[908]. Однако никем из исследователей не ставился вопрос о роли в нем полочан, хотя участие их несомненно. Это и заставляет нас заострить свое внимание на этом событии. Начнем с крайне важного текста летописи. Поводом к восстанию, вызванному, по-видимому, усилением эксплуатации, послужило грандиозное поражение Ярославичей в битве с половцами на р. Льте (1068 г.).
Немедленно собравшееся в Киеве вече на требование выдать оружие и коней для продолжения битвы получило от киевского Изяслава отказ.
«И начата людие говорити на воеводу на Коснячька; идоша на гору, с вѣча, и придоша на двор Коснячковъ, и не обрѣтше его, сташа у двора Брячиславля и pѣшa: «Пойдем, высадим дружину свою ис погреба». И разделишася на двое: половина ихъ иде к погребу, а половина ихъ иде по Мосту; си же придоша на княжь дворъ…»
Узнав об освобождении Всеслава, Изяслав вступивший было в переговоры с восставшими, бежал в Польшу. По воле восставших полоцкий князь оказался на великом киевском княжении[909].
Было бы излишним разбирать вопрос об участии в восстании Все-слава Полоцкого, так как восставшим полоцкий князь был, безусловно, социально далек. Для нас важно другое. Почему взбешенные отсутствием Коснячка киевляне временно оставили первоначальное намерение сразу же идти к Изяславу? Почему именно у двора Брячислава они устроили совещание и наметили план действий (по которому они разделились на двое и шли выполнять две задачи)? Почему именно там раздался клич «высадим дружину свою ис погреба». Иными словами: что такое «двор Брячи-славль» в Киеве и какова его роль во всех этих событиях?
Двором Брячислава здесь, по-видимому, называли торговое подворье полоцких князей, отстроенное Брячиславом Изяславпчем в первой половине XI в., очевидно, после примирения с Изяславом (1021 г.). Нет смысла сомневаться в его принадлежности этому князю, как это делает М. К. Картер[910]. Брячислав Полоцкий, боровшийся за широкую беспрепятственную торговлю Полоцкой земли, добился значительных уступок Ярослава Мудрого на волоках, и, таким образом, был налажен тесный контакт с Киевом. Следует ли удивляться, что, заботясь о торговых путях и, несомненно, ими пользуясь, этот князь отстроил в Киеве, на пути в Византию, свой двор, свою «контуру». Наличие подобных дворов, правда, для XII и XVIII вв. зафиксировано летописями (двор новгородских купцов в XII в. существовал в Киеве — на Подоле у так называемой Новгородской божницы[911], в Новгороде известен немецкий готский двор[912], а также Плесковичский (Псковский) двор начала XV в.)[913]. В Смоленске в XIII в. существовали дворы немецких купцов, которые позднее образовали на берегу Днепра и Рачевки свою особую слободу и особую немецкую церковь[914] и т. д. Вокруг этих дворов (или на этих дворах) жили торговые люди, остановившиеся в этом городе[915]. Таким, по-видимому, был и двор, отстроенный Брячиславом в Киеве, вероятно, после примирения с Ярославом Мудрым, т. е. в 20–40-х годах, и именуемый «двор Брячиславль»[916].
Итак, восставшие киевляне направились к Брячиславлю двору не случайно. Здесь сосредоточивались лица некиевского происхождения, вынесшие на своих плечах годовое хозяйничанье изяславовых ставленников в Полоцкой земле в период пленения Всеслава Брячиславича. Очевидно, этим людям и принадлежал первый клич: «… высадим дружину свою ис погреба!» Под словом «дружина», таким образом, следует понимать, если не самого Всеслава, то, вероятно, его дружину, схваченную на Рши после его пленения, а может быть, и просто полочан — сторонников Всеслава, арестованных в Киеве при заключении полоцкого князя в поруб[917].
Какой из предложенных вариантов правильнее, доказать нельзя, да это сейчас и не так существенно. Важно одно: роль полоцких купцов в киевском восстании была велика. Благодаря им восставшие киевляне организовались, борьба за освобождение Всеслава приобрела в нем центральное место и обратила в бегство киевского Изяслава.
Нас удивляет полное отсутствие в летописи сведений о деятельности Всеслава в момент его семимесячного княжения в Киеве. Мы так и не знаем, чем кончились требования восставших. Дал ли им Всеслав оружие и коней, состоялась ли новая битва с половцами, которой они жаждали. Прошлась ли по летописи рука другого древнерусского книжника, начисто выбросившая все, относящееся к незаконному узурпатору-князю, или, вопреки предположению А. А. Шахматова, летописец Никон (автор текста) еще не прибыл в то время в Киев — решить трудно. Лишь одна туманная фраза «Слова о полку Игореве», вероятно, относится к этому периоду биографии Всеслава: «Всеслав — князь людем судяше, князем грады рядяше, а сам в ночь влѣкомъ рыскайте: изъ Кыева дорискаше до кур Тмутороканя.»[918]. Вряд ли здесь идет речь «о каком-то стремительном походе Всеслава из Киева в далекую Тмутаракань[919]. Поездка туда неминуемо кончилась бы для Всеслава потерей Киева, которого жаждал и которым коварно овладел через 5 лет черниговский Святослав. Нам важно, что в период киевского княжения Всеслав Полоцкий был полновластным великим князем, судившим и рядившим в своих новых владениях по своему усмотрению.
