у мгновений он уходит, и я остаюсь одна на этом пиру, не в силах поверить своему счастью. Я возвращаюсь на кровать, подтягиваю к себе поднос с едой и одним движением, за которое мои дети получили бы нравоучительную лекцию, включаю телевизор и завтракаю под успокаивающую бессмыслицу утреннего шоу.
Не знаю, что доставляет мне наибольшее наслаждение – еда, номер или отсутствие необходимости куда-то бежать. Я медленно пережевываю каждый кусочек, и мое тело последовательно вспоминает, что можно жевать, чувствовать вкус, дышать и есть. Я наливаю себе маленькие порции кофе, добавляю идеальное количество сливок и пью, пока он еще горячий. Мне не нужно никуда никого везти, не нужно искать потерянные вещи, не нужно готовить завтрак и слушать критику на него же, мне не нужно со стыдом узнавать, что ребенок обещал что-то принести в школу через двадцать минут, но еще не озаботился, где это самое что-то найти. Мне не нужно одновременно чистить зубы и делать дела на унитазе, потому что сейчас есть время сделать все по очереди, и никто не ждет меня под дверью ванной. Это настоящий рай. Единственная моя задача на ближайшие три часа – это вернуться в университет и сделать презентацию. «Электронная хрестоматия для нового поколения» – так я ее назвала. Не самое громкое название, и если Кэтрин окажется права, у меня будет приятная небольшая управляемая аудитория, и я просто изложу свою идею и проведу остаток дня, слушая чужие презентации, что позволит мне еще лучше выполнять любимую работу. На ланч я, возможно, схожу куда-то в тайское место. Поем одна, с книгой. Боже мой! Мир и покой! Почему я раньше этого не делала?
Из-за детей, конечно же. Но тогда зачем я рожала детей? Посмеявшись сама над собой, я беру телефон и отправляю Кори и Джо фотографию своего кофе.
«Завтрак в постель. Ваша мама может привыкнуть…»
«Даже не мечтай», – мигом отвечает Кори. Хорошо. Время семь, она уже не спит. Значит, соблюдает режим дня.
Я пишу Джону:
«Как дела?»
Он тоже сразу отвечает:
«Так же, как и вчера в десять вечера. Через десять минут Кори едет на хлорный завтрак, – так ее тренер называет летние тренировки на рассвете в открытом бассейне. А Джо и я будем смотреть, как она плавает, а потом поедем завтракать».
«Фруктами»
«Так точно. Лаймовые леденцы считаются за фрукты?»
Я отправляю в ответ большой палец вниз, осознавая, что занудствую и ему не нужно мне об этом говорить. Занудство – это огромная часть работы под названием «воспитание детей», и он бы это знал, если бы появился дома пару раз за последние несколько лет. Вместо ответа он звонит мне.
– Прости за стеб. Присылай мне всякие полезные советы – я в них нуждаюсь.
Вот! Так-то лучше. Я откидываюсь на подушку.
– Вы хорошо проводите время? – спрашиваю я.
– Очень. Вчера каждый выбрал один любимый фильм, и мы устроили просмотр, а потом делились, что кому понравилось. Джо даже попкорн отложил. Это очень помогло сломать лед. Я уже чувствую, что гораздо лучше их знаю. Хотя, конечно, впереди еще долгий путь.
Я чувствую укол ревности, но потом смотрю на завтрак и на красивый номер. Мир и покой, напоминаю я себе. Ни посуды, ни суеты, ни хлорного завтрака.
– Что выбрали дети? – спрашиваю я, мысленно строя догадки. Джо, скорее всего, выбрал «Империя наносит ответный удар» – это его любимый эпизод «Звездных войн». А Кори, негодяйка бездушная, выбрала… «Незваные гости»? «Телеведущий»? Или, может, «Девичник в Вегасе»?
– Джо выбрал «Индиана Джонс: в поисках утраченного ковчега».
Я была удивлена. Он же маленький невинный ребенок. Невозможно представить, чтобы он радовался при виде тающих лиц нацистов. А этого очень много в этом фильме. Но с другой стороны, это уже такой взрослый выбор. Еще одно напоминание, что мне нужно оставаться в контакте с детьми.
Эх. Ну ладно. Я почти угадала. Стивен Спилберг вместо Джорджа Лукаса, но те же самые актеры, тот же жанр, историческая перспектива.
– А что выбрала Кори? – спрашиваю я.
– Разве это не очевидно? «Дневник памяти». Боже. Наверное, в какой-то момент через это проходит каждая девушка.
– «Дневник памяти»? – автоматически переспрашиваю я. Когда мы с ней смотрели вместе этот фильм, то только и делали, что высмеивали происходящее. Почему Райан Гослинг так не любит носить одежду? Разве нельзя решить ваши проблемы, просто поговорив? Почему они не могут пойти и целоваться в сухом помещении?
Но зато нам обеим понравился «Ноттинг-Хилл». «Я просто девушка… которая пришла к парню». Лучшие моменты мамы и дочки. Ну или я так думала.
– У нее сердце сжималось весь фильм, а в конце она плакала. Я этого не понимаю.
Я напрягаюсь, не желая признавать, что ее выбор – полная неожиданность для меня.
– А что выбрал ты? – спрашиваю я. Может быть, из вежливости. А может, потому что хочу знать.
– Это очень просто. «Дамочки покоряют Манхэттен». Классика. Ты смотрела?
