– Эх, Пенсильвания! – вздыхает Жан-Питер.
– Что? – снова спрашиваю я.
– Ей придется их снять, – говорит он Мэтту, игнорируя меня.
Я решаю, что это про туфли.
– Слава богу! Они меня убивают. А я еще даже никуда в них не ходила.
Они смеются еще сильнее. Я поворачиваюсь к ним лицом и пытаюсь делать строгое выражение лица, хотя на самом деле процесс начинает меня веселить.
– Кто-нибудь, скажите мне, что не так с моим задом.
– Зад у вас прекрасный, – улыбается Жан-Питер. – Видно, что вы в течение дня много двигаетесь и мало сидите. С удовольствием засунул бы вас в какие-нибудь хорошие джинсы.
– Тогда почему мы смеемся? И когда можно будет снять туфли?
– Мы позволим вам надеть туфли без каблука при одном условии. Снимайте ваши трусы-памперсы.
– Что?
Мэтт хлопает Жан-Питера и прочищает горло.
– Ваше… мм… белье, мисс Байлер. Эта коллекция не очень хорошо выглядит.
Мои глаза готовы вылезти из орбит.
– Это не памперсы! Хотя во впитывающих трусах нет ничего плохого! У меня двое детей. Некоторым женщинам нужны такие трусы. Но я сейчас не в них! И вообще, почему я это с вами обсуждаю? Я свои трусы снимать не буду.
– Тогда не будет туфель без каблуков. – И Жан-Питер утыкается в свой телефон с видом, будто вопрос решен.
– Я не могу ходить в этих… на этих шпильках, – говорю я Мэтту и, чтобы продемонстрировать это, ковыляю к нему и тяну руки к туфлям на плоской подошве. – Смилуйтесь.
И он даже их мне протягивает, но Жан-Питер в мгновение ока вырывает туфли из рук Мэтта и поднимает вверх, как школьный задира.
– Трусишки, Эми. Только в обмен на них.
– Вы хотите, чтобы я ходила по Нью-Йорку без трусов? – Я не верю собственным ушам.
– Почему нет? Юбка достаточно длинная. Выходя из такси, ставьте на пол обе ноги сразу, вот и все. Поворачиваетесь на попе, отталкиваетесь мышцами пресса и одной рукой беретесь за ручку двери. – И он со своего стула демонстрирует, как нужно правильно выходить из машины. – Видите? Это полезный жизненный навык.
– Мне кажется, было бы намного проще и безопаснее ходить в трусах.
– Ну, если вы хотите, чтобы было просто и безопасно, снова надевайте эти ваши ужасные легинсы.
В зоне ресепшен три зеркала, и я имела возможность оценить, как круто эти двое изменили мой внешний вид всего за пятнадцать минут. Даже я понимаю, что старым штанам место в мусорке. Может, и правда нужно сделать так, как они сказали.
– А вы можете дать мне юбку, в которой не видны очертания трусов?
В ответ Жан-Питер машет у меня перед носом туфлями.
– Да я умру в этих туфлях! Можно забыть про выход из такси. Я упаду на улице, и оно же меня и раздавит. И моя смерть будет на вашей совести.
Жан-Питер невозмутимо смотрит на меня.
– Она не будет на моей совести. Она будет на совести той ужасной компании, которая произвела такие трусы. И того человека, который купил их. Вы хотите оставить своих детей сиротами только потому, что у вас ужасный вкус на белье?
Я не могу сдержать смех:
– Отлично. Я отдам вам эти трусы.
– Спасибо, но не надо. Такое никому не надо. Пожалуйста, избавьтесь от них в уборной, – предлагает Жан-Питер.
Мэтт, который все это время из вежливости сдерживал смех, теперь просто воет. Я смотрю на него и, улыбаясь, качаю головой.
– Что ж вы за люди… вы… нью-йоркцы…
Но все равно иду в туалет и на обратном пути ощущаю, как кондиционер охлаждает интимное место, а стопы благодарно отдыхают в балетках.
– Народ, я теперь готова? – спрашиваю я своих критиканов.
– Вы готовы, – констатирует Жан-Питер. – Мэтт, удачи тебе. Хорошо провести время в салоне!
– Большое спасибо вам за вашу помощь, – сухо произношу я.
– Большое пожалуйста, – без тени иронии отвечает он. – Мэтт, скажи им, чтобы сделали брови. Не позволь им забыть про брови.
– Давайте выйдем отсюда, пока у меня осталось хоть немного достоинства, – обращаюсь я к Мэтту и направляюсь к лифту.
Он бежит за мной.
– У вас и правда прекрасный образ, мисс Байлер, – ободряет он меня, когда за нами закрываются двери. – Думаю, Талия будет очень довольна.
– Пусть только попробует быть недовольной. Она мне теперь трусы должна.
Мы с Мэттом приезжаем в салон, который оказывается совершенно неказистым местом в Ист-Вилладж, точно вовремя. Худая как щепка девушка в рваной кожаной куртке с поясом подает нам маленькие чашечки для саке с какой-то зеленой жидкостью и говорит, что Мейв чуточку задерживается и нам нужно подождать примерно полчаса.
– Полчаса? – переспрашиваю я Мэтта, после того как мы усаживаемся на видавший виды бархатный диван в зоне ожидания.
– Значит, настолько она хороша, – пожимая плечами, заключает Мэтт. – Талия сказала, что стричься только у нее.
