– Это вам нужно писать эту статью, – в шутку говорю я.
– А я ее и буду писать, – невозмутимо парирует Мэтт. Я только моргаю. – Это мой шанс, Эми. У меня пока нет толстого портфолио из публикаций в глянце. Нет собственных статей. Только подписи под картинками и тупые заголовки. А за эту статью меня могут повысить. Или… переманить.
– А…
– Так что – без насилия, но если вы откажетесь, мне придется варить Талии кофе до конца дней своих.
– Без насилия, – смеюсь я.
– Подумайте об этом, – улыбается Мэтт.
Не успеваю я ответить, как передо мной появляется молодая женщина в татуировках с кольцом в щеке и разноцветными волосами, похожими на весенний букет.
– О, Эми, – говорит она, как будто мы с ней старые друзья. – Бедная косматая Эми. Я – Мейв. И сейчас я изменю вашу жизнь.
Глава 9
Дорогая мама,
ну наконец-то! Наконец нашлась книга, которая мне понравилась! И всего-то понадобилось сколько – восемь попыток с твоей стороны?
Впрочем, поначалу все было не так однозначно. Главная героиня – девушка Элеонора – показалась мне очень странной. К тому же она еще и непопулярна в обществе. Одним словом, не суперзвезда. Но я очень хорошо ее понимаю, и вообще она мне очень нравится – настолько, что я хочу машину времени, чтобы мы с ней могли быть подругами. А парень, Парк, – просто улетный. Мне именно такой и нужен! Проблема только одна: он – вымышленный герой и, как и она, жил в восьмидесятые годы. А в остальном он красавчик. Ради него точно стоит хранить девственность. Но сначала – получить стипендию и построить машину времени.
Вчера утром не успели мы начать тренировку, как пошел дождь с грозой. Тренировку отменили, но папа уже уехал с Джо на занятие по точным наукам, и я просто сидела в бассейне в комнате для персонала, читала книгу и пила бесплатную диетическую колу – всего две банки, успокойся. По телевизору обсуждали какие-то незнакомые мне музыкальные группы, так что я переключила на спортивный канал, а сама начала читать «Элеонору и Парка»[37]. Потом поднимаю голову – а прошло уже три часа и за мной приехал папа. Я все это время читала! Ну что, ты теперь самый гордый библиотекарь в мире?
Я надеюсь, у тебя сегодня будет хороший день. Я знаю, что Лина и Талия что-то задумали, что поможет тебе весело проводить время, а не занудствовать в таком интересном и изобилующем развлечениями городе, как Нью-Йорк. Я искренне желаю тебе повеселиться, потому что скоро ты уже будешь дома, а мы голодные и кто-то должен постирать нашу одежду.
Ха-ха. Мы правда скучаем по тебе, и не только потому, что папа не может справиться с ужином. Вчера вечером он попытался накормить нас магазинными вареными яйцами, и тогда я поняла, что дело плохо, и сразу же закачала ему в телефон приложение по доставке сэндвичей.
Мы скучаем, но в остальном дела у нас хорошо. Папа… – он нормальный. Очень интересный. Он так сильно старается ради нас, что мы чувствуем, что должны быть с ним супераккуратными. Хотя иногда – когда очевидно, как хорошо он к нам относится и когда он говорит о наших положительных качествах, – мне хочется закричать: почему же ты нас оставил, если мы такие хорошие?
При всем этом я хочу его простить. Потому что он вернулся, и заметно, что ему совсем не все равно. Когда он извиняется за то, что ушел от нас, он делает это искренне. Я слышала, как вчера вечером он плакал – когда думал, что мы уже спим. Джо сказал, что это потому, что он варится в своем раскаянии. Стандартная фразочка Джо, да?
Но знаешь, мама, это правда. Он варится в своем раскаянии. Он словно одна большая горячая чашка с чувствами. Часто нас обнимает, постоянно покупает маленькие подарочки «просто так», любит вспоминать, какими мы были в детстве. Говорит про то, что нужно «наслаждаться каждой минутой» и все такое. Я спросила его, почему он вчера плакал, и он сказал – потому, что не сможет остаться в городе надолго из-за своей работы.
Я спросила его, была ли работа одной из причин, почему он от нас ушел. Он говорит, что ушел, потому что был в депрессии, его мучила тревога, и он ошибочно считал, что может сбежать от всех тех проблем. Но это похоже на дежурный ответ, мам. Такой ответ мог подсказать ему его коллега-пиарщик. Я потом еще раз задала ему тот же вопрос. Ведь он же оставил ВСЕ, что у него было в жизни, кроме работы. Значит, он очень сильно любит свою работу, так?
Сегодня утром он сказал мне, что вся его мужская идентичность заключалась в работе. Я поехала с этой мыслью на тренировку, и мне не очень понравилось в ней барахтаться. Я пыталась представить себе его мужскую идентичность. Что это вообще означает? Я знаю других пап, и я бы сказала, что для них роль папы стоит над остальным списком субличностей. Например, ты – библиотекарь, а еще учитель, подруга и женщина, не умеющая одеваться, но при этом самая главная твоя роль – мамы, так?
Почему он решил сохранить работу, а не нас?