В следующем, 1069 г. Изяслав с большой помощью польского короля Болеслава Храброго двинулся на Киев, а Всеслав бежал в Полоцк, откуда был изгнан, гнавшимся за ним Мстиславом Изяславичем[920].
Захват Полоцка карательной экспедицией и вокняжение там Мстислава Изяславича не могли не лечь тяжелым бременем на Полоцкое княжество. Летопись ничего не сообщает о политике Мстислава в этой стране, но его действия при вступлении в Киев (1069 г.) заставляют предполагать, что методы управления, примененные им здесь, вероятно, продолжали линию, начатую в Киеве, и служили целям безмерной наживы и ограбления побежденной страны, что, несомненно, должно было облегчить Всеславу возврат на полоцкий стол.
Любопытно, что теперь умный полоцкий князь ищет союзников в нерусском податном населении Новгорода — в Вотской пятине, среди финского племени водь, безусловно страдавшего от новгородских поборов. Однако силы были неравны. Едва достигнув пригорода Новгорода — Къзѣни (Къзнь — кузнейный район — окраина этого города; может быть, Всеслав рассчитывал также на помощь ремесленных городских низов?), Всеслав 23 октября 1069 г. был наголову разгромлен ратью новгородского Глеба и обратился в бегство. Отчаянная попытка захвата новгородского стола провалилась.
О том, где пребывал Всеслав в 1069–1071 гг., летопись молчит. Вероятно, теперь, подобно Ростиславу Владимировичу, полоцкий князь и бежал в Тмутаракань[921]. Город этот, расположенный на окраине русских земель (современная Тамань), к тому же, очевидно, на острове, служил надежным убежищем.
Битва под Голотическом (1071 г.) с третьим сыном Изяслава — Ярополком — и поражение Всеслава[922] прекращает борьбу князя с Киевом, Изяславом и его сыновьями. В Полоцкой земле происходят события, снова напоминающие уже знакомые нам ситуации 1021 и 1067 гг.
Результатом поражения под Минском у Голотическа была не погоня за полоцким князем, потерпевшим поражение, а, подобно 1021 и 1067 гг., мирные переговоры, закончившиеся, как указывается летописью, стремлением обеих сторон в 1073 г. породниться («Изяслав сватится со Всеславом»). Под 1158 г. Ипатьевская летопись сообщает о смерти дочери Ярополка Изяславича, которая была вдовой Глеба Всеславича Минского[923]. Таким образом, становится очевидным, что слухи о переговорах о сватовстве Всеслава Изяславича в 1073 г. были не так уж беспочвенны. Вдова Глеба Минского прожила 84 года и родилась, следовательно, около 1073 г., т. е. в период указанных переговоров обоих князей после Голотической битвы. Очевидно, дочь Ярополка, победителя под Минском, была просватана за сына Всеслава, 1 минского Глеба, по русскому обычаю еще при своем рождении. Возникавший, таким образом, политический союз Изяслава и Изяславичей с ярыми врагами бывшего триумвирата Всеслава и Всеславичей приносил, по-видимому, значительные политические выгоды обеим сторонам, что особенно сильно сказалось после смерти Всеслава, Полоцкого в начале XII в.
Последующие события истории Полоцкой земли в конце XI в. летописцами не освещены. Отдельные отрывочные сведения находим лишь в «Поучении» Владимира Мономаха, из которых можно понять, что смерть Святослава развязала руки полоцкому князю на севере и с конца 1076 или начала 1077 (мартовских) годов исконная враждебная деятельность Полоцка по отношению к Новгороду активизируется. Вероятно, в отместку киевские князья организуют летний поход 1077 г. против Полоцка, в котором принимает участие и новый киевский князь Всеволод. Относительно следующего за этим сообщения о походе Владимира Мономаха на Полоцк вместе со Святополком существует мнение, что он был совершен после 1078 г., так как только с этого времени Святополк оказался в Новгороде (Мономах, следовательно, спутал некоторые события своей биографии). Взять Полоцк объединенными силами, по-видимому, не удалось и в 1078 г., подожжены были только его укрепления (и, возможно, окраины). Зимой этого же года был организован новый карательный поход на Полоцк (очевидно, деятельность Всеслава против подвластных Киеву го