«Dalu – спасибо» – и ушел, сжимая сверток гарри. Кайнене молча оделась, собралась в лагерь, где ждал Инатими.
– Ты сегодня пораньше поедешь, Ричард? – спросила она. – А то не застанешь Больших Людей, ведь они заглянут в контору всего на полчаса.
– Я еду через час. – Ричард собирался в Ахиару, в центр гуманитарной помощи, выбивать продовольствие.
– Скажи им, что я умираю и нам нужно молоко и мясные консервы, чтобы спасти мне жизнь, – сказала Кайнене. В голосе ее сквозили новые, горькие нотки.
– Хорошо, – ответил Ричард. – Удачи тебе. Привези побольше гарри и соли.
Они поцеловались перед ее отъездом, коротко, на ходу. Ричард видел, что встреча с несчастным солдатом расстроила ее. Парнишка ведь ни в чем не виноват. В неурожае повинны бесплодная земля, жестокий хар-матан, отсутствие навоза и семян. Кайнене удалось раздобыть ямса на посадку, но половину съели. Его бы воля, думал Ричард, вывернул бы наизнанку небо, чтобы добыть Биафре победу. Ради Кайнене.
Вечером, когда он приехал из Ахиары, Кайнене еще не вернулась. Из кухни доносился запах разогретого пальмового масла, Малышка, лежа на циновке, листала «Эзе идет в школу».
– Поиграем в лошадки, дядя Ричард!
Малышка подбежала к нему. Ричард, сделав вид, что не в силах ее поднять, упал на стул.
– Какая большая девочка! Тебя уже не поднять.
– А вот и нет!
В дверях кухни стояла Оланна, глядя на них.
– Малышка с начала войны поумнела, но не выросла.
Ричард улыбнулся.
– Лучше ум, чем рост, – ответил он, и Оланна тоже улыбнулась. Ричард подумал, как мало они говорят друг с другом, стараясь не оставаться наедине.
– В Ахиаре ничего не получилось? – спросила Оланна.
– Нет. Куда я только не совался! В центрах помощи пусто. Возле одного из зданий видел мужчину – он сидел на земле и сосал палец.
– А что твои знакомые в директоратах?
– Сказали, что ничем не могут помочь, что наша цель сейчас – самостоятельность, а вся надежда на фермерство.
– Какое фермерство, если нечего сажать? И как может клочок земли, что мы занимаем, прокормить миллионы людей?
Ричард сдвинул брови. Его задевал любой намек на критику Биафры. С тех пор как пала Умуахия, в душу закрались сомнения, но Ричард не высказывал их вслух.
– Кайнене в лагере? – спросил он.
– Наверное. Им с Инатими уже пора бы вернуться.
Ричард вышел во двор поиграть с Малышкой. Посадил ее на плечи, помог сорвать лист кешью высоко над головой и снова поставил на ноги, удивляясь про себя, какая она крохотная и легонькая для своих шести лет. Он начертил на песке линии, попросил ее собрать камешки и стал учить играть в нчоколо[98]. Потом Малышка высыпала из банки и разложила перед ним осколки железа – свою коллекцию шрапнели. Прошел час, а Кайнене все не возвращалась. Взяв с собой Малышку, Ричард отправился в лагерь. Он не увидел Кайнене на крыльце возле «точки невозврата», где она частенько сидела. Не было ее ни в лазарете, ни в одной из бывших классных комнат. Под огненным деревом сидел Угву и что-то царапал на клочке бумаги.
– Тетя Кайнене еще не вернулась, – сказал он, прежде чем Ричард спросил.
– Может быть, она приехала, а потом ушла куда-то еще?
– Нет, сэр. Но, вероятно, скоро будет.
Ричарда позабавило, с каким подчеркнутым старанием Угву выговорил «вероятно»; его восхищало упорство Угву и то, как с недавних пор он без конца что-то писал на любых обрывках бумаги, попадавшихся под руку.
– Что это ты пишешь? – поинтересовался Ричард.
– Да так, небольшой рассказец, сэр, – ответил Угву.
– Я останусь с Угву, – сказала Малышка.
– Хорошо, детка.
Сейчас она пойдет в корпус искать кого-нибудь из ребят, чтобы вместе ловить ящериц или сверчков. Или разыщет добровольца с кинжалом за поясом и попросит потрогать клинок. Ричард пошел домой. Как раз вернулся с работы Оденигбо. Его рубашка была до того заношена, что сквозь ткань просвечивали курчавые волосы на груди.
– Кайнене здесь? – спросил он у Ричарда.
– Нет еще.
Оденигбо глянул на Ричарда с упреком и ушел в дом переодеваться. В покрывале, обмотанном вокруг тела и завязанном на шее, он сел с Ричардом в гостиной. По радио Его Превосходительство объявил, что отправляется за границу искать мира.
В соответствии со своими неоднократными заявлениями о готовности лично отправиться куда угодно ради мира и безопасности для своего народа, я выезжаю за рубеж, чтобы выяснить…
На закате вернулись домой Угву и Малышка.
– Только что умерла маленькая девочка Ннека, а мать не дает ее забрать и похоронить, – сказал Угву, поздоровавшись с Оденигбо и Ричардом.
– Кайнене в лагере? – спросил Ричард.
– Нет, – покачал головой Угву.
Встал Оденигбо, за ним – Ричард, и они вместе пошли в лагерь. За всю дорогу они не обменялись ни словом. В одном из классов рыдала женщина. На их расспросы все отвечали одно: Кайнене уехала с Инатими рано утром. Она сказала, что едет торговать за линию фронта и к вечеру вернется.
