из по его члену, помогая освободиться и освобождая от выплескивающейся жидкости. Но в самый последний момент не выдержала и, вскочив, побежала в туалет, откуда стали доноситься гортанные звуки.
Она вернулась со слезинками на глазах, нежно посмотрела и извиняющимся тоном сказала:
— Извини. Первый раз — в первый класс.
Он оценил ее тонкость и произнес:
— Француженки глотают это с большой радостью и жаждой. Считается лучшим коктейлем, омолаживающим женскую кожу и лицо.
Она понимающе улыбнулась:
— Я надеюсь, вы не дадите мне состариться!..
Август заключил ее нежно в объятия и, не выдержав, рассмеялся.
— Я уверена, у меня будет еще время исправиться, — прошептала она. — Тебе понравилось?..
— Очень, — ответил Август.
Они поцеловали друг друга в губы. Что Флан делал крайне редко. Но у Леды были редкие губы. Они дразнили, манили и звали впиться в них поцелуем. То, как она держала их приоткрытыми, как с большими округленными глазами слушала его речи, возбуждало Августа больше, чем любые голые тела.
— Похоже, завтра мне опять не удастся попасть в училище, — в раздумье, с улыбкой, произнесла она.
— Вы сможете приехать завтра в девять? — спросил Август неуверенно.
— Приехать? — удивилась она. — Я прилечу на чем угодно! Только бы обнять вас! И прижаться к нему.
И она стала покрывать его лицо поцелуями. Август опять, не дыша, наблюдал, как она медленно, томно и в то же время с легким оттенком наигрыша долго неохотно одевается. Леда успела еще несколько раз поцеловать Августа в шею и в губы, прежде чем покинула его дом.
Она вошла свежая и пахнущая улицей и осенью. Волосы были красиво расчесаны и пышно лежали на плечах. Лицо выражало негу, глаза томно смотрели на Августа. Томно — это когда тебя очень-очень хотят и любят. У многих за всю их жизнь не бывает такого взгляда. У нее — был.
— Завтра суббота, — сказала Леда плавно.
— А послезавтра, как это ни странно, — воскресенье. И пока еще никто не нарушил этот порядок, — добавил Август.
— Это значит, мы не увидимся два дня.
— Вам нужен отдых, вы перетрудились.
— Да, но я не устала, — улыбнулась она.
— Тогда я должен вас утомить.
— Как вы предлагаете это делать?
— Как вы предпочитаете, чтобы я это сделал?
— Я надеюсь, так же, как вчера, и позавчера, и… — она смущенно улыбнулась.
Леда отказалась от чая, но с удовольствием обратила свое пристальное внимание на шоколадные конфеты.
Они сидели в креслах в кабинете, разделенные журнальным столиком, на котором стояла коробка, и Август видел, как в ее глазах все росло и росло желание, которое грозило обернуться…
Дальше Август не мог ждать. Он снял с нее шерстяную кофту, остальное она, пытаясь не спешить, поспешно сняла сама. Он опустился на ее зовущую, обещающую грудь, и ее ноги ласково, знающе обхватили его бедра. Начались трения, движения и вздохи. Ей опять было больно… и сладко. Сладко и больно, она старалась, извивалась, сжималась, она растворялась и чудом успела слиться с ним одновременно в оргазме.
Леда уже стоит и расчесывает метр своих шелковых волос. Август внимательно наблюдает за ее чувственной спиной и двигающимися лопатками.
— Вам по-прежнему больно?
— Но мне и очень приятно, — говорила ласково Леда.
— После такого количества раз так не должно быть.
— В воскресенье приезжает моя сестра Лика на несколько дней, я спрошу у нее.
— Как?!
— У нас нет секретов друг от друга, она мне рассказывает о своих ухажерах. К тому же я уже взрослая девочка.
— Разве вы не должны выйти замуж девушкой?
— Это предрассудки. К тому же я чувствую, что, видимо, выйду замуж девушкой. Если Августу не надоест со мной мучиться… Он так волнуется за меня, это очень приятно.
Август поцеловал, забывшись, ее спину и провел языком по позвоночнику. Леда едва не упала к его ногам на пол, благо, он успел подхватить ее. Он дал себе слово не целовать ей спину, если она стоит, а не лежит.
— Я вам говорила: у меня чувствительная спина. Да еще ваши губы… Сумасводяшее сочетание.
Август был в полном восторге. Он завел руки ей под мышки и обнял ладонями грудь. Она вся затрепетала. Август был тем более возбужден. Он попытался войти в нее сзади, стоя, но не мог до конца — из-за расположения ее органа и мешающих ягодиц. А нагнуть ее раком (прости читатель!) Август еще стеснялся. Она сама непринужденно нагнулась к креслу, уперлась руками в подлокотники, и Август вошел в нее до самого корня. Так глубоко он не входил в Леду никогда. Фронт его бедер стал биться в ее согнутые, упруго натянутые ягодицы. Оба получали огромное удовольствие от неизвестной им ранее позиции. (Да и где можно было учиться?!. Книг-пособий не существовало, все запрещено.) Только позже Август узнал, что великий русский язык почему-то назвал эту чудесную, глубокую, прекрасную позу — «раком». Поток обжигающей и бурлящей смеси понесся по его каналу и, сильно пульсируя, ворвался в ее глубину. Она задвигала бедрами, дрожа и елозя по его стволу. Все слилось, смешавшись вместе с их криком. Леда грудью лежала на кресле, головой уткнувшись в мягкую подушку. Блестящие волосы закрывали лицо, обнажая потрясающую, нежную шею. Картина была достойна кисти Тициана.