– Пожалуйста, скажи, что это шутка.
– Это шутка. Я не стал раскрывать свой любимый фильм, потому что он недетский и мы с тобой не обсуждали этот аспект. Я выбрал «Флетч» – смешной, глупый и настолько старый, что они его точно не смотрели.
– «Флетч» – хороший выбор. А какой у тебя на самом деле любимый? Нет, подожди, я же должна его знать, да?
– Прошли годы. Ты могла и забыть.
– «Старикам тут не место», – объявляю я.
– Да. Фильм про мужчин. Иногда я думаю, что недостаточно часто его смотрел до ухода от вас.
Я роняю вилку. Мне приятно или неприятно слышать сейчас, как он кается? Так или иначе, я перестаю ощущать душевный комфорт.
– Я тут пытаюсь спокойно позавтракать.
– Прости. Суть в том, что у нас все отлично. Желаю тебе хорошо провести время и не волноваться так за детей.
– Да уж. И тогда я буду первой матерью за всю историю мира, которая перестала волноваться за детей, как только ее об этом попросили.
– Справедливо. Что ж, сходи с ума от беспокойства. Но у нас все хорошо.
– Да, – вне себя от грусти говорю я, – похоже на то.
Когда разговор закончился, я смотрю на свой завтрак и уже не чувствую никаких восторгов. Это просто завтрак. Я могла бы приготовить себе такой же в любой день, и он бы стоил в десять раз дешевле. И спальня у меня дома тоже красивая. Я могла бы принести красивый завтрак в свою красивую спальню в моем красивом доме, пока мои прекрасные дети еще спят, если бы мне так уж сильно захотелось поесть в кровати.
Конечно, потом мне пришлось бы самой мыть посуду. И отстирывать простынь от жирного бекона. Но все равно – дети тогда были бы со мной, а не с мужчиной, который мне кажется то давно забытым лучшим другом, то совершенно незнакомым человеком.
Джон, за которого я вышла замуж, никогда ни о чем не жалел. У него просто отсутствовала эта опция в генетическом коде. Сначала я воспринимала эту черту за уверенность, но, как и всегда бывает в долгосрочных отношениях, то, что сначала восхищает, потом начинает люто раздражать. Я заметила, что разные маленькие неурядицы – проседание в карьере или несколько бессонных ночей – он принимал на свой счет и чувствовал личную вину. Я узнала, что под маской самоуверенности живет слабое, но опасное ощущение «мне все должны». Я узнала, что когда жизнь наладилась, а потом наступили тяжелые времена – а они наступили и были почти невыносимы, где-то за два года до его ухода, – Джон понятия не имел, как справляться. Он совершенно точно не умел просить о помощи или извиняться. Джон постгонконговской эпохи только этим и занимается.
В связи с чем у меня вопросы: он стал новым человеком, способным к раскаянию, с внезапно открывшимся интересом к детям и кредиткой для меня «на всякий случай»? О, черт, кредитка! Я забыла рассказать ему об астрономической стоимости моего проживания в Нью-Йорке. И Талия так со мной и не связалась, так что конца этому не видно. Боже, что, если она так и не выйдет на связь до конца недели? Это вообще возможно? И что тогда? Мне возвращаться домой с поджатым хвостом и признавать, что я не способна отдохнуть неделю?
Я уже готова провалиться в черную яму своих мыслей, как вдруг звонит телефон. У меня бьется сердце. Может, это Талия. Или дети. Или Джон с известием о том, что дети пропали. Смотрю на экран. Номер с кодом 888. С ума сойти, я перепила кофе. Нажимаю на кнопку ответа и жду, что мне скажет робот откуда-нибудь из аптеки.
– Здравствуйте, – говорит спокойный, сексуальный женский бот[29]∗. – Вас беспокоят из отдела по борьбе с незаконными транзакциями. – Пауза. – Золотая семейная карта «Американ Экспресс». Пожалуйста, подождите ответа специалиста.
О, конечно. Я же пользуюсь новой картой в другом городе в дорогом отеле. Наверное, нужно будет подтвердить, что я это я. Далее на связь выходит женщина с низким голосом и дружелюбным тоном. Она представляется именем Марлин и просит подтвердить последние четыре цифры номера моей страховки и «кодовое слово». Я называю «престо» – Джон всегда выбирал его. Затем она говорит мне, что в отношении моего счета наблюдается подозрительная активность.
– О, – бодро говорю я. – Ничего подозрительного. Я эту неделю в Нью-Йорке.
– Дело в том, мэм, – перебивает меня Марлин, – что списания происходят из разных мест. Я озвучу их вам, и если списание обоснованно, вы мне это подтвердите.
– Хорошо, – озадаченно соглашаюсь я и думаю, что с этими вопросами лучше обращаться к Джону. Наверное, он расплачивается картой из Пенсильвании. С другой стороны, может, это простая формальность. – Давайте.
– Первое списание сделано «Отелем Ля Прованс», 79-я улица, Нью-Йорк. Номер делюкс-кинг, $292.40. Вчера в 18.45.
– Да, все верно.
– Следующее списание – в 22.44, Салон эпиляции «Сфинкс», Веллингтон-стрит, 2, Гонконг, $92.65.
– Мммм…
Что? Джон уж точно не делал себе эпиляцию в Гонконге вчера. Дети бы об этом сказали.
– Затем еще одно списание из «Отеля Ля Прованс», услуги, $26 сегодня в 7.02.