Прошел день, другой. Все было по-прежнему: сухой воздух, пыльные ветры, беженцы, пахавшие иссушенную землю, – только Кайнене не возвращалась. Ричарду казалось, что мир вокруг него сузился, а сам он тает с каждым часом. Оденигбо сказал, что Кайнене, наверное, просто задержалась на той стороне и ждет, когда отойдет враг. По словам Оланны, такое сплошь и рядом случалось с женщинами, торговавшими за линией фронта. Но в глазах Оланны притаился страх. Даже Оденигбо казался испуганным, когда отказывался ехать с ними на поиски Кайнене, говоря, что она и так вернется; он как будто боялся того, что они могут узнать. Оланна села в машину рядом с Ричардом, и они отправились на Девятую милю. Ехали молча, но когда Ричард останавливался и расспрашивал встречных, не видели ли они женщину, похожую на Кайнене, Оланна повторяла слова Ричарда: «О tolu ogo, di ezigbo oji – высокая, очень темнокожая», будто взывая к их памяти. Ричард показывал всем фотографию Кайнене. Но никто не видел Кайнене. Никому не попадалась машина как у Инатими. Расспрашивали биафрийских солдат, которые не пропускали их, говоря, что дороги заняты. Качая головой, солдаты отвечали, что не видели ее. По дороге домой Ричард заплакал.
– Что ты плачешь? – напустилась на него Оланна. – Кайнене просто застряла за линией фронта.
Ослепнув от слез, Ричард свернул с дороги, и машина въехала в густой кустарник.
– Стой! – Оланна забрала ключи у Ричарда и сама села за руль. Всю дорогу домой она тихонько напевала.
34
Оланна очень бережно провела деревянным гребнем по голове Малышки, и все равно на зубьях осталось очень много волос. Угву что-то писал, сидя на скамейке. Миновала неделя, а Кайнене так и не вернулась. Сухой ветер харматан в тот день чуть поутих и уже не раскачивал деревья кешью, но в воздухе летала пыль и витали слухи, что Его Превосходительство, вместо того чтобы искать мира, сбежал. Оланна знала, что это невозможно, и твердо верила, что Кайнене возвратится домой, а поездка Его Превосходительства будет удачной. Он привезет подписанный документ об окончании войны, объявит Биафру свободной. Он привезет справедливый мир и соль.
Оланна еще раз провела гребнем, и опять выпало много волос. Оланна держала в руке тонкие прядки, изжелта-коричневые, – а от природы волосы у Малышки угольно-черные. Несколько недель назад Кайнене назвала это знаком особой мудрости – девочке всего шесть лет, а у нее уже выпадают волосы – и сразу поехала за белковыми таблетками для Малышки.
Угву оторвался от работы:
– Может, не стоит заплетать ей косички, мэм?
– Верно. Оттого волосы и выпадают – слишком туго мы заплетаем.
– И ничего у меня волосы не выпадают! – Малышка похлопала себя по темечку.
Оланна отложила гребень.
– Никак не могу забыть голову той девочки в поезде, у нее были очень густые волосы. Тяжело, наверное, было матери заплетать ей косички.
– А какая была прическа? – спросил Угву.
Оланну удивил вопрос, но оказалось, она явственно помнила, как были заплетены волосы, и начала описывать прическу, потом – голову, открытые глаза, посеревшую кожу. Угву слушал и записывал, и его внимание, неподдельный интерес вдруг придали ее рассказу важность, наполнили его глубоким смыслом. Оланна рассказала Угву все, что помнила, про поезд, набитый людьми, которые плакали, кричали и мочились под себя.
Не успела она закончить, как вернулись Оденигбо и Ричард. Пришли они пешком, хотя утром уехали на «пежо» в Ахиару, искать Кайнене в больнице.
Оланна вскочила:
– Нашли?
– Нет, – бросил Ричард, входя в дом.
– А машина где? Солдаты забрали?
– Бензин кончился по дороге. Я позже вернусь за ней. – Оденигбо обнял Оланну. – Мы встретили Маду.
Он уверен, что Кайнене все еще на той стороне. Видимо, вандалы заняли дорогу, которой она приехала, и теперь она ждет, когда откроется другая. Так бывает сплошь и рядом.
– Да, конечно. – Оланна взяла гребень и принялась расчесывать свои спутанные волосы.
Оденигбо напомнил ей, что она должна быть рада, ведь если Кайнене нет в больнице, значит, она жива, только на нигерийской стороне. Но слова его не понравились Оланне: она не нуждалась в напоминаниях. Через несколько дней, в ответ на ее уговоры поехать в морг, Оденигбо сказал то же самое: Кайнене жива-здорова, только на другой стороне.
– Я поеду, – настаивала Оланна. Маду передал им гар-ри, сахару и немного бензина. Машину она поведет сама.
– Нет смысла, – пожал плечами Оденигбо.
– Нет смысла? Нет смысла искать тело моей сестры?
– Твоя сестра жива, Оланна. Нет никакого тела.
Оланна направилась к выходу.
– Даже если ее расстреляли, ее не повезли бы в биафрийский морг.
Оденигбо был прав, но Оланну уязвили его слова и то, что он назвал ее по имени вместо привычного «нкем», и она все равно поехала в зловонный морг, где прямо во дворе, разбухая на солнце, свалены были трупы погибших