В ванне она задумчиво размышляла:
— Что же дальше будет? С такой интенсивностью… Мне это слишком безумно нравится.
Август невольно улыбнулся, он был наконец-таки удовлетворен, почти. Она опустилась на колени и поцеловала ему низ живота.
— Он очень хороший и так на износ… трудится. Мне хочется его все время ласкать. И целовать в благодарность.
Она провела щекой по нежному члену. Это было первый раз в жизни Августа, когда к нему обращались отдельно, как к одушевленному существу. Потом в его жизни будут дамы, которые просто будут разделять отдельно Августа и его маленького «августика».
Леда бесшумно выскользнула из его квартиры в два часа дня. Август опять пропускал институт, зная, что рано или поздно за это придется расплачиваться.
В одиннадцать часов вечера раздался звонок и некто томным голосом позвал его к телефону:
— Это я, Леда.
Они проговорили до трех часов ночи, обсуждая в наисексуальнейших деталях и подробностях их свидания и кому, что и как больше нравится. Все это походило на сексологическое исследование и разведку к следующей встрече. Чтобы доставить друг другу еще больше удовольствия.
Хотя в минуты оргазмов обоим казалось, что больше, лучше и выше наслаждения уже не бывает.
Глава 9Ирина
Каждой красавице Бог что-то недодает — в страсти, в сексе или в темпераменте.[эпиграф]
У нее была лучшая фигура в мире и ноги совершенной красоты.[эпиграф]
Девушку звали Ирина, с необычной фамилией — Шампанская.
Она была ближайшей подругой Златки и в прошлом — ее одноклассницей. Август периодически встречал Ирину в городе. У нее была самая красивая фигура и самые стройные ноги, которые он видел в своей жизни. Она была всегда одна. К Ирине никто не осмеливался приблизиться по двум причинам: Злате было запрещено общаться с кавалерами, а подруга была предана ей не только душой, телом, но и образом мыслей. Второе: из-за ее совершеннейшей фигуры и потрясающей красоты ног. Казалось, и все были уверены, что такая красавица никого к себе не подпустит. Никогда!
За весь год Август не видел рядом с ней, даже поблизости, ни одного парня. А любовался ею весь город. Даст же Бог — но очень редко!
Златка уехала учиться в августе в Москву, и преданная подруга осталась одна. Август не видел ее весь сентябрь и только в октябре после занятий совершенно случайно столкнулся с ней на центральном проспекте.
Она подошла сама, он шел погруженный в свои размышления о… плеве Леды.
— Привет, Август, — последовала очаровательная улыбка.
— Здравствуй, Ирина.
— Ты не хочешь меня немного проводить, если у тебя есть время? От Златы писем не было?
Август не мог поверить, что она предлагает ему пойти рядом, что он может идти с этой неземной красавицей с очаровательной стрижкой по грешной земле, и земля не разверзнется у него под ногами.
Он смутился, не зная, что ответить.
— Ты свободен или занят? — спросила она учтиво.
— Нет, — ответил Август.
— К какой части моей фразы относится твое «нет»?
Она рассмеялась.
— Ты забавный. После отъезда Златы я совсем не могу ходить по улицам одна.
«Неужели у нее нет обожателя, который ходил бы следом за ней и целовал отпечатки, где ступали эти точеные ноги?» — мелькнуло у Августа в голове. Он старался даже не смотреть на ее натянутую, нежную кожу, на шею, лицо. Зачем зря распалять и без того буйную фантазию. Он смотрел мимо нее, эта красавица была недоступна, как замок в небе или дворец на неприступной скале.
Ира, стараясь скрыть удивление, растянула красиво вычерченные губы в улыбке:
— Август, я должна тебя уговаривать проводить меня?!
— Да, конечно, я провожу… Не надо уговаривать.
— Спасибо. Я думала, я могу рассчитывать на твою дружбу, какая у тебя была со Златой.
— Она была моя молочная сестра.
— Их может быть две, а не одна.
Он выдохнул давно сдерживаемый воздух: уж не предлагает ли она ему дружбу?!
— Когда Златка была здесь… — и Ирина завела долгий, бесконечный разговор об общей подруге. Собственно, это была единственная тема, которая их могла связывать.
Август относился к ней, скорее, не как к девушке, а как к изваянию. Или живой богине — на пьедестале. А такую можно только боготворить, говорить с ней нельзя.
— Чем ты занимаешься, Август? — вдруг заинтересованно спросила она.
— Учусь на филологическом факультете.
— Златка говорила, что ты поступал в театральный в Москве.
— Да, я очень волновался, горло сводила судорога, и ничего толком прочитать не смог. А ты?
— Я поступала в Москве, хотела учиться вместе с подругой. Но не добрала одного балла, сдала на все пятерки и одну четверку. Там жесткий конкурс был. Теперь буду работать секретарем на историческом факультете в твоем институте.