сил в городе была сосредоточена не просто так. Памятуя о неуступчивости и упорстве литовских дипломатов в отстаивании интересов своего государя, в Москве были готовы пустить эту силу в ход, как только возникнет необходимость. В том же, что она возникнет, в русской столице вряд ли кто сомневался: весь ход переговорного процесса вёл к этому. Видимо, ещё по осени (точная дата принятия этого решения нам, увы, неизвестна) царь указал, а бояре приговорили готовить на всякий случай рать к зимнему походу на Литву для вразумления царского «брата».
В декабре 1563 года сбор рати был завершён — нужно было только отдать приказ о её выступлении. Об этом недвусмысленно свидетельствуют как записи в посольских книгах, так и информация из русских летописей. 9 января 1564 года, как уже было отмечено выше, очередной этап русско-литовских переговоров о перемирии завершился неудачей. Судя по всему, вскоре после этого и было принятое соответствующее решение. Однако поход не начался тотчас же. Похоже, в дело властно вмешалась погода. Московский книжник писал, что «декабря на 9 день бысть дожди велицы и розводие велико, и река померзъшие повзломало, и лед прошел, и стояло розводие две недели: по рекам в судех ездили до Рожества Христова». Ему вторил псковский летописец, сообщавший, что во Пскове — а он поближе был к предполагаемому театру военных действий, нежели Москва, — «осень была дождлива, поводи были в реках аки весне до трижды, а к четвертои поводи пало снега много, и озеро и река Великая стало и поуть людям декабря в 3 день». Однако, продолжал книжник, «стояла зима ден с шесть, и послал Бог ветр теплои и дожди», и, само собой, «пошла вода велика по рекам и по роучьям, за многи лета такои поводи не бывало, декабря в 9 день». Как итог, продолжал он, «дождь был до Рожества христова, а снегу не было, от девятого декабря до девятого генваря дороги не было людям».
Похоже, внезапная оттепель превратила все дороги в море грязи, и о каком-либо перемещении больших армий можно было надолго забыть — пока не ударят морозы и снег не покроет скованную холодами землю, сделав возможными какие-либо передвижения. Такой момент настал лишь к концу января. Если верить литовскому гетману Миколаю Радзивиллу Рыжему, полоцкая рать выступила в поход лишь 23 января 1564 года, спустя две недели после отъезда из Москвы великого литовского посольства.
Каким был план зимнего похода, разработанный в Москве, и кто должен был принять в нём участие? Официальная московская история Полоцкой войны сообщает, что «воеводы царя и великого князя тогды (то есть в декабре 1563 года — прим. авт.) збиралися в Вязме, в Дорогобуже, в Смоленску, а в Полотцску собраны многие ж люди». Таким образом, рать для похода собиралась в двух местах: одна собственно в Полоцке, а другая — в пограничных городах Смоленске, Вязьме и Дорогобуже, что позволяет предположить, что по размерам она должна была превосходить полоцкую. После того как рати закончили сборы, «ис Полотцска веле государь боярину и воеводе и наместнику Полотцскому князю Петру Ивановичю Шуйскому идти к Орше, и снявся с ним Вяземским и Смоленьским воеводам, не дошед Орши за пять верст, на Боране, и з Бораны ити к Меньску и в иные места, где будет пригоже».
Из этого описания московский план как будто прорисовывается довольно отчётливо. Совершив более чем 150-вёрстный (160 км) марш в юго-восточном направлении, на что потребовалось бы примерно с неделю, если не больше, времени, полоцкая рать должна была встретиться западнее Орши со смоленской ратью, которой предстояло проделать путь в сотню с гаком вёрст. Здесь, «на Боране», соединённая рать должна была быть «переформатирована» и двинуться в долгий рейд в юго-западном направлении на Минск и Новогрудок, «чинячи плен и шкоду».
Разрядные книги позволяют составить представление о структуре и примерной численности как полоцкой, так и смоленской группировок. Полоцкая рать по первоначальному расписанию, составленному в Разрядном приказе, насчитывала три полка:
• Большой с тремя воеводами: большим воеводой князем П. И. Шуйским и его товарищами князьями Ф. И. Татевым и И. П. Охлябининым Залупой, к которым должен был присоединиться великолуцкий воевода И. И. Очин-Плещеев со своими людьми;
• Передовой (воевода З. И. Очин-Плещеев);
• Сторожевой (воеводы И. В. Шереметев Меньшой и князь Д. В. Гундоров).
В разрядных записях также указывалось, что князь Шуйский должен был выступить в поход «с теми людьми, которые весь год в Полотцку годовали». Однако вместе с тем совершенно очевидно, что Шуйский, отправляясь по приказу Ивана в набег, не мог лишить Полоцк защиты и должен был оставить там более или менее приличный гарнизон — не меньше 2000–3000 ратных людей. Следовательно, за вычетом оставленного в городе гарнизона и умерших от мора, войско Шуйского насчитывало никак не больше, а, скорее всего, меньше 5000–6000 «сабель» и «пищалей». В том, что в походе участвовали стрельцы и казаки, сомнений нет, поскольку среди пленных, взятых литовцами в ходе сражения, был некий стрелецкий «тысячник», а на миниатюрах Лицевого летописного свода, посвящённых этому сражению, также присутствуют русские стрельцы.