Я не знаю. Не хочу больше об этом думать. Буду читать «Элеонору и Парка». Иногда легче читать книгу о проблемах других людей, чем думать о своих. Наверное, ты поэтому так любишь читать всю жизнь, да?
С любовью,
На второй день процесса преображения, когда я возвращалась в офис журнала из салона после невероятно долгой окраски волос, мне вдруг жутко захотелось позвонить Кори. Последние дни мы с ней переписывались на бегу. Я как минимум раз в день звоню на домашний Джона, но трубку всегда берет Джо и в мельчайших подробностях неторопливо рассказывает мне все последние новости. Так, вчерашний звонок был почти полностью посвящен текущему интересу Джо к геотермальным системам отопления. Поэтому сейчас из соображений личного интереса и удобства я набираю напрямую Кори на мобильный. Она не отвечает, и мое сердце начинает рваться из груди. Оставляю ей сообщение на голосовую почту: «Я думаю о тебе…» Через некоторое время получаю сообщение: «Все хорошо, мам. Тринити передает привет. Не волнуйся, книжки я читаю».
Я глубоко вздыхаю. Перед отъездом я обязала ее вести читательский дневник, чтобы у нее была возможность прорабатывать свой опыт и давать выход эмоциям, которые она неминуемо испытает в процессе общения с отцом. Я хотела избавить ее от необходимости фильтровать свои внутренние содержания и щадить мои чувства. Но теперь я жалею, что не потребовала от нее ежедневно присылать его мне. Надо было установить камеру в ее комнате, чтобы я могла включать ее, когда мне захочется. И оборудовать ее телефон прослушивающим устройством. И внедрить шпиона в команду. И вшить ей чип в голову, чтобы я получала уведомления каждый раз, когда уровень серотонина у нее в мозгу падает ниже нормы.
– Боже мой! Я вас не узнал! – говорит Мэтт, выдергивая меня из материнской паники. Я смотрю в одно из многочисленных офисных зеркал и сама себя не узнаю. Вот что Мэтт, Талия и «Pure beautiful» сотворили со мной за последние двадцать четыре часа:
1. Сменили прическу и мой светло-русый цвет. Вместо вечного хвостика на косой пробор у меня теперь пышные, волнистые сексуальные волосы с густой челкой на одну сторону. И да, теперь мой цвет – коричневый. Насыщенный шоколадный, который ближе к концам отливает в красный и в блонд. Выглядит хорошо – как будто я своровала парик у очень красивой женщины, нахлобучила его себе на голову и сказала: «А теперь эти волосы – мои!»
2. С помощью воска и пинцета придали моим бровям такую форму, что я выгляжу на три килограмма стройнее. Я в ужасе – у меня что, было три кило лишних бровей?
3. Окрасили брови в тон волос.
4. Причесали брови и нанесли на них гель. Они думают, я буду делать это каждый день? Я сказала им четыре или пять раз, что не буду. Они не обращают внимания.
5. Нанесли мне на ногти гель, который меняет цвет, когда становится жарко.
6. Нанесли мне на ноги другой гель, который цвет не меняет. Зато этот цвет – нефритовый.
7. Заставили меня раздеться до пояса и силой вынудили надеть лифчики, которые больше подошли бы проституткам, берущим по $3000 за ночь. А размеры этих лифчиков они, мне кажется, придумали на месте, чтобы пощадить мои чувства.
8. Купили мне три лифчика, которые бросают вызов не только гравитации, но и времени. Эти лифчики подняли мою грудь в ту самую точку, где она была до рождения Кори.
9. Дали мне на примерку такую огромную пачку джинсов из модного шкафа, что мне пришлось взять у них сумку «YSL»[38] на колесиках, чтобы перевезти их в кабинет Талии.
Вечером мы с Талией покупаем на вынос тайский карри и ужинаем прямо у нее в кабинете за кофейным столиком. Я выгляжу на десять лет моложе и так стильно, как никогда в жизни. На мне волшебные джинсы, которые не топорщатся сзади и не жмут спереди. Я то и дело посматриваю на зеркальное окно, чтобы снова и снова увидеть свои распрекрасные волосы. Талия смеется каждый раз, когда я откладываю палочки, вскакиваю с дивана, бегу к зеркалу и взъерошиваю волосы, выпучивая от удивления глаза.
– Ты посмотри на меня, Талия, – чуть не кричу я. – Ты только посмотри на меня!
– Я смотрю! – смеется она.
– И это я еще без макияжа! Да я самая красивая женщина в Америке!
– А ты хочешь макияж?
Я ненадолго задумываюсь.
– Нет. А я должна завтра пойти на макияж?
Сегодня, к моему величайшему облегчению, уже слишком поздно совершать дополнительные телодвижения по изменению моего имиджа.
– Ну, ты ничего не должна, – успокаивает меня она.
Я смотрю на нее с долей скепсиса.
– Да? А мне кажется, что сегодня я была именно должна снять брюки. Когда ты их увидела, у тебя было такое выражение лица, что я поняла, что вариантов нет.
– Да, не спорю. Но с макияжем мы предоставим тебе большую свободу. Думаю, Мэтт захочет организовать мейкап для съемки «после», но в остальное время ты можешь ходить с голым лицом и при этом прекрасно выглядеть. Ты везунчик!