– Ну, вы уж точно не обязаны ждать здесь со мной. У меня есть с собой электронная книга.
– Вообще-то сегодня моя работа – сопровождать вас, чтобы вы нигде не сбились с графика.
Я закатываю глаза.
– Мне не нужна нянька, Мэтт. Я без проблем скажу Талии, что сама вас отослала.
– Мне и правда совершенно несложно. Приятное разнообразие в череде офисных будней.
– Вы уверены?
– Абсолютно. У меня временами крайне напряженный график. Я не умру, если один день послужу опорой мягкому человеку.
Я улыбаюсь и думаю: Талия – дружелюбная, яркая, смелая. Но не мягкая.
– Это очень мило с вашей стороны. А какие пункты в этом нашем графике?
Мэтт достает свой огромный телефон.
– Сегодня волосы.
– «Сегодня волосы есть, завтра – нет», – не к месту вспоминаю я строчку из старой песни.
– А?
– Ничего. Только волосы?
– О, нет. На обед вы едите суши у нас в офисе вместе с Талией, потом – маникюр. Там я вас ненадолго оставлю одну – у меня аллергия на эти салоны. После маникюра и педикюра вы сможете выбрать, куда идти дальше – на йогу на крыше или в турецкую баню. И я только что добавил в график этот… ммм, подбор белья. То место находится в Бруклине, поэтому нам придется доехать туда на такси и, может, еще купим вам что-то по дороге на фермерском рынке. К тому времени будет уже около семи, и эстафету примет Талия. С того момента вы в ее распоряжении.
– Вот это да! Ну и график! – Я начинаю волноваться, как я за все это расплачусь. Ведь даже у карты Джона должен быть какой-то лимит. – Мэтт, вы можете меня сориентировать, сколько будет примерно стоить стрижка?
Дома, в Пенсильвании, я хожу в симпатичный салон, где стрижка стоит $35. Но что-то мне подсказывает, что здесь за эту сумму мне даже из шланга на заднем дворе голову шампунем не помоют. Весь этот «шебби шик»[33] – пыль в глаза. Здесь на самом деле все шикарно и дорого. Ковер в зоне ожидания – настоящий турецкий килим[34], вода в гостевом холодильнике со стеклянной дверью – Voss[35], а зеленое пойло похоже на комбучу[36] со спирулиной.
– Вы можете об этом не волноваться. Это все за счет журнала.
– Да? Это как-то неправильно, – хмурюсь я.
– Ну, – с умным видом смотрит на меня Мэтт, – мы из этого сделаем отличный материал. Фото «до и после» получатся просто фантастическими.
– Что??
– Да, он пойдет в рубрику «Тренды». Мамспринга.
– Вы, наверное, шутите. Какие еще тренды?
Мэтта удивляет мой вопрос.
– Талия вам разве не сказала? Эту неделю для вас оплачивает «Pure beautiful». Фотографии «до» мы сделали, когда вы вошли в офис и оформляли пропуск у Жан-Питера. Теперь мы сделаем салонный уход, подберем вам капсульный гардероб и напишем статью про то, как вы проводите каникулы вдали от материнства. Такого я еще нигде не видел. Думаю, есть шанс, что выноска про этот материал даже попадет на обложку.
– Вы сейчас шутите. – Мэтт только пожимает плечами. – Мэтт, я на это не подписывалась. Я не хочу, чтобы весь мир прочитал, как я бросила детей на неделю, чтобы сделать маникюр.
– А почему нет, черт возьми? – смеется он. – Вы знаете, сколько женщин не задумываясь поменялись бы с вами местами? А я знаю, потому что они нам все время письма шлют. Плюс меня воспитывала одна мама. И я могу с уверенностью сказать, что для одинокой матери отдохнуть раз в три года в течение недели – это даже не роскошь, это необходимость. И вам не стоит стыдиться того, что вы решили уделить себе время.
Я начинаю обдумывать сказанное. С одной стороны, я не хочу, чтобы мне читал лекцию мальчик, который по возрасту годится мне в сыновья и которого я впервые увидела час назад. С другой стороны, ровно то же самое сказали бы Талия и Лина. Дословно. А что их всех объединяет? Отсутствие детей.
– Мэтт, послушайте. Я не… я не хочу смотреть в зубы дареному коню, но предпочла бы, чтобы перед началом всей этой истории ее со мной обсудили. Знай я, что вы будете сегодня утром меня фотографировать, я бы подготовилась получше. Это во‐первых, а во‐вторых – я не думаю, что такие выходные – реальный тренд. Это больше похоже на аномалию, исключение из правил. Просто у меня есть две очень решительные подруги, которые хотят мне добра, но у них нет глубокого внутреннего понимания, что такое быть матерью. В реальности на этой работе отпусков не бывает. И моя реальная жизнь – там, дома. А это все… просто короткий побег от реальности.
– Именно! – поддакивает Мэтт. – Неделя, о которой мечтают все матери. Мужчины устраивают их себе то и дело. Они ездят на неделю на сборы с командами из Высшей лиги, идут в гоночную школу NASCAR, уезжают на ранчо кататься на лошадях. У вас просто своя версия того же самого – вы создаете новое пространство для женщин под названием мамспринга.
– Такого слова нет.
– Скоро будет! И все благодаря вам.
– Да уж. Вас послушать – все так логично. Прямо как у феминисток.
– Может, просто так оно и есть.