Никак не больше ратных людей, чем полоцкая, насчитывала и смоленская рать. Большой полк возглавляли татарский царевич Ибак и воевода князь В. С. Серебряный, Передовой полк — татарский же царевич Кайбула и воевода князь П. С. Серебряный, полк же Сторожевой — воевода князь П. Д. Щепин.
После того как обе рати сошлись бы под Оршей, войско должно было быть реорганизовано на пять обычных полков:
• Большой полк (воеводы — царевич Ибак, князь П. И. Шуйский и З. И Очин-Плещеев);
• полк Правой руки (воеводы — царевич Кайбула, князь В. С. Серебряный и И. И. Очин-Плещеев);
• Передовой полк (воеводы — князья П. С. Серебряный и Ф. И. Татев);
• Сторожевой полк (воеводы — князья П. Д. Щепин и И. П. Охлябинин Залупа);
• полк Левой руки (воеводы — И. В. Шереметев Меньшой и князь Д. В. Гундоров).
К рати должны были также присоединиться головы с людьми из Велижа (князь Афанасий Звенигородский), Невеля (князь Юрий Токмаков), Себежа (Василий Вешняков) и Заволочья (Михайло Чоглоков). Общая численность соединённой рати, по нашим оценкам, не превышала 9000–10 000 «сабель» и «пищалей».
Любопытно отметить, что опасная грамота, выданная по повелению Ивана Грозного литовским послам, подробно перечисляет состав собиравшихся ратей и гарнизонов по литовской и лифляндской украинам. Кого только нет в этом списке: не только дети боярские Московской земли городов и Новгородской земли, но и псковские, торопецкие, луцкие и ржевские дети боярские, испомещенные в лифляндских городах служилые люди по отечеству, головы, сотнии и рядовые стрельцы, князья и уданы казанские и астраханские, князья черкасские пятигорские и ногайские князья, мирзы и казаки, князья и мирзы крымские и черемиса казанская, чуваши и башкиры, мордва и бортники и прочие мещерские люди, городецкий сеит со своим двором и тамошние князья, миры и казаки. А ещё в списке названы черкасы каневские, пермичи и вятчане, жолныри и пушкари немцы и фрязи, не говоря уже о новых царских подданных — уроженцах Лифляндской земли, как немцах, так и латышах и чухонцах. Присутствие в объединённой рати черкасских князей, ногайских мирз-волонтёров, кадомских и городецких татар и прочих инородцев, а также служилых татар подтверждают и разрядные книги.
Исходя из численности рати, её структуры и включения в неё многочисленных татарских контингентов (по нашей оценке, до 1500–2000 «сабель»), перед войском Ибака и Шуйского не ставилось грандиозных задач. Ни осад, ни больших полевых сражений не предполагалось — только одни опустошения и разорения неприятельских владений по примеру тех, которые русские чинили прежде в Ливонии и в Литве в ходе кампании 1562 года. Подобного рода опустошительный рейд должен был убедить Сигизмунда II и панов-раду в том, что худой мир лучше доброй ссоры. Но оправдались ли расчёты Ивана Грозного и его бояр?
Вестовая отписка неизвестного литвина о поражении московского войска под Улою и Дубровною // Акты, относящиеся к истории Западной России. — Т. III. — СПб., 1848.
Археографический сборник документов, относящихся к истории Северо-Западной Руси. — Т. I. — Вильня, 1867.
Баранов, К.В. Записная книга Полоцкого похода 1562/63 года / К. В. Баранов // Русский дипломатарий. — Вып. 10. — М., 2004.
Копия с письма, присланного в Варшаву на имя пана Радивилла великим гетманом литовским // Чтения в императорском обществе истории и древностей Российских. — 1847. — № 3. — III. Материалы иностранные.
Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью // ПСРЛ. — Т. XIII. — М., 2000.
Продолжение Александро-Невской летописи // ПСРЛ. — Т. XXIX. — М., 2009.
Псковская 3-я летопись // ПСРЛ. — Т. V. Вып. 2. — М., 2000.
Пискаревский летописец // ПСРЛ. — Т. 34. — М., 1978.
Разрядная книга 1559–1605. — М., 1974.
Разрядная книга 1475–1598. — М., 1966.
Разрядная книга 1475–1605. — Т. II. Ч. I. — М., 1981.
Памятники дипломатических сношений Московского государства с Польско-Литовским государством // Сборник Императорского Русского Исторического общества. — Т. 59. Ч. 2 (1533–1560). — СПб., 1887.
Хорошкевич, А.Л. Россия в системе международных отношений середины XVI века / А.Л. Хорошкевич. — М., 2003.
Янушкевiч, А.М. Вялiкае Княства Лiтоўскае i Iнфлянцкая вайна 1558–1570 гг. / А.М. Янушкевiч. — Мiнск, 2007.
Listy Jana Fr.