– Солидно, – похвалил Базука, направляясь к подъезду и показывая путь. – Солидно – отбиваться от противных хулюганов такими крутыми подарками, как новая тачка.
Короленко, плетясь за ним, вздохнул:
– Так это еще и не первая машина, которую я в них бросил. Первую после твоего предупреждения сменил – в смысле, ту оставил в гараже отца, а другую взял. Ведь если меня на лицо запомнили, то машину-то стопудово.
Базука обернулся с озорным блеском в глазах:
– А если папик твой ту тачку взял бы и на себя удар принял?
– Надеюсь, в ближайшее время не возьмет, – Андрей поежился. – У него любимая марка другая. Но если и случится, то что я еще мог поделать? Честно рассказать, как облажался?
Базука в очередной раз рассмеялся:
– Честно увезти машину под пресс на свалке, а папику честно соврать, что в лепешку ее разбил! Поорал бы, пинка выписал, зато сам бы не пострадал. Нет, я просто поражаюсь, как у вас, благородных бизнесменов, о родне заботятся. Любо-дорого не брать пример!
Андрею запоздало стало неловко. Хотя на фоне последних сведений об отце страх за того как-то поуменьшился – еще неизвестно, кто кому накостыляет, если коса на камень найдет.
Разумеется, квартира оказалась роскошной: несколько спален, шикарный дизайн. Ничего общего с нынешним жильем Андрея. Вот так принципиально отличается жизнь двух бунтовщиков, разница между которыми лишь в том, что один выпендривался с пеленок, а второй только начал. И, похоже, Базука здесь постоянно не жил, только отлеживался после вечеринок и возвращался в особняк к родителям, ведь они сразу привыкли, какой он, а не были ошарашены через двадцать лет.
Но Андрей своим выбором все равно гордился. Будет гордиться сильнее, когда старые проблемы до конца разгребет и сможет заново строить из себя самостоятельную единицу. И Захару он был благодарен. Вот только это не ведь не конец истории, а только ее начало. Потому он уместился на краю длиннющего дивана и, потирая замерзшие руки, спросил:
– И что мне делать теперь? Как выкрутиться? Реально, что ли, помириться с родителями и куда-нибудь уехать навсегда? Но точно ли никто не пострадает вместо меня?