В крохотном кабинете чиновница, задав пару официальных вопросов, зарегистрировала расторжение брака. Дмитрий и Елена подписали документы.
– Свидетельство о разводе получите через месяц лично или через портал госуслуг, – пояснила чиновница.
Бывшие супруги вышли из кабинета. Елена повернулась к Дмитрию.
– Как я уже говорила, будь добр уведомлять меня, если будешь приглашён на дни рождения друзей или родителей, не хочу сталкиваться с тобой.
Дмитрий кашлянул, что-то его голос сегодня подводил, а в груди болезненно ныло.
– Будешь меня избегать?
– Просто нет желания видеть. Зачем мне испытывать неловкость или других ставить в неудобное положение.
– Поговори с детьми, – попросил он. – Объясни им, что я не перестал быть их отцом. Ни Акси, ни Саша не отвечают на мои звонки, не берут трубку.
Алёна хмыкнула.
– Они взрослые люди, я никак не могу повлиять на их решения. Тебе стоит набраться терпения, пока дети не придут в себя и не захотят с тобой пообщаться. Начнёшь на них давить, будет только хуже. Забыл в кого они такие упёртые?
Больше не сказав ни слова, она повернулась и пошла на выход из загса.
– Прости меня, – выдавил он из себя.
Алёна повернулась, мазнула по нему равнодушным взглядом, открыла дверь. Её фигура в ореоле солнечного света мелькнула и тотчас исчезла. Дмитрий сел в кресло, стоящее в холле, попытался прийти в себя. Дверь с грохотом распахнулась и в холл ввалилась шумная нарядная толпа гостей. Счастливый жених, крепко держа за руку невесту, громко провозгласил:
– Через десять минут я буду мужем этой красивой девушки. Я самый удачливый человек на белом свете.
Тряхнув букетиком белых роз, часть лепестков посыпалась на пол, невеста засмеялась.
Дмитрий встал. Когда на душе полный мрак, то нет сил смотреть на чужое счастье. Он получил что хотел: волю, свободу, возможность открыто быть с той, от которой всё зудело, а удовлетворения и радости не испытывал.
Пройдя пару кварталов по улице, опомнился. Вернулся на стоянку, сел в джип, достав телефон, набрал номер Трифа.
– Привет. Что делаешь?
– Офигел? Я ещё сплю. Вчера допоздна был в баре. А ты чего не работе? Что-то случилось?
– На работе порядок. Я взял отгул. Сегодня у меня развод. Уже. Случился.
– Поздравляю.
– Да вроде не с чем. Слушай Триф, ты не мог бы составить мне компанию. Как-то хреново мне…
После некоторого молчания Триф сконфуженно признался:
– Не могу друг. Прости. Сегодня обещал Соньку к родителям свозить. Теща болеет, лекарство еле достали, надо его передать. Давай завтра после работы увидимся. Приходи в бар. Юрку позовём, посидим, развеем твою тоску.
– Ладно.
Отключив телефон, Дмитрий отправился на съёмную квартиру. Есть не хотелось. Включил телевизор, долго пялился в него, не понимая, что смотрит.
Он думал: за месяц от привычки по имени Алёна немного отвык, а получилось иначе. Встреча всколыхнула все чувства. Может она права: им лучше не сталкиваться друг с другом, так быстрее забудут друг друга. Тысячу раз уже размышлял: с Алёной всё ясно и знакомо – ничего нового ожидать не стоит. С ней удобная, комфортная, тёплая, привычная жизнь, а ему захотелось чего-то неизведанного, не пережитого, горячего. Разве не поэтому он ушёл из семьи? Дмитрию казалось: прежняя любовь к Алёне утихла, почти сошла на нет, так отчего теперь штырит и колбасит. Он лёг на диван, закрыл глаза. Неужели сила привычки так сильна? Да ну на фиг! Он справится. Люди от наркотиков отвыкают, вот и он от своего личного наркотика коему название «Алёна» тоже отвыкнет, просто нужно время, больше времени. С Полиной он не сходится и не тащит её в постель, потому что наслаждается самим моментом ожидания, ведь отсрочка удовольствия только усиливает его.
Дмитрий не заметил, как провалился в сон. Проснулся он в пятом часу вечера с тяжёлой головой и с разбитостью во всём теле. Контрастный душ и большая чашка крепкого сладкого кофе помогли прийти в себя. Желудок урчал и требовал нормальной пищи. Вызвав такси, Дмитрий отправился к мэрии. Когда он договаривался с Полиной о свидании, совсем забыл о дате развода. Сейчас он не хотел её видеть, но подумав, всё же решил встретиться. Плюхнувшись на скамейку, стал дожидаться её прихода. Дмитрий увидел Полину, едва она повернула в аллею. Высокая, стройная, тёмные волосы падают на плечи, почти чёрные глаза блестят на смуглом лице, как куски антрацита. Шерстяное платье цвета спелой вишни плотно облегает тонкую фигуру. Отстранённо Дмитрий отметил, насколько они разные, Алёна и Полина: как день и ночь. Интересно, он обратил внимание на Полину только потому, что она совершенно не похожа на бывшую жену? Или по другой причине? Он не понимал сам себя.
Дмитрий встал и сделал пару шагов навстречу.
– Сегодня я получил свидетельство о разводе, – сообщил он, снова усаживаясь на скамейку.
Полина бросила взгляд на его мрачное лицо и крепко сжатые губы.
– Жалеешь? Или что-то произошло?
Дмитрий провёл ладонями по лицу.
– Странно как-то. Столько лет в браке, а теперь всё… – он хотел сказать что-то ещё, но передумал. Опять поднялся со скамьи. – Пойдём, отпразднуем мою свободу.
В кафе он сразу заказал водку и мясо. На голодный желудок опьянел быстро. Голова кружилась, тело перестало слушаться. Он не помнил, как покинул кафе, как добирался до квартиры. Жадно пил воду прямо из-под крана. Моментальными картинками мелькало лицо Полины, а голова была занята бывшей женой. Кадр и перед глазами острое плечо, маленькая крепкая грудь, узкое бедро и мысль, почему Алёна не похожа на себя. Куда делась её полная грудь, нежные мраморные плечи? Почему она пахнет по-другому? В беспамятство сна упал как в омут.
Утром голова нещадно гудела, боль ввинчивалась в виски гвоздями, язык во рту еле ворочался. Придерживая ноющую голову руками, Дмитрий уселся на край кровати. В спальню в его домашней футболке вошла Полина, протянула чашку кофе.
«Ох, нет, – мысли роем пчёл заметались под черепной коробкой. – Придурок! Так я ночью с ней…? Тоже мне растягивал удовольствие, а сам по пьяни переспал. Не опозорился хоть?»
– Извини за вчерашнее. Я немного не в себе. Я не сделал тебе больно? Э мы… того…
– Пей. Больно не было, слишком быстро было.
Вспомнив, что, вероятно, не предохранялся, Дмитрий побледнел. На висках выступили капельки пота.
Будто прочитав его мысли, Полина усмехнулась.
– Не переживай я принимаю противозачаточные таблетки.
Он сделал глоток, поморщился.
– Фу! Без сахара.
– Извини, не знаю твоего вкуса. Мне надо на работу. Я пошла.
Дмитрий вздохнул.
– Спасибо. До встречи.
Проводив девушку взглядом, поставил чашку с кофе на тумбочку. Доковыляв до ванной, включил ледяную воду и минут десять мучил себя. Холодное дрожащее тело растёр до красна махровым полотенцем. В голове прояснилось. А в душе по-прежнему было муторно и беспокойно. Заставив себя выпить сладкий чай с зачерствевшей булочкой, Дмитрий оделся и поехал на работу.
Из-за отвратительного настроения сорвался на ни в чём неповинную уборщицу, зашедшую полить цветы и протереть пол в кабинете. Бабу Галю, проработавшую сорок лет в административном корпусе, побаивалось всё начальство. Суровая женщина была хранителем чистоты и порядка, но при случае если кого-то посчитала вконец охамевшим, могла всё высказать в глаза.
– Дмитрий Ильич, на первый раз вашу грубость прощаю, но будьте добры на десять минут покинуть кабинет, я должна опрыскать азалию и поставить чашки со льдом, иначе ваши капризные растения погибнут. Так и быть сегодня ваш кабинет оставлю немытым и пыльным, можете дальше наслаждаться гневом и злостью.
Дмитрий прикусил язык. Баба Галя единственная правильно ухаживала за его цветами, быстро, чисто убирала кабинет, а протирая пыль на столе, ухитрялась положить бумаги точно на прежние места. Требовательная азалия завелась на работе случайно. Когда сильно заболела мать, соседка принесла ей в палату цветущую азалию, говоря, что этот цветок означает стойкость, выносливость и волю к победе. Мама едва говорила пару слов, но с цветка не сводила глаз, так ей приглянулось красивое растение. Как-то появившись рано утром у свекрови, Алёна с ужасом обнаружила, что цветы опали, а растение увяло. Она тут же унесла цветок из палаты. Позвонив ему, попросила срочно купить другой горшок с розовой азалией и привезти в больницу. Дмитрий объездил все цветочные магазины, благо в Анапе их оказалось немного, и только в одном отыскал нужный куст с полными махровыми цветками. Когда мама проснулась, с радостью обнаружила, что за ночь на азалии распустились новые соцветия.
– Если она выдерживает больницу, то и я справлюсь, – произнесла мать, запинаясь, целую фразу.
Пока мама болела, горшки с азалией постоянно менялись, а она быстро шла на поправку. После выписки дома у родителей на подоконнике тоже появилась азалия. Дмитрий суеверно притащил пару горшков на работу, ему казалось, пока цветок поблизости всё будет в его семье и с родными хорошо. Он отлично понимал: азалия стала его бзиком, но расставаться с ней не собирался, считал её своеобразным талисманом.
Дмитрий едва досидел до конца рабочего дня. Зная, что в баре у Трифа нормальной еды не найдёшь, купил в ресторане армянской кухни три порции хурджина[1]. Официантка вынесла из кухни одноразовые контейнеры. Каждую порцию лаваша с мясом и овощами, похожую на мешочек с завязкой из лука, сначала упаковали в фольгу, а потом опустили в контейнер.
– Полчаса будут горячие. Это я гарантирую, – заявила девушка, отдавая заказ.
Расплатившись, Дмитрий отправился на встречу с друзьями.
В баре за стойкой сидел только Триф. Увидев его, выскочил навстречу. Стукнув ладонью по плечу, пожал протянутую руку.
– Юрка прибудет через двадцать минут, инспектирует свой овощной, что-то там продавщица опять напортачила.
Дмитрий опустил на банную стойку пакет с контейнерами.
– Двадцать потерплю. Жрать хочется до жути, обед сегодня, пропустил. Тогда есть не хотелось, а сейчас от голода аж метелики в глазах.