Он неожиданно улыбнулся.
— Я что-то не так сказала?
Август взял Леду за руку и проводил в кабинет, где стояла более необходимая для продолжения задушевной беседы мебель.
Леда опустилась в кресло около темного полированного журнального столика. Кресла были большие и потрясающе удобные. Она забросила спокойно ногу на ногу, и он внимательно рассмотрел ее колени. Август заметил, что ей понравился его пристальный взгляд. Платье поднялось сантиметров на десять выше колен, и она не спешила его оправить или опустить. Давая ему возможность вдоволь налюбоваться. Натянувшаяся шерсть резко обрисовывала ее слегка крупные, выточенные бедра. Он поднял возбужденный взгляд и встретился с ее глазами.
— Какие-нибудь пожелания? — невинно и как бы желая угодить, спросила она.
— Только одно…
— Да?!
— Какую музыку вы хотите услышать сначала?
— А-а… — Леда задумалась, она явно ожидала другого. — Нежную, чтобы располагала…
— К чему? — спросил Август.
— Попробуйте догадаться, — предложила ласково она, — вы ведь умный мальчик.
Август никогда себя таким не считал. Он включил Эллу Фитцджеральд и сел напротив Леды. Теперь он мог прекрасно видеть ее ноги и как по ним уходили вверх блестящие чулки. Внутрь, обнимая бедра. О, как он хотел увидеть эти бедра!
— Мне нравится, как вы рассматриваете меня, — вымолвила Леда.
— Мне нравится, что вам нравится!
Певица пела медленный, эротичный блюз.
— А есть что-то, что вам не нравится? — спросил Август.
— Пока нет.
— Так неинтересно, наверно? — спросил он.
— Почему?
— Будет легко.
— А зачем усложнять то, для чего мы были кем-то созданы. Это все равно произойдет.
«Приди ко мне», — божественно пела златоголосая Элла.
— Вы всегда все знаете наперед? — спросил Август.
— У вас слишком красноречивый взгляд.
— А у вас?
— Я пока прячусь за вуалью ресниц.
— А вы знаете, что будет дальше?
— Скорее всего, начнется с невинного поцелуя: в щеку, в шею, в висок, потом в губы.
Его удивила ее прозорливость, он именно так всегда начинал.
— А потом?
— Я пересяду к вам на диван…
— Дальше…
— Вы обнимете меня за плечи…
— И?
— Мы, наверно, разденемся.
— А потом, сосредоточьтесь…
— Дальше — напрягите свою фантазию, я уверена, она у вас богатая, не могу же я вам говорить все, что со мной нужно делать! — и расскажите мне сами.
— Если вы пересядете ко мне ближе, на диван…
— То есть вы нарушаете мое предсказание и очередность?
— Ненамного. Но только очередность…
Она пересела к нему на диван, коснувшись его колена своим, и он сразу почувствовал томный запах неги, исходивший от нее.
Август все тянул:
— Теперь вам остается выбрать, куда вы хотите, чтобы я вас поцеловал: в шею, в щеку или губы.
— Куда вам хочется, я только, с вашего разрешения, закрою глаза.
И хвоей черных загнутых ресниц Леда медленно закрыла глаза. Опустив их, как занавес, перед началом того, что должно быть не на их авансцене и не на свету.
Август последний раз взглянул на овал ее лица. В этот момент он переступал какую-то невидимую границу. И рубеж. Возврата после первого поцелуя никогда уже не будет. Он поцеловал ее в шею. Она вздрогнула, взяла его за плечи и прижалась выступающей грудью к плечу. Август поцеловал ее под подбородком и замер.
— Не останавливайся, — прошептала она.
Он стал покрывать ее лицо поцелуями. Она задыхалась, изогнувшись, и, увлекая его за собой, упала на диван. Август целовал ее глаза, шею, уши.
Как будто очнувшись, она прошептала:
— У тебя очень ласковые губы. Я представляю, как нежно они могут целовать грудь.
Его грудь уже вдавливала ее. Ее руки сомкнулись на его спине. Август не знал, где у нее молния на платье, и не представлял, как оно снимается.
Он потянул Леду на себя и правой рукой провел по спине. Она заизвивалась всем телом, безумно, как в экстазе. Он обожал страсть и ярость, страстных и безумных, кричащих и стонущих, это возбуждало его и раскаляло. Он не мог найти застежку.
Она едва отклонилась от целующих губ и промолвила:
— Я хочу снять платье: оно сильно мнется… мне потом еще идти по улице…
Ему понравилась такая девичья предусмотрительность. Пока она раздевалась, спиной к нему, он успел бросить две простыни на зеленый диван, откинуть спинку и сделать шаг, чтобы выйти. Он был джентльменом. И никогда не подглядывал. Впрочем…
— Ты можешь не выходить, — ласково выдохнула она. — Мне будет приятно так же, как и тебе.
Августу положительно нравился ум этой своеобразной девочки. До сих пор у него даже не возникало «гамлетовского вопроса»: быть или не быть, даст или не даст, девушка она или…
Леда завораживающе медленно расстегнула скрытую молнию сбоку и теперь аккуратно снимала платье с плеч. Она была в белоснежном лифчике, напряженные чашечки которого с трудом сжимали ее полную красивую грудь. Август даже не представлял, что у нее такая классная грудь. Высокая, с чуть смуглой кожей, — все, что Август обожал, казалось, специально было в ней.
