Золтан заехал за ним в два часа и повез кататься на новом мотороллере. Август обожал скорость и был в полном восторге.
Летом, пока Август был на море, Золтана оженили. После всех его сексуальных эскапад он дефлорировал девственную плеву девочке по имени Томила и пользовался своим успехом полгода. Пока ее мама не пришла к его папе и не сказала, что ее дочь беременна. В десятом классе… Это была не шутка, в маленьком городе. И хотя «беременность» потом оказалась ложной, Золтану все равно пришлось на ней жениться, — что никак не помешало его всесторонней половой деятельности. Вот и сейчас он вез Августа с собой на свидание к какой-то очередной девушке, к черту на кулички. Золтан напоминал чем-то арапа, но светлокожего, с курчавой головой, и очень нравился девушкам. Мальчиком Золтан любил публику и был знаменит тем, что, когда его в шесть лет попыталась соблазнить соседка Галька Капустина в сарае, он собрал молодежь со всей улицы, чтобы они могли посмотреть сквозь щели на происходящий акт, действие. Тогда, когда ему было шесть лет, она впервые взяла его пипку в рот, что потом будут делать многие, а практически все. Золтану это очень понравилось, и среди братьев он был знаменит коронной фразой, которую говорил своей каждой Дульсинее: «Лапонька, я без ротика не могу!..»
После свидания кузен отвез Августа в родовой дом и попросил его об одолжении. Он уезжал в столицу за барабанами, так как играл ударником в институтском оркестре, им же организованном, и младая жена боялась оставаться одна в большом доме. Пока его не будет, Август должен был неделю ночевать с нею. Август вспомнил ночи с Полиной, и у него слегка поплыло в голове.
Но Томила была другой: она только что окончила школу, носила короткую стрижку (вызывающая редкость для города), у нее была чуть смуглая, красивая нежная кожа, сдобная, с красивыми изгибами фигура, прямые ноги и, как шары, выскакивающие груди. Даже лифчику тяжело было сдерживать их. Окружающие были в восторге от ее кожи, натянутой, как тетива. Лицо ее было слегка овальным с сочными губами и стрелами-глазами.
Август очень любил своих родных и никогда им ни в чем не отказывал. За это Золтан обещал катать его на мотороллере сколько он хочет и куда захочет.
В понедельник поздно вечером Август пришел в дом дяди Авеля. Полина с мужем уже получили большую квартиру и больше не жили в семейном доме.
Глава 6Томила
Томила сразу приготовила ему чай, угостила вкусными варениками и стала вкрадчиво расспрашивать о его амурных делах. Август ей очень нравился, она была уверена, что он еще маленький и невинный. Не то что ее гулящий муж. Она подозревала, что Золтан гуляет, так как муж возвращался то с помадой на шее, то на воротнике рубашки, которую она потом стирала, то появлялся обессиленный в три часа ночи, говоря, что репетировал с оркестром.
— Ты встречаешься с какой-нибудь девушкой или еще нет?
Август, стесняясь, без подробностей рассказал ей о своем романе.
— Как ее зовут?
— Лаура.
— Красивое имя. Кто ее родители?
Август невестке — первой — открыл страшную тайну, взяв с нее клятву, что она никому не расскажет. Ему необходимо было с кем-то поделиться.
— Ты не боишься? — широко округлились красивые небольшие глаза Томилы.
— Нет.
— Где вы встречаетесь?
— Ночью, у нее дома.
— Ты такой безумный и отважный?
— Она просит, я не могу ей отказать.
— Ты еще и джентльмен. И как далеко вы зашли? Не стесняйся, мне ты можешь рассказать все, я твоя родственница.
— Чуть позже, — сказал Флан, — я хочу помыться.
— Пойдем, я тебе дам полотенце, — сразу согласилась Томила. Дня близких — Мила. — Твой братик любит, когда я мою ему спину. Если хочешь, я помою и тебе.
— Спасибо, я сам, — поблагодарил Август.
Он вышел, закутанный в полотенце по плечи, Август стеснялся своего тела. Он ожидал, что Томила будет спать в спальне на большой кровати. Но оказалось, что там спит уже ее мама, которой надо было в пять утра вставать на работу.
— Мы будем с тобой спать в зале, на новой диван-кровати, — успокоила его Мила. — Надеюсь, ты меня не стесняешься. Полина рассказывала, как вы с ней спали, когда ты был младше.
Август покрылся легкой испариной, так как Мила, многозначительно посмотрев на него, улыбнулась.
— Давай полотенце, я повешу его сушить.
Она взяла из его рук полотенце и вышла. Август переступил со света в абсолютно темную комнату. Через минуту свет везде погас, и он услышал шелест надеваемой ею ночной рубашки
— Я боюсь спать одна, — сказала появляющаяся в темноте родственница. — Сегодня ты будешь защищать меня от всех ночных страхов.
— Не бойся, — сказал он задумчиво.
— Где ты любишь спать?
— У стены.
— Мы можем ложиться, — сказала жена его брата.
Он лег под легкую простыню и почувствовал, как она опустилась рядом. От нее и ее кожи чем-то очень приятно пахло. Совершенно неожиданно, с удивлением, Август почувствовал, что их ноги внизу вдруг коснулись. Он подумал, что она сейчас уберет свою и отодвинется, но складывалось впечатление, что она ничего не почувствовала. Ее нога касалась его. И она слегка ею шевелила. Совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы чувствовалось мягкое воздушное касание одной стопы о другую. Она завела ногу под его ступню и теперь слегка поглаживала свой подъем об его пятку. Так прошло минут пять. Она немного подвинулась, ища удобное положение для сна, но нога продолжала касаться его ступни.
— Я знаю, все Фланы любят спать, забросив ногу через бедро девушке. Не стесняйся, если ты так тоже привык, клади ногу, чтобы тебе было удобно. В конце концов, ты мой рыцарь.
Он заколебался. Она продолжала:
— Повернись ко мне и устраивайся поудобней. И мне не будет так страшно.
Их колени вдруг прикоснулись. Он почувствовал ее горячее тело сквозь тонкую ночную рубашку. Она положила ему руку на бедро и потянула его наверх. Нога Августа оказалась на ее бедре, как в седле, прямо на переходе в талию. У нее была классная, точеная талия. Она прижалась поближе, чтобы его ноге было удобней, и он, совершенно нечаянно, локтем задел ее грудь. Он сразу почувствовал и оценил ее величину и упругость. К своему ужасу он ощутил, что невольно, совершенно не желая и бессознательно, возбуждается, и еще секунда — она почувствует это. Он отодвинул свою попу к стенке. Которую она сразу же прижала рукой, сказав загадочную фразу:
— Это все естественно.
— Что все? — изумился Флан.
Она глубоко вздохнула. Они лежали, прижатые друг к другу. Он был возбужден помимо своей воли.
— Теперь мне не так страшно, — прошептала Томила, и ее дыхание коснулось его губ.
Она опять немножко подвинулась, и Августу уже некуда было отодвигаться назад. Он был прижат. Ее ноги водили по его ступне, как будто пытались согреться.
— Расскажи, чем вы занимаетесь с Лаурой, когда лежите в постели? — Она спрашивала совершенно невинно.
— Целуемся, — сказал Флан.
— Кто тебя научил?
— У меня была знакомая девочка Леночка, с которой я впервые поцеловался.
— Она тоже была невинной, как и ты?
— Да.
— Где же она теперь?
Ее дыхание овевало его лицо. Он почувствовал, как ее бедра подвинулись еще ближе. Вплотную. Дальше было некуда. Одно движение, и он уперся бы… Август лежал, боясь пошевельнуться. Но шевелилась она, ища обоюдно удобное положение для их тел. Августа очень возбуждало прикосновение ее ног к его пяткам. Он и не знал, что в ступнях существует такое количество нервных окончаний. Их губы находились уже в сантиметре друг от друга. Казалось, она чего-то ждала. Но он лежал с женой своего брата, и никаких мыслей, кроме стыда, что он невольно возбужден от ее нечаянных прикосновений, в голове Августа не возникало. Их ступни уже не касались, а слегка терлись друг об друга.
— Я начинаю согреваться, — нежно сказала она. — Спасибо… — и ее дыхание опять коснулось его губ. Грудь давила сильно в его локоть и плечо своей тяжестью. По ее упругости и овалу он чувствовал, какая классическая у нее грудь. Ему казалось, что он даже ощущает сосок, вмятый в его руку. Интересно, что тела их были слиты, но двигались только их ноги. К своему изумлению, Август понял, что ей нравятся эти касания и эти… трения. По их интенсивности и нежности он сообразил, что Томила и не собирается останавливаться. «А как же сон?» — подумал он.
— Я могу повернуться к тебе спиной, — предложила она, — если тебе будет удобней.
Он не возражал, ощущая ее изгибы сквозь рубашку, надеясь, что так их близость разорвется. Она повернулась к нему спиной, но так, что его возбужденный невольно член уперся прямо между ее выточенных, вылитых половинок. Она двинулась чуть влево, чуть вправо, пока он, не онемев, не почувствовал, что зажат ее упругими ядрами. Рукой она нежно придерживала его бедро на своей талии. Как будто ища более удобную позу, она почти нечаянно и не замечая скользила задом по его возбужденному органу. Он замер, не дыша, давая ей устроиться с комфортом, но она и не думала останавливаться, все еще в поисках удобной для сна позы. Ее роскошные половинки ерзали по его стволу, дико накаляя: чуть вверх, чуть вниз, чуть влево и вправо. Влево, вправо… Совсем неприметно. Когда же она остановится, подумал Август, и в этот момент с ужасом почувствовал: первое, что она без трусиков под рубашкой и половинки ее нежной и упругой попы елозят по его члену, второе, что волна (эх, да было поздно), та самая сладкая, сладчайшая волна, ни за что не удержавшись и не уцепившись, уже сорвалась и, сметая яростно и накрывая все на своем пути, помчалась вниз. Вперед. Да как! Его головка бешено задергалась. О, как божественно сладко ее сжала истома, и Тома-мила… Он почувствовал, что в ту же секунду она еще усилила телодвижения, как будто забывшись, и что он, к своему ужасу, весь мокрый. О, Боже… Она перестала двигаться и своей рукой, скользнув с его бедра, коснулась плавок.
— Ты совсем мокрый, пойдем я тебя помою… — как ни в чем не бывало сказала Томила.