Платье упало с бедер, оголив чуть мускулистый живот. Чулки без пояса широкими овальными резинками охватывали верхнюю часть бедер. Это только-только вошло в моду. Следом ураганным смерчем приближались колготки, которые навсегда, может, и к сожалению, отправили чулочные пояса в прошлое, в вечную Лету.
Она подобрала платье с пола. Узоры на трусиках совпадали с узорами на лифчике, это был гарнитур, тогда еще большая редкость и невидаль в городе.
Она дала возможность его глазам насытиться картиной и расстегнула лифчик, уронив его вслед за платьем на кресло.
Восхитительная, вычерченная, высокая грудь выплеснулась из него, вызвав у Августа неподдельный восторг и искреннее желание сдавить, смять, сжать ее и покрыть поцелуями по всем возможным направлениям.
Он протянул к ней руку, она оперлась на нее и стала, внимательно наблюдая за его взглядом, снимать чулки со своих стройных ног. Августу уже безумно хотелось прижаться к ее телу и почему-то — это было в первый раз — целовать ее ноги. Они были рельефны, налиты, накачаны, вычерчены, нетронуты, несмяты, непорочны и как магниты тянули к себе — коснуться.
— Я лягу, если вы не против.
Он не был против. О нет, нет! Ни за что! Наоборот!! Она сделала два шага от кресла к кровати и села на белую, как снег, простыню. Ему понравилось, как она села, как сломалась линия ее бедра. Как изогнулись симметрично бедра. Как подтянулся живот. Картина была достойна пера Гойи.
— Вы разденетесь или будете стоять одетым? — с легкой завуалированной улыбкой спросила она. И потянула его за руку к себе.
Август успел сбросить рубашку, шорты и как зачарованный опустился на ее божественную грудь. Они оба одновременно издали глубокий стон и — «ох»! У Августа, как будто электричество пробежало по всей коже от прикосновения ее сосков, смятых его грудью. Он сжал ее сдобные плечи и поцелуем впился ей в шею. Закусил плечо и языком прошелся по ключице. Леда вся извивалась и дрожала. Он не мог поверить, но уже по первым движениям и стонам понял, что по темпераменту она, как это не было невероятно, превосходит Лауру. Его, судя по всему, ожидало бурное плаванье в волнах страсти, и он не мог дождаться, когда можно будет спустить корабль на воду.
Она дрожала не только снаружи, но и внутри и всячески, каждым изгибом и выступом, вжималась и прижималась к нему все крепче. Август не мог поверить, что стискивает в своих руках такое сокровище. Она ни секунды не лежала спокойно, вся двигалась, громко дышала и извивалась под ним. Август пьянел от ее плечей, подмышек, сосков, груди. Неповторимого запаха тела. Он не вдыхал таких. Она была такая сладкая, душистая и в то же время, как ананас, чуть терпкая, но… Он зацеловывал ее грудь снизу вверх, по окружности, слева-направо. Захватывал соски по очереди губами, то лаская их языком, то прикусывая зубами, то затягивая глубоко в рот вместе с четвертью груди, то отпускал, но не до конца, и опять сжимал губами. Она изнывала и пьянела от его ласки, боли, поцелуев. Ее рот был приоткрыт, белые, как жемчуг, зубы влажны, сочный язык выходил ему навстречу и давал засовывать себя до боли. Красивые, полные, роскошные, алые губы ловили его уста и отвечали на каждое движение, зацеловывая его лицо.
Август возлег на нее полностью, и его член вдавился в ее роскошный лобок. Она задышала и заизвивалась с большей силой, что явно лишь усилило великое трение между ними. Их руки были сплетены, губы слиты, груди смяты. Она, как бы нечаянно, раздвинула ноги, и он почувствовал ее редчайшие по мягкости и нежности бедра. Она несильно, но судорожно сжимала его торс своими нежными крепкими ногами. Август знал, что должен овладеть ею, чего бы это ему ни стоило. Не было такой природной силы, которая смогла б остановить его. Она слишком возбуждала Августа. Она перевозбуждала его.
Он взялся за ее гипюровые трусики и резко сдернул их вниз, прежде чем она успела охнуть или набрать воздуха волшебной грудью. Грудь завораживала его, он впился в ее соски губами опять. Леда страстно ласкала его голову и гладила спину. Их тела уже мучили друг друга. Август чувствовал, что близится финал.
Он стал осторожно, как к хрусталю стеклодув, приближаться своим раскаленным копьем к ее влажному, истекающему соком влагалищу. Головка, раздвинув и смяв, прошла сквозь наружные губы и уперлась во что-то эластичное. Он попытался двинуться дальше — эластичное спружинило. Он надавил сильней, чтобы погрузиться вглубь…
— Я девушка, — едва прошептала, задыхаясь от возбуждения, она. Ему показалось, что он ослышался. Как, опять?! Он не поверил…
— Что ты сказала? — выдохнул он.
— Это ничего. Мы все равно попробуем. Только не бойся, если я буду дергаться или кричать. Издавать необычные звуки…
Августу невероятно везло на девушек. К двадцати годам он «сломал» пятнадцать девственниц. (Для кого такой труд? Чтобы кто-то потом наслаждался плодами